Мароны - Рид Томас Майн - Страница 47

• Предыдущая
• 47/87
• Следующая

— Слышу, папа. Но разве мистер Смизи собирается покупать Горный Приют? Или это ты думаешь купить замок Монтегю?

Кэт говорила нарочито простодушно. Она отлично знала, куда клонится разговор, и ее раздражала неопределенность, становившаяся для нее невыносимой. Ей хотелось все окончательно выяснить и решить. В этом ее желания вполне совпадали с отцовскими.

— Ах ты, плутовка! — сказал отец, довольный, что разговор сам собой перешел на нужную тему. — Ну, ты прямо попала в цель! Ты угадала, Кэт: речь идет о продаже, только мы оба с мистером Смизи покупатели. Он собирается приобрести Горный Приют, это верно. Но чем он собирается заплатить, как ты думаешь? Угадай-ка!

— Право, папа, понятия не имею. Но, во всяком случае, мне будет жаль расстаться с нашим домом. Хотя теперь и здесь мне нечего ждать радостей, все-таки в другом месте я буду, мне кажется, еще несчастнее.

Мистер Воган был слишком увлечен ходом своих мыслей и не заметил, как явно подчеркнула Кэт слово «теперь». Не понял он и скрытого смысла слов дочери.

— Нет, мистер Смизи не лишит нас Горного Приюта, — рассмеялся он. — Не бойся, детка. Ты лучше угадай, чем он нам заплатит.

— Я не стану даже пытаться, отец. Все равно я ошибусь на несколько тысяч фунтов.

— Он нам не даст ни единого фунта, если только не считать, что не одну тысячу фунтов весит его великодушное сердце и щедрая рука. Потому что, Кэтрин, это и есть та цена, которую он нам заплатит!

Мистер Воган завершил свою витиеватую речь многозначительным и торжественным взглядом. Он был поражен собственным красноречием и выжидательно посмотрел на Кэт, полагая, что дочь с восторгом примет радостную весть. Его ждало разочарование: Кэт упрямо не хотела понять, что имеет в виду отец.

— Не думаю, чтоб сердце и рука мистера Смизи весили так много, — сказала она. — И не слишком ли это мало за целое поместье, в котором столько рук и сердец?

Мистера Вогана начинало раздражать явное нежелание Кэт понять.

— Я уже сказал тебе, — снова начал он с особой внушительностью, — что в этой сделке мы с мистером Смизи оба приобретаем. Каждый свое. Он получит Горный Приют, а я — замок Монтегю. Он отдает в уплату свои руку и сердце, а я плачу ему тем же: отдаю твои руку и сердце.

— Мои?

— Ну, разумеется. Надеюсь, тебя это радует?

— Отец! — Теперь и Кэт заговорила тоном глубочайшей серьезности. — Никакого обмена сердцами между мной и мистером Смизи быть не может. Положим, что он готов отдать мне свое. Мне это безразлично. Я не стану обманывать тебя, отец: я никогда не полюблю его, это не в моих силах.

— Вздор! — Неожиданное заявление дочери совершенно сбило с толку Лофтуса Вогана. — Ты не понимаешь, что говоришь, дитя мое. Не любишь мистера Смизи? Такого любезного, такого одаренного, такого красивого молодого человека? Да ты просто шутишь, Кэт! Неужели он тебе не нравится, неужели он противен тебе?

— Нет, он мне не противен. Он не совершил ничего такого, чтобы внушить к себе отвращение. Я считаю его весьма достойным человеком.

— Но это все равно, что сказать, что он тебе нравится!

— Нравится человек или ты его любишь — это не одно и то же, — прошептала Кэт.

— Одно легко переходит в другое. Так часто бывает, особенно после брака. Даже не так уж хорошо, когда влюбляются сразу, с первого взгляда. «Скоро полюбили — скоро разлюбили», — говорит пословица. Ничего, Кэт, ты полюбишь мистера Смизи, когда станешь хозяйкой замка Монтегю и первой дамой на Ямайке. Это ли не счастье для женщины, малютка!

«С ним я была бы счастлива и в хижине», — подумала Кэт, но она, как, наверно, легко догадался читатель, имела в виду не мистера Смизи.

— Став миссис Монтегю Смизи, — продолжал судья, стараясь пробудить в дочери тщеславие, — ты будешь вращаться в самом фешенебельном обществе, приобретешь толпы друзей. Пойми, пока все это для тебя закрыто. Ты же знаешь, Кэтрин…

Он намекал на что-то, как будто обоим им хорошо известное. Даже не обратив внимания, какое действие произвели на дочь его намеки, он продолжал расписывать в розовых тонах картину будущей жизни Кэт в роли миссис Монтегю Смизи.

— Да, детка, на тебя будут устремлены взгляды всего общества. Выездные лошади, кареты, наряды, толпы слуг — все будет к твоим услугам. А великолепная, упоительная поездка в Лондон! В столице ты сведешь знакомство с важными, знатными лордами и леди, станешь посещать оперу и балы, где будешь блистать и прослывешь первой красавицей, — слышишь, дочка? О тебе заговорят, тобой будут восхищаться. Ну неужели все это тебя не прельщает?

— Ах, папа, мне это совсем не по душе, — сказала Кэт, мало плененная перспективами роскоши и величия. — Знатность, богатство, балы — нет, меня никогда это не влекло, ты же знаешь. Все это не может дать счастья, во всяком случае мне. Я буду страдать вдали от родного дома. Какие радости найду я в шумной столице? Никаких. Я стану тосковать по нашим горам и лесам, по нашим чудесным деревьям, усыпанным яркими, ароматными цветами, по нашим птицам, по их нежным песням. Опера и балы! Я терпеть не могу балов. Блистать на них, слыть первой красавицей? Право, папа, мне неприятно об этом думать.

Кэт снова вспомнила о бале в честь Смизи. Тягостные воспоминания были вдвойне неприятны, потому что в тот вечер ей не раз приходилось слышать слова «первая красавица» по адресу той, которая отняла у нее счастье.

— Как только ты попадешь в высшее общество, твои вкусы переменятся. Так всегда бывает с молодыми девушками. И в балах нет решительно ничего дурного, если молодая дама посещает их в сопровождении мужа… Но, Кэт, давай: перейдем к делу. — Мистер Воган нервничал и терял терпение. — Мистер Смизи ждет.

— Ждет? Чего ждет, папа?

— Оставь, Кэт! — Его просто бесила непонятливость дочери. — Неужели ты все еще не догадываешься? Кажется, я дал тебе понять достаточно ясно. Мистер Смизи делает тебе предложение. И ждет ответа. Полагаю, ты не собираешься ему отказывать? Это было бы недопустимо. Ты должна принять его предложение!

До сих пор мистер Воган говорил мягко, благодушно, но последние его слова прозвучали, как приказ, почти как угроза. Они резанули слух Кэт и могли бы вызвать в ней чувство протеста. Так бы, наверно, и случилось, если бы разговор с отцом происходил накануне бала. Но теперь, когда она уже совершенно изверилась в возможность счастья с Гербертом, у нее не было силы сопротивляться воле отца. И с каким-то покорным отчаянием она согласилась принести жертву, которую требовал от нее отец.

— Я сказала тебе правду, — произнесла она твердо и решительно, глядя отцу в глаза. — Я никогда не отдам сердца мистеру Смизи и скажу это ему самому.

— Нет-нет, ни в коем случае! — поспешно остановил ее отец. — Ни в коем случае! Скажи, что согласна выйти за него замуж, а про сердце вообще не упоминай. Сердце ты ему подаришь после, когда вы поженитесь.

— Никогда! — Бедная девушка горько вздохнула. — Даже ради тебя, отец, я не пойду на обман. Мистер Смизи должен знать всю правду, я не стану подавать ему ложные надежды. И если он готов довольствоваться моей рукой без моего сердца…

— Значит, ты согласна, ты отдаешь ему свою руку?

Судья был в восторге.

— Это ты отдаешь ее, отец, а не я…

— Ну хорошо, хорошо, пусть я, — быстро прервал ее мистер Воган, ища глазами беспечного любителя бабочек. — И я немедленно передам ему, что ты согласна… Мистер Смизи!

По-видимому, Смизи, в чаянии радостных известий, подошел очень близко к павильону, потому что немедленно отозвался на призыв и через секунду уже стоял на пороге.

— Сэр! — с подобающей случаю торжественностью провозгласил Лофтус Воган. — Вы просили руки моей дочери. Счастлив сообщить вам, что дочь моя выразила согласие стать вашей супругой. Горжусь честью назвать вас своим зятем, сэр!

Судья остановился, чтобы перевести дыхание.

— Ах, право, — запинаясь, выговорил Смизи, — я так счастлив, что… Право, вот сюрприз… Никак не ожидал. Честное слово, мисс Воган, я не ожидал, что меня ждет такое счастье…

• Предыдущая
• 47/87
• Следующая