Мароны - Рид Томас Майн - Страница 24

• Предыдущая
• 24/87
• Следующая

Охотник приподнял рубашку раба и некоторое время смотрел на его обнаженную спину. Вся она вдоль и поперек была покрыта багрово-красными кровавыми рубцами.

— Милосердный христианский Бог! — вырвалось у охотника: он кипел негодованием. — Если так дозволено поступать по твоим законам, так уж лучше поклоняться африканским богам моих предков!

Но тут пленник вновь начал молить его на незнакомом языке. Жестами он красноречиво просил защиты от преследователей. Сочувствие на лице охотника вызвало доверие беглеца.

— Понимаю, за тобой погоня, — проговорил охотник. — Пусть только явятся сюда! На этот раз их дело не выгорит, ты им не достанешься! Правда, закон велит мне вернуть тебя хозяину… Чу! Это они! И с ними собаки. Это подлые касадоры со своими псами. Я знаю, что у Джесюрона состоит на службе два самых отъявленных негодяя. Сюда, скорее!

Охотник почти потащил за собой своего пленника и спрятал его между могучими корнями сейбы.

— Стой здесь, а я встану впереди. Вот твое ружье. Оно, я вижу, заряжено. Надеюсь, стрелять ты умеешь? Смотри стреляй, только когда будешь уверен, что не промахнешься. Нам понадобятся и пули и сталь, чтобы защититься от кровожадных псов. Им что я, что ты — все одно!.. Вот они!

Он едва успел произнести последние слова, как два огромных пса, очевидно мчавшиеся по следу беглеца, выпрыгнули из чащи по ту сторону поляны. Морды у них были словно изранены — вероятно, собак недавно поили свежей кровью. Она успела засохнуть и почернела, и от этого особенно белыми казались острые клыки раскрытых пастей.

Оба пса были помесью гончей с мастифом, но по следу они шли, как чистокровные гончие. В одну секунду они домчались до сейбы, где стояли беглый раб и его защитник.

У этих псов не был развит инстинкт самосохранения, они умели только отыскивать и уничтожать. Не остановившись, не залаяв, даже не замедлив бега, они оба бросились на свою добычу. Первый пес наткнулся на выставленный вперед мачете охотника, с воем свалился наземь и тут же издох. Второй пес, кинувшись к беглецу, получил в морду весь ружейный заряд и также покатился бездыханным на землю.

Зрителю, сидевшему наверху, начинало казаться, что он грезит. За какие-нибудь двадцать минут он оказался очевидцем стольких необычайных происшествий! У себя на родине ему не довелось бы увидеть подобное и за долгие годы. Но драма, очевидно, не приблизилась к развязке. Судя по жестам беглеца и его спасителя, в ней предстоял по меньшей мере еще один акт.

Молодой англичанин резонно рассудил, что ему лучше оставаться зрителем, чем стать участником происходящей внизу вест-индской драмы. Не его дело, если какой-то меднокожий охотник убил дикого кабана, захватил беглого раба, а затем вместе с ним стал обороняться от нападения свирепых псов. Единственное, что касалось лично его, Герберта, — это бесцеремонное обращение с принадлежащим ему ружьем. Но, что говорить, он и сам охотно одолжил бы его им.

Нет, Герберт не собирался вмешиваться. Он предпочел пока оставаться на своем наблюдательном посту.

И тут появилось еще трое новых действующих лиц. Первым шел рослый чернобородый человек, в красном плюшевом жилете и высоких сапогах из конской кожи. Его спутники, худощавые и гибкие, были в клетчатых рубашках, холщовых штанах, в широкополых шляпах из пальмового листа, бросавших тень на физиономии с резкими чертами, выдававшими в них испанцев. Чернобородый нес ружье, сбоку у него русело два пистолета. Двое других, по-видимому, не имели при себе никакого огнестрельного оружия, но на бедре у каждого висели ножны, а в руке сверкал мачете — точно такой же, каким только что так искусно орудовал молодой охотник.

Завидев его, вновь прибывшие остановились, и во взглядах их можно было прочесть удивление, тут же сменившееся злобой и возмущением, едва они заметили бездыханные трупы своих ищеек. Чернобородый — очевидно, начальник — первым нарушил молчание.

— Что все это значит? — гаркнул он, побагровев от бешенства. — Кто ты такой, что осмеливаешься вмешиваться в наши дела?

— Карамба! Он убил наших собак! — завопил один из испанцев.

— Дьявол! Ты заплатишь за это своей жизнью! — присоединился к нему второй, угрожающе поднимая мачете.

— Ну, и что из того, что я прикончил ваших псов? — ответил охотник с полным хладнокровием, вызвавшим восхищение у зрителя наверху. — Мне что ж, надо было дать им прикончить себя?

— Они бы тебя не тронули, — возразил один из испанцев. — Карамба! Они гнались вот за ним. Зачем ты вмешался? Чего ради ты вздумал брать его под защиту? Тебя это вовсе не касается.

— Тут ты ошибаешься, приятель, — сказал охотник, насмешливо улыбаясь. — Как же мне было не защищать его? Ведь это в моих интересах. Он — мой пленник, моя добыча.

— Твоя добыча? Это почему же?

— Ну разумеется, моя! Как же я мог допустить, чтобы его загрызли собаки? За мертвого я получил бы всего два фунта, а за живого — вдвое, да еще за доставку. Хотя, судя по буквам «Д. Д.», за доставку заплатят немного. Ну, какие еще у вас ко мне претензии, уважаемые джентльмены?

— Что это мы слушаем тут всякий вздор? — рявкнул чернобородый. — Мне на тебя наплевать — я уже догадываюсь, кто ты такой. Но, повторяю, лучше не вмешивайся в наши дела! Я — управляющий Джесюрона, а это его беглый раб. Он захвачен на земле его господина. Значит, ты не имеешь права считать его своим пленником и должен вернуть его нам.

— Да, черт возьми! — выкрикнули испанцы оба разом, и все трое двинулись к беглецу.

— Попробуйте! — воскликнул охотник насмешливо и сделал знак беглецу приготовиться к защите. — Ну что же вы, нападайте! Но первого, кто поднимет на него руку, я уложу на месте. Вас трое, а нас двое, и один при этом еле живой от вашей бесчеловечной жестокости.

— Трое против двух? Нет, это нечестно! — воскликнул Герберт, спрыгивая с дерева и присоединяясь к меньшинству. — Вот теперь нас поровну.

Он вытащил пистолет и взвел курок — очевидно, с твердым намерением пустить оружие в ход, как только того потребуют обстоятельства.

— Кто вы такой, сэр? — надменно спросил управляющий. — Кто вы такой, что нарушаете ямайские законы?

— Если я нарушил закон, то, конечно, должен буду отвечать перед судом. Но пока мне еще неизвестно, в чем состоит мое преступление, и, во всяком случае, не вы будете моими судьями.

— Вы помогаете укрывать беглого раба…

— Неправда, — прервал охотник. — Я уже поймал раба. Я уверен, что молодой джентльмен, которого я, как и вы, вижу впервые, не собирается способствовать побегу моего пленника.

— Чепуха! — заорал управляющий. — Все, что ты мелешь, — чепуха! Ты не имел права захватывать этого раба и мешать нам. Наши собаки выследили его, мы бы захватили его и без твоего участия. Это наша добыча. Я требую, чтобы ты его немедленно нам выдал!

— Как бы не так! — насмешливо отозвался охотник.

— Я требую именем Джекоба Джесюрона! Я его управляющий!

— Да будь ты хоть сам Джекоб Джесюрон — что из того? — снова ответил охотник совершенно невозмутимо и без всякой бравады.

— Значит, ты отказываешься выдать его?

— Отказываюсь, — последовал решительный ответ.

— Ну ладно, ты раскаешься в этом… И вы, сэр, также. — Управляющий бросил свирепый взгляд на Герберта. — Вы ответите перед судьей. Нечего сказать, отличное поведение для белого на Ямайке! Если появятся еще такие, как вы, то как, спрашивается, будем мы управляться с черномазыми? Но погодите, мы с вами еще встретимся!

— Не имею особого желания, — насмешливо улыбнулся Герберт. — Честное слово, мне еще не доводилось видеть более отталкивающей физиономии. Любоваться ею вторично не доставит мне ни малейшего удовольствия.

— Ах, вот вы как! — закричал управляющий. — Вы пожалеете еще, подождите! Месяца не пройдет, как вы поплатитесь за это оскорбление, будь я проклят!

И негодяй в бешенстве пошел прочь. Оба испанца последовали за ним.

• Предыдущая
• 24/87
• Следующая