Мароны - Рид Томас Майн - Страница 17

• Предыдущая
• 17/87
• Следующая

Разумеется, он ожидал увидеть хмурого, старого дядю и решил встретить его не менее хмурым взглядом. Можно себе представить, как он опешил, когда вместо Лофтуса Вогана в дверях появилась очаровательная молодая девушка, смотревшая на него приветливо, как на старого знакомого. В одно мгновение в его душе пронесся целый вихрь чувств. Гнев на его лице уступил место восхищению, и, будучи не в состоянии произнести ни слова, Герберт замер на месте, не спуская глаз с прелестного видения.

Для мистера Вогана, — во всяком случае, для успеха его планов, — было бы лучше обойтись с племянником по-родственному, пригласить его к столу, представить прямо и открыто дочери и важному гостю. Он бы, конечно, так и поступил, если бы предвидел, какой оборот примут события. Это избавило бы его от неприятной необходимости выслушать рассказ мистера Смизи о встрече с Гербертом на корабле. Мистер Смизи завел разговор на эту тему тотчас же, как Лофтус Воган так бесцеремонно выпроводил дочь из зала.

Смизи также кое-что уловил из ответа управляющего, во всяком случае и до его слуха долетели слова «ваш племянник». И тут он вспомнил молодого пассажира третьего класса. Он с неудовольствием припомнил также насмешливый, иронический тон его ответов. Секрет, таким образом, открылся, и спесивому плантатору пришлось выпутываться из затруднительного положения.

Было уже невозможно более поддерживать обман, и Лофтус Воган вынужден был признать свое родство с Гербертом, что еще больше настроило его против племянника. Стараясь выйти из неловкого положения, он сказал, что Герберта не ожидали так скоро. Смизи знал, что это ложь, но промолчал. На этом разговор о Герберте и закончился.

Лофтус Воган, как показывало все его трусливое поведение, был человеком столь же недалеким, как и эгоистичным. Недостойное отношение к племяннику наделило оскорбленного юношу в глазах Кэт романтическим ореолом, чего при других обстоятельствах вовсе не произошло бы, или, во всяком случае, произошло бы не в такой степени. Гонимый всегда вызывает сочувствие в благородном сердце, а сердце у Кэт было благородное. Кроме того, уже самая таинственность, с какой было обставлено появление Герберта в доме, то, что его прятали, словно тюк с контрабандой, — уже одно это должно было подстрекнуть любопытство тех, от кого предполагалось скрыть его приезд. Поэтому, едва покинув зал, — что, надо признаться, она сделала с большим удовольствием, — и вернувшись к себе, Кэт немедленно подбежала к окну, выходившему в сад, и стала с живейшим любопытством глядеть сквозь жалюзи в сторону павильона.

Кэт расслышала слова отца, обращенные к мистеру Трэсти: «Отведите его в павильон». Ее непреодолимо потянуло посмотреть на новоявленного кузена. Любопытство девушки было удовлетворено — прямо перед собой она увидела расхаживавшего по павильону Герберта. Сюртук с отворотами, плотно застегнутый на груди, блестящие высокие сапоги на стройных ногах, красивая треуголка, слегка надвинутая на темные кудри, выгодно оттеняла его внешность, которая была не из тех, что способны испугать или оттолкнуть молодую девушку. Гневное, даже яростное выражение лица, отражавшее негодование, кипевшее в его душе, не портило, по мнению Кэт, привлекательной наружности молодого человека. Да, кузен не внушил ей ни страха, ни отвращения. Наоборот, лицезрение незнакомого родственника, по-видимому, доставило ей удовольствие. Иначе зачем бы смотреть на него, не отрывая глаз?

Некоторое время Кэт продолжала молча смотреть, затем, не отводя глаз от окна, воскликнула вполголоса и как будто невольно:

— Йола, ты только посмотри, как он хорош собой!

— Кто, мисс? — спросила Йола, еще не видевшая предмета восхищения своей госпожи.

— Как — кто? Ну конечно, мой кузен! Видишь? Вон он! Встречала ты когда-нибудь такого красавца?

— Правда, мисс, правда, красавец. Только сердитый.

— Сердитый?

— Очень сердитый. Все ходит и ходит, взад и вперед, взад и вперед. Словно гиена в клетке.

— Это от нетерпения, ему надоело ждать. Но, право, ему к лицу быть сердитым. Смотри, как сверкают его глаза! Ах, Йола, как он обаятелен, как не похож на здешних молодых людей! Ну, согласись, Йола, — он необычайно хорош собой.

— У него кудри, как у Кубины.

— У Кубины темнее кожа, мисс.

— Ха-ха-ха! Весьма вероятно!

— Но Кубина такого же роста и такой же статный.

— Тогда можно поверить, что твой Кубина действительно строен. Я не видела мужчины стройнее моего кузена. Посмотри, какие у него сильные руки! Кажется, этими руками он смог бы вытащить с корнем вон тот высокий тамаринд… Боже, он, кажется, это и собирается сделать! Да, он в самом деле полон нетерпения. Ведь он приехал так издалека, а папа заставляет его столько времени ждать. По-моему, мне следует самой пойти к нему. Как ты думаешь, Йола, прилично мне пойти поздороваться с ним? Он мой кузен.

— А что такое кузен, мисс?

— Это вроде как брат, только не совсем. Но почти как брат — понимаешь?

— Брат? Ах, мисс, если бы он был брат Йолы, Йола побежала бы к нему бегом, пусть он даже сердитый.

— Да, и я бы так поступила, будь у меня родной брат, но, увы, у меня его нет. Кузен — это не совсем то же, что родной брат. Вот я и колеблюсь. И потом, папа почему-то его невзлюбил. Не понимаю, что он может иметь против него… Я, во всяком случае, ничего против него не имею. И раз он мой родственник, я пойду и поговорю с ним. И потом, — уже как бы про себя продолжала Кэт, — видно, что терпение его истощается. А папа может заставить его прождать Бог знает сколько времени. Он так увлечен этим Монтегю… как, бишь, его дальше?.. Может быть, я поступаю неправильно, и папа на меня рассердится? А может, он ничего об этом и не узнает. Как бы то ни было, я иду!

Схватив шарф, висевший на спинке кресла, юная креолка накинула его на плечи и неслышно выскользнула из комнаты в коридор, ведущий к двери в сад.

Кэт открыла дверь и неуверенно остановилась на пороге. Она вдруг почувствовала смущение и робость, мешавшие ей поступить согласно принятому несколько второпях решению. Но колебания ее длились одно мгновение. Она решительно вышла в сад и, слегка покраснев, направилась к павильону. Герберт еще не успел прийти в себя, когда нежный голос спросил:

— Вы мой кузен?

Вопрос, заданный столь наивно, некоторое время оставался без ответа. Приветливый тон был для Герберта новой неожиданностью. Молодой человек слишком смутился и не смог сразу ответить. Впрочем, он скоро снова обрел дар речи:

— Если вы дочь мистера Лофтуса Вогана…

— Да, я его дочь.

— В этом случае я счастлив назваться вашим кузеном. Я — Герберт Воган из Англии.

Все еще памятуя о нанесенной ему обиде, Герберт произнес последние слова несколько сухо, что не ускользнуло от внимания молодой девушки. Между ними как будто пробежал холодок, и Кэт, которую привела сюда только доброжелательность, была смущена резкостью его тона, причины которой не понимала. Это не помешало ей, однако, вежливо продолжать начатый разговор.

— Отец получил ваше письмо, и мы вас ждали. Но не сегодня. Папа сказал, что вы прибудете не раньше завтрашнего дня. Добро пожаловать на Ямайку, кузен!

Герберт отвесил глубокий поклон. И вновь юная креолка почувствовала, что ее сердечный порыв не нашел отклика. Покраснев от растерянности, Кэт стояла, не зная, как вести себя дальше. Герберт, сердце которого таяло, как снег под тропическим солнцем, почувствовал, что он говорит с несвойственной ему грубостью, которая к тому же стоит ему некоторых усилий. Почему за грехи отца должна отвечать дочь?

Молодой человек поспешил отбросить натянутый, холодный тон.

— Спасибо за добрый прием, — признательно сказал он. — Но, кузина, я еще не знаю вашего имени.

• Предыдущая
• 17/87
• Следующая