Город грехов (СИ) - Траум Катерина - Страница 1

Мистер Заккари Брайан Грант усиленно старался убедить себя, что дело в хорошей выпивке и в приятном голосе, раздающемся с небольшого деревянного помоста в углу кабака. Но, как бы тонкие пальцы с двумя поблёскивающими кольцами-печатками не стискивали стакан, правда была в том, что пойло в нём абсолютно не подлежало глотанию. Уж точно не для истинного ценителя дорогих сигар и выдержанного в подвале отцовского особняка в течение десятилетий виски. А мелодичное сопрано, к которому прислушивались лишь пара посетителей, включая тёмноволосого долговязого мужчину (всё-таки уже имеющего право так себя называть, ибо звание «капитана», далёкого, впрочем от военных и полиции, обязывало ко многому вне зависимости от возраста), ничем особенным не выделялось. По крайней мере, мистер Грант мог легко вспомнить пару исполнительниц, чей голос мог брать столь же высокие ноты, но при этом не дрожа так, словно в гортани застрял миндальный орешек.

Что-то не так сегодня, обычно Рейна пела без таких усилий. Конечно, вряд ли на это мог обратить внимание хоть кто-то из присутствующих. Официантки в коротких передниках виляли между круглыми столиками, отхватывая по пути шлепки особо перепивших гостей и скабрезные шуточки. Высокий широкоплечий бармен с рыжими волосами устало протирал стаканы, цепким холодным взглядом следя за хохочущей шумной компанией из мужчин в потасканных пиджаках и двух женщин, слишком демонстративно закидывающих ногу на ногу (так, что широкие юбки платьев колыхались, открывая вид на черные чулки и подвязки). Грант проследил за очередным таким жестом без особого интереса — два рядовых солдата из его же армии просто приманивают клиентов к своим подопечным. Он даже вроде помнил имена… Или нет. В любом случае, Заккари был не при исполнении, а потому имел право проводить личное время так, как его душе угодно.

Нет, пора посмотреть правде в лицо: выпивка в этой забегаловке дрянь, долг службы обошёл его этим дождливым вечером стороной, а из-за уже совсем неприличного хохота даже слов звучащей песни не разобрать. Вроде что-то сладенькое, о любви и надежде. Такие тексты писались в пору войны, чтобы поднимать дух тех, кто проводил своих мужей и сыновей туда, откуда многие не вернулись. Но сейчас, спустя десяток лет после капитуляции чёртовых япошек и не менее чёртовых нацистов, в тёмном и прокуренном до слезящихся глаз кабаке, такие песни звучали, как американский гимн на похоронах ярого коммуниста. Неуместно, а оттого и не привлекало внимания публики. Так что же заставило мистера Гранта покинуть фамильное гнездо, надеть свой чёрный непромокаемый плащ и нырнуть под проливной дождь, грозя подхватить простуду?

Такой простой вопрос и безумно сложный ответ, который так непросто собрать по крупицам бессвязных мыслей в голове. Он сбился со счёта, в который раз пристроился за этим крохотным столиком в самом плохо освещённом углу, в который раз заказал виски, к которому и не притронулся, в который раз высидел всё немудреное представление из плохого комика с пошлыми шутками, довольно вульгарно танцующей кареглазой девицы и очередного двойника Элвиса, похожего на него, как ночной горшок на китайскую вазу. И всё только для того, чтобы увидеть её. Не услышать. Увидеть. Светлые, всегда идеально уложенные в мягкие кудри локоны до плеч, украшенные повязкой с бантом. Тёмно-синее платье в крупный белый горох, по-модному затянутое на талии и уходящее в «колокольчик». Декольте, открывающее плечи и, самую чуточку, ямочку груди — всё в рамках приличия, но достаточно, чтобы привлекать внимание. Ярко-розовые пухлые губки и пронзительные зелёные глаза. Один из пяти её сценических образов: Рейна Стоун могла себе позволить не очень много подобных нарядов, о чём Грант уже успел догадаться. А ещё он смутно подозревал, что за псевдонимом есть настоящее имя, как за ярким макияжем отчётливо виднелся настоящий румянец при взятии слишком высокой ноты для простуженного голоса. Теперь Заккари понял, наконец, что сегодня не так. Жалость к этой девушке, отправившейся на работу несмотря на болезнь, медленно опутывала его грудь ядовитыми ростками. Странное ощущение, после всего, что ему доводилось видеть и делать своими руками. Но при виде каждого безразлично отвернувшегося зрителя ему становилось всё противней здесь находится. Быть такой же равнодушной тенью к той, что так отчаянно вцепилась в стойку микрофона белыми пальчиками.

И тогда он впервые решился. В конце-концов, Грант почти месяц как оставлял чаевые через бармена лично для неё, пора бы и выйти из тени. Такой привычной и ласковой, тьма его лучший друг с детства. Но всем иногда надо выходить на свет, особенно когда по болезненно пунцовым (от жара?) щекам скатилась робкая слезинка, а голосок в очередной раз дрогнул.

Подхватив со столика бокал и шляпу, мистер Грант одним быстрым, бесшумным движением пересел за столик посреди зала, щурясь от неприятного света. Песня уже заканчивалась, а значит, терпеть недолго. Он просто покажет ей, что слушал, в отличие от остальных. Что Рейна старалась не напрасно. Даже сыну Сатаны иногда хочется совершать хорошие поступки. Девушка вздрогнула, заметив своего единственного зрителя. Моргнула, прежде чем встретиться с ним взглядом. Наверное, на его лице отразилось что-то, что заставило её голосок чуть окрепнуть. Пухлые ярко накрашенные губы растянулись в лёгкой улыбке.

Впервые Гранту казалось, что он делает всё правильно.

Наконец, последние строчки песни отзвучали, и музыка затихла. Не дожидаясь, пока Рейна останется проигнорированной, он громко захлопал в ладоши, привлекая внимание остальных. Опомнившись, к нему присоединились вежливые аплодисменты с соседних столиков. Улыбка артистки становилась всё шире, она сделала робкий реверанс прежде, чем уйти за кулисы. Напоследок Рейна снова посмотрела на своего самого преданного слушателя и благодарно ему кивнула.

Стало неожиданно приятно — Грант привык иметь дело или с семьёй, или с блядями. Благодарность была чужда и в том, и в другом случае. Да и не совершал он раньше ничего такого, за что требовалось простое слово «Спасибо». В общем-то, так и не сказанное, но словно всё равно повисшее в воздухе. Поняв, что больше ждать нечего, Заккари поднялся и направился к выходу. Не забыв по пути задержаться у барной стойки и кинуть рыжему пареньку пару сложенных пополам купюр:

— Для Эльзы от мистера Гранта.

Сегодня не хотелось называться «анонимом» — его инкогнито всё равно рассекречено. Отец бы сказал что-то вроде «подставился, засранец». Но, слава деве Марии, главнокомандующего армией, босса семьи Клифтонских Змей, Заккари Гранта старшего здесь не было. А значит, его сын мог поступать так, как велит сердце. Откуда-то взявшееся под рёбрами и стучащее всё громче, пока проливной дождь не окатил мужчину, как из ведра, скатываясь по полям фетровой шляпы и смывая тревожные мысли о краснощёкой блондинке с зелёными глазами.

***

В подсобном помещении, призванном служить артистам для подготовки к выступлениям, было, как обычно, шумно. Бекки наносила третий слой пудры перед потёртым и заляпанным зеркалом, в котором едва могла разглядеть своё отражение. Видно. Слишком видно, что температура держится уже вторые сутки, и чёрт возьми, ей просто некогда лечить лихорадку, бьющую тело всё сильней, и саднящее горло, которое повлияло на выбор сегодняшнего репертуара. Она и так отказалась от запланированных уроков музыки для соседских детей, так как не хотела стать источником заразы. Но в клубе «Полночь» всем было плевать на инфекцию. Сегодня пятница, и Рейна Стоун должна выйти на сцену. Или за дверь — навсегда, чего девушка допустить не могла. Слишком большая ответственность на плечах. Слишком много людей зависят от того, какие чаевые она сегодня принесёт в дом. А потому — третий слой пудры, скрывая румянец, поярче губы, чтобы отвлекали от писка, в который сегодня превратился её обычно приятный для чужих ушей голос.

— Бекки, ну надень ты уже платье пооткровенней! — к ней подошла невысокая черноволосая девушка, ещё чуть задыхаясь от своего танца и поправляющая открытый костюм, демонстрирующий осиную талию, — Или так и будешь пахать за пару центов!