Охотники за скальпами - Рид Томас Майн - Страница 6

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая

Весь охваченный невыразимым ужасом, он стал громко кричать, призывая на помощь, — но откуда он мог ожидать ее? На несколько миль вокруг в этой пустыне не было ни души, — быть может, ни одного живого существа, кроме его привязанного коня, ответное ржание которого звучало как насмешка над отчаянием его господина.

Галлер изгибался вперед, насколько только позволяла его прикованность к земле, и, словно обезумев, начал исступленно взрывать песок у ног, но он только царапал его с поверхности, и небольшая ямка, которую ему удавалось сделать, почти тотчас же снова наполнялась песком.

Вдруг у него мелькнула мысль. Если бы удалось уложить горизонтально ружье, оно, быть может, могло бы ему послужить некоторой опорой. Он оглянулся, отыскивая его глазами, но ружья нигде не было видно. Зыбучий песок почти совсем засосал его!

Последняя его надежда рухнула почти в ту же минуту, как вспыхнула, — и с крушением ее пришлось отказаться от всякой мечты о спасении: по крайней мере, Галлеру больше ничего не приходило в голову. Им начинало овладевать какое-то странное отупение; надо было собрать всю силу воли для борьбы с этим душевным оцепенением, чтобы мужественно встретить смерть лицом к лицу.

Стоя совершенно прямо, он то обводил глазами необозримую поверхность прерий, то подымал их вверх, к безоблачной синеве неба, и в душе его рождались то покаянные, то молитвенно благоговейные чувства.

Солнце лило свои яркие, радостные лучи на несчастного обреченного, словно желая пролить утешение в скорбное сердце его, словно вдыхая в него мужество… Так, безнадежно и безропотно ожидая конца, погрузившись уже почти до пояса, он вдруг расслышал знакомый звук, вмиг прояснивший его мысли и наполнивший душу новой надеждой. Это снова заржала лошадь… Его конь!.. Боже всемогущий! Быть может, через коня Он пошлет ему в самую последнюю минуту спасение…

Не теряя ни секунды Галлер начал, как только мог громко, звать лошадь по имени. Он знал, что она непременно прибежит на его зов, если только услышит его, потому что привязана она была слабо и, если рванется, ветка кактуса должна будет уступить лошадиной силе. После короткой паузы Галлер снова принялся звать словами, знакомыми и привычными его верному Моро, затем снова умолк, прислушиваясь с сильно бьющимся сердцем. Несколько секунд все было тихо; потом послышался шум, как будто лошадь рвалась, освобождаясь; наконец отчетливо раздался ее быстрый и мерный галоп.

Все ближе и явственнее звучал ее бег, пока красавец конь не вскочил на береговой край, под которым стоял, погибая, его господин. Тут он остановился, встряхнул гривой и пронзительно заржал, по-видимому, смущенный тем, что не находил своего господина, нервно поводя мордой во все стороны. Галлер, отлично знавший все привычки несравненного создания, протянул руки, продолжая обращаться к нему с магическими ласкательными словами.

Конь взглянул наконец вниз, увидел своего господина и одним скачком прыгнул в ручей. Через мгновение повода были в руках Галлера.

Ни одного мгновения медлить было нельзя — уже он ушел в песок по грудь, уже касался подмышками воды. Быстро ухватившись за спускавшийся с седла ремень и потянув его, чтобы убедиться, прочно ли он висит, он сделал, как мог быстро в своем неудобном положении, петлю и продел в нее голову и плечи, так что она поддерживала его под мышки.

Пока он все это делал, животное хорошо понимало, казалось, чего от него ждали. Оно, по-видимому, понимало и особенность почвы, потому что все время, пока Галлер связывал ремень, оно беспрестанно переминалось с ноги на ногу, не позволяя себе увязнуть.

Приготовления были кончены, и Галлер, с тоской и ужасом в душе, сделал сигнал своему коню бежать вперед. Но умное животное, как бы вполне ясно понимая положение своего господина, не помчалось сразу — что могло бы вывихнуть руки Галлеру, — а тихо тронуло и медленно двинулось вперед. Ремень туго натянулся, Галлер почувствовал, что тело его шевельнулось, еще минута — и он с невыразимым восторгом убедился, что извлечен из песка.

К сожалению, радостное чувство Галлера было омрачено ощущением острой, колющей боли. Правда, он дотащился до лошади, собрался еще с силами и крепко обнял шею верного животного в благодарность за спасение, с неимоверным усилием взобрался даже на седло, — но тут его силы совершенно иссякли. Оставив ружье и сапоги на произвол судьбы, пожертвовав даже охотничьей добычей, он желал только одного теперь — бежать с места своего страшного приключения.

И, судорожно ухватившись руками за луку седла, собравшись еще с последними силами, чтобы направить, куда следовало, коня, он медленно поплелся к условленному месту стоянки, куда и приехал наконец, измученный страшными болями в боку и в бедре.

Последствия последнего приключения были очень серьезны для Галлера. На следующее утро он проснулся в сильном жару; боли в боку, причиненные ушибом, очень усилились вследствие напряжения, с которым он освобождался из своей песчаной могилы, и опухоль приняла такой злокачественный вид, что друзья его серьезно испугались; главное же, было очевидно, что о возможности для него сесть в седло нечего было и думать еще, вероятно, несколько недель.

Сен-Врэн делал для своего больного друга все, что только было в его силах: обмывал ему раны, делал перевязки, говорил ему слова утешения. Но поездку в Санта-Фе откладывать было все же невозможно, необходимо было обеспечить свободный въезд каравана, а Галлер был совершенно неспособен к верховой езде. Ничего другого не оставалось, как покинуть в этом временном лагере больного под надзором и уходом двух спутников, пока не прибудут с караваном его собственные телеги.

Дня через два прибыл караван, больного устроили с возможными удобствами, и после недельного пути по долине Рио-дель-Нортэ он был сердечно встречен своими прежними спутниками в знаменитом Санта-Фе, столице Нью-Мексико. Там он был передан попечениям искусного хирурга, который предписал ему полный покой и уверил всех, что через две недели Галлер будет совершенно здоров.

Но судьбе Галлера было угодно, чтобы этим не кончилась его злополучная охота на антилоп, а повлекла за собой, наоборот, целую цепь страданий и злоключений.

Первой прискорбной вестью было для него тяжкое испытание, которому его подверг врач своим требованием полного покоя. Караван вез слишком значительный транспорт товаров, чтобы мог удовольствоваться сбытом их в одном только Санта-Фе, и вынужден был поэтому отправиться на третий день в Чихуахуа, дальше по Рио-дель-Нортэ.

Ослушание врача грозило ему верной смертью, так что в сопровождении каравана Галлер и думать не мог. Не было другого выхода, как оставить его в Санта-Фе с одним только верным канадцем Годэ, как ни искренне сожалели об этом все. Галлеру же было особенно грустно расставаться с вечно бодрым и веселым Сен-Врэном, который так умел развлекать и успокаивать его в дни страданий. Как истинный друг, Сен-Врэн предложил взять на себя заботу о товарах Галлера и об их сбыте в Чихуахуа.

— Не сокрушайтесь, любезный друг, — говорил, прощаясь, Сен-Врэн, — мы мигом справимся там и снова прикатим к вам. А с товарами вашими положитесь на меня. Я навьючу вам мула мексиканскими долларами. Будьте же здоровы, храни вас Всевышний!

Через полчаса Галлер, которому разрешалось садиться, опершись на подушки кровати, увидел из окна белое полотно навесов телег, купцов, своих недавних спутников, садившихся на коней; ему слышны были щелканье бичей погонщиков и их громкие возгласы. С тяжелым чувством одиночества и покинутости печально опустился он на постель.

Потянулись долгие, томительные дни, которые не могла скоротать и скрасить даже сердечная заботливость Годэ, тем более что и его неунывающий юмор не вполне уцелел в обстановке этого варварского города.

Минула, однако, и эта тяжелая пора. Врач разрешал ему понемногу вставать, потом гулять по улицам, что доставляло ему очень мало удовольствия, так грязны были жители и даже самые улицы. Наконец ему было разрешено привыкать понемногу и к седлу, и он ездил каждый день на своем Моро, делая с каждым днем все более длинные концы.

• Предыдущая
• 6/42
• Следующая