Охотники за скальпами - Рид Томас Майн - Страница 11

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая

Но я недолго оставался бездеятельным. Участившиеся набеги апачей и навахо на Сокоро и Чихуахуа побудили правительство приняться энергичнее за защиту провинций. Вновь были возведены маленькие укрепления, в них размещены были войска, и из охотников различных народностей был сформирован отряд, не ограничивавшийся только защитой открытых и укрепленных мест, а совершавший, в свою очередь, по примеру индейцев набеги и нападения на страну апачей и навахо.

По условию, добыча от таких набегов оставалась собственностью отряда и поровну делилась ими между собой, и, кроме того, участники получали от правительства премию за представленные ими скальпы. Мне было предложено командование отрядом, и, в надежде найти этим путем мое дитя, я согласился… Так я стал начальником охотников за скальпами.

Вы содрогаетесь?.. О да, это ужасное, отвратительное дело! И если бы моей целью было только мщение, я был бы давно удовлетворен. Мне отвратительна бесчеловечная бойня, и своим положением я пользуюсь, чтобы по мере сил ослаблять ее. Одно единственное желание одушевляет меня — вырвать мою дочь из рук навахо!

Иногда мне случалось узнавать о местопребывании моей Адели от пленников, которых я освобождал, но у меня не хватало людей и средств, чтобы пробраться к навахо через пустыни северной Джилы.

— А вы полагаете?..

— Минуту терпения, я сейчас кончаю. Мой отряд теперь сильнее, чем был когда-либо. От одного бежавшего из плена у навахо я получил недавно известие, что вожди обоих племен намереваются переселиться на юг. Они стягивают все свои силы для грандиозного набега — до самых ворот Дуранго. Я намерен воспользоваться их отсутствием, чтоб пробраться в их гнездо и отыскать мою дочь.

— А вы полагаете, что она еще жива?

— Я знаю это наверное. Беглец, принесший мне эту весть и поплатившийся, бедняга, своим скальпом, снятым с него вместе с ушами, часто видел ее. Она занимает там особое положение, вроде королевы, и пользуется особою властью и привилегиями. Да, она жива! И если мне удастся освободить, вернуть ее — для меня начнется новая жизнь.

Галлер слушал с глубоким волнением необыкновенную повесть. Сердце его было полно сострадания к ужасной судьбе этого человека, не поколебавшегося пожертвовать всем — состоянием и добрым именем — и с поразительной энергией и настойчивостью шедшего к одной цели: найти, вернуть свое дитя. Он готов был преклониться перед ним. Но, как бы предчувствуя, что самое серьезное для него еще впереди, не отозвался ни словом.

Он не ошибся.

После короткого раздумья Сегэн доверчиво взглянул на собеседника и сказал:

— Теперь, когда вы немножко узнали меня, вы не истолкуете дурно мою просьбу, которой я хочу закончить свой рассказ. Дайте мне на время вашего коня, вашего дивного Моро! Только на время моей поездки!.. И дождитесь нашего возвращения в моем доме. Это лучший конь, какого я когда-либо видел в здешних краях, — с ним мне посчастливится, быть может, спасти мое дитя. Что же до второй части моей просьбы, — я хотел бы, чтоб мои дамы остались в отсутствии меня и доктора (он хочет отправиться со мной) под надежной защитой. Согласитесь ли вы принести мне эти две жертвы?

Наступило короткое молчание, которое нарушил Галлер.

— Нет! — твердо и решительно ответил он. — Если правда, как вы сказали, — продолжал он, не дав ошеломленному Сегэну ответить ни слова, — что навахо собираются сделать набег на Дуранго, то ваши дамы здесь будут в безопасности и в моей скромной защите не нуждаются. Что же касается Моро, то я после недавних событий дал себе клятву, пока я жив, никогда с ним не расставаться. Как видите, я не могу исполнить ваших просьб.

— Да, я вижу, сударь, — ответил Сегэн вежливо, но с ледяной холодностью. — В таком случае, ни слова больше об этом, — прибавил он, вставая.

— Нет, пожалуйста, еще одно слово, — возразил, улыбаясь, Галлер, сам вскочив и с дружеским насилием усаживая Сегэна на место, с которого он поднялся. — Быть может, я нашел бы способ соединить мои благородные чувства к вам и вашей семье с моей клятвой; не знаю только, будет ли это вам по душе.

— Какой же это способ? — спросил заинтересованный Сегэн.

— Я поеду с вами на своем Моро.

Несколько секунд Сегэн молча смотрел на него, потом пробормотал:

— Вы хотите мне помочь вернуть мою дочь?

— От всего сердца!

— Вы хотите сопровождать меня в пустыню?

— Да, хочу.

— Ну, — сказал Сегэн, тяжело переводя дух, — да вознаградит вас Бог за ваш благородный порыв! — И, быстрым шагом подойдя к Галлеру, он бурно обнял его.

— Не думайте обо мне лучше, чем я этого заслуживаю, — заговорил снова Галлер. — Ведь вы не знаете, не действую ли я из эгоистических побуждений и не обращусь ли я к вам, по нашем возвращении, с просьбой в свою очередь.

Сегэн внимательно посмотрел в глаза новому другу и, как бы прочтя в них его сердечную тайну, просто ответил:

— Довольно! Когда мы вернемся — мой дом… моя жизнь… все, все будет вашим… А теперь надо действовать, — прибавил он с прежней энергией. — Ваше предложение придало мне сил и бодрости, — я чувствую, что, сопровождая меня, вы принесете мне счастье. Завтра мы отправимся.

— Рано утром?

— С рассветом.

— В таком случае я должен осмотреть своего коня и свое оружие.

— Все в полном порядке. Годэ вернулся! — воскликнул с радостным волнением Сегэн, и в ту же минуту, распахнув дверь в соседнюю комнату, откуда ему слышны были, вероятно, голоса своих, он обратился к ним:

— Адель! Зоя! Ах, и вы тут, доктор, с вашими неизменными травами? Вот и отлично. Мы завтра уезжаем. Адель, дай нам кофе и потом поиграй нам: твой гость завтра покидает тебя.

Звезды еще не вполне померкли, когда трое мужчин, в сопровождении одного только канадца Годэ, выехали по песчаной дороге вдоль по течению реки. Время от времени им приходилось проезжать по невысоким холмам, а в промежутке путь лежал по низменностям, густо поросшим лесами. Из-за частого кустарника дорога была очень трудная, и хотя деревья и были срублены когда-то по сторонам, чтобы проложить дорогу, но на самом пути не видно было никаких следов того, что по ней ездят. Вся местность казалась дикой и необитаемой. Это подтверждалось и тем, что олени и антилопы часто перебегали путь всадников или выскакивали из-за кустов совсем близко от них.

Путешественникам попадались места, бывшие когда-то заселенными, а однажды им встретились даже развалины церкви, старая башня которой частями обрушилась. Всюду вокруг валялись кучи кирпичей, которыми было усеяно большое пространство. По-видимому, здесь было когда-то большое цветущее селение.

Что же сталось с трудолюбивым населением его? Вот из-за развалин стен, поросших колючками, прыгнула дикая кошка и убежала в лес. Медленно взметнулась откуда-то сова и пронеслась над головами всадников, издавая свое жалобное уканье… Еще глубже почувствовалось унылое и дикое запустение всей картины.

Куда же, куда девались все те, чьи голоса оглашали когда-то эти печальные развалины? Где те, кто благоговейно склонял когда-то свои колени в тени этого священного здания? Исчезли… Куда? Почему?

На целый ряд вопросов Галлера Сегэн отвечал одним коротким и выразительным словом:

— Индейцы! Дикари со своими копьями, ножами и отравленными стрелами…

— Навахо? — спросил Галлер.

— Навахо и апачи.

— Они еще могут вернуться снова в эти места?

— Нет, никогда!

— Почему вы так уверены?

— Теперь это наша область, — выразительно и с ударением пояснил Сегэн. — Они находятся теперь в такой местности, где живут необыкновенные ребята, вы это скоро увидите, друг мой. Горе тем навахо или апачам, которые забрели бы в эти леса!

Чем дальше они ехали, тем пустыннее становилась местность. Вдали путникам бросились в глаза две огромных отвесных скалы, нависших по обоим берегам реки друг против друга и высившихся, словно стражи, над шумливым, пенящимся течением.

• Предыдущая
• 11/42
• Следующая