Ключ (СИ) - "Робот BoBot" - Страница 1

Ранним хмурым октябрьским утром засранный двор обшарпанной и насквозь прогнившей трехэтажки на Васильевском острове оглашался мерным шарканьем метлы. Погода, как всегда, стояла дерьмовой: шел противный мелкий дождь, а с моря дул холодный, пробирающий до костей ветер. В черной кишке тоннеля с облупленными заплесневелыми стенами, который вел со двора на улицу, ветер завывал звериными голосами под громыхание сорванной жестяной трубы. Все вокруг было до отвращения тоскливым, и в воздухе просто физически ощущалась разлитая суицидная тоска.

Особенно сильно чувствовал это дворник Шурик Вепрев, который подметал двор, выгребая из темных, провонявших испражнениями углов, бэушные презики, шприцы с непонятным темно-бурым содержимым, пустые пивные бутылки, банки, и прочий бытовой мусор, накопившийся за вчерашний вечер. Все это добро он вываливал в переполненный мусорный контейнер, гордо стоявший в середине двора.

Наконец, вывалив в этого ветерана мусорных дел последний бак с мусором, Шурик привалился к стенке контейнера, рядом поставил метлу и принялся лениво обозревать окрестности, любуясь своей работой. Неожиданно за спиной математика громко каркнула ворона. В гулком рассветном воздухе ее карканье было таким оглушительным, что Вепрев от неожиданности втянул голову в плечи и резко обернулся. На краю контейнера сидела огромная черная ворона, а прямо под ней на мусорной куче лежала, словно напоказ, толстенная тетрадь в коленкоровом переплете.

— Однако, — лениво подумал Шурик, усилием воли пробиваясь сквозь утреннее похмелье, — вроде бы такое не выметал… ММММда… ИИИИИик!… И откуда взялась? Ладно, псморим…, — и, повинуясь ленивому любопытству, дворник Вепрев взял в руки тетрадь и принялся лениво листать ее замусоленные страницы, без интереса вчитываясь в отдельные фразы и привычно, с трудом, преодолевая тоскливое похмельное отвращение к жизни вообще, и к этой писание в частности. На первой странице корявым почерком шариковой ручкой было кое-как накарябано: «Дневник» — а ниже приписано: канд. техн. наук Бусыгин Сергей Влад.

— А-а-а-а-а-а, Владимирыч! — припомнил Вепрев недавно умершего жильца дома, и, задумчиво рыгнув перегаром, вспомнил прекрасные летние дни, когда он в компании Бусыгина принимал на грудь водочку в немереных количествах. Как давно это было! Тогда свежеиспеченный математик Шурик, с красным дипломом ЛГУ на руках, и преисполненный страстного желания удрать в Германию, только что нанялся дворником ради подвальной квартиры и паршивой, но регулярной зарплаты.

Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные воспоминания, Вепрев вытащил смятую пачку Кэмел, достал сигарету и закурил. Сделав пару глубоких затяжек и ощутив, как мощная волна кайфа поднимается к затылку, дворник-математик сплюнул, и мутным взором еще раз оглядел свои владения. Несмотря на его старания все кругом было полное дерьмо и безысходняк. В дальнем углу ворковали облезлые голуби, расклевывая в драку чью-то блевотину, напротив выхода из арки, вдалеке гудел пароход, продираясь в море сквозь державное теченье Невы, и внезапно тягучая тоска кирпичом ударила по затылку Вепрева.

— Дык он же помер месяц назад! — поспешно тренькнула мысль, и Вепрев живо припомнил вынос иссохшей тушки инженера из засратой квартирки со второго этажа. Все происходило в дождливый сентябрьский день, и чтобы не замочить усопшего, гроб с трупом замотали в рваный целлофан, невесть зачем сохраненный соседями с дачной теплицы.

— Ладно, посморим, че там дале? — подумал Шурик, — может, заначил дедок сотенку на черный день?

Вепрев торопливо пролистал тетрадку, жадно следя за пролетающими страницами, густо исписанными корявым, хотя и разборчивым почерком кандидата наук. Но, к немалому разочарованию дворника, в тетради был всего лишь дневник месяц назад умершего жильца дома, старого инженера Сергея Владимировича Бусыгина. Судя по датам, дневник был начат в 1947 году, а закончен полгода назад. В дневнике в основном описывалась всякая бытовуха, от которой у Вепрева, как у всякого нормального человека, скулы свело зевотой:

02.05.65 года. Вчера напился вдрова после Первомайской демонстрации, еле, блядь, поднялся в 6 утра, на работе с трудом перекантовался до 11.00, затем сгоняли лаборантку Валю за опохмелом, и я, слава Богу, опохмелился косухой водки и 3-мя литрами пива. Боже, как мерзок этот мир! Хорошо бы повеситься, только страшно — а что ТАМ? Есть ли ОН — Загробный Мир? Хорошо бы посмотреть!

Ниже было приписано жирным красным карандашом:

А кстати, отчего бы не посмотреть? Ведь если Загробный Мир в самом деле существует, то с ним можно как-то связаться, или посетить, оставаясь живым, конечно! А интересно бы пошевелить эту тему! Только с чего начать? Вот, слыхал, некогда Эдисон изобрел телефон для связи с Загробным Миром. Почитать, что ли? Пойду-ка я в библиотеку, што ли.

Шурик густо листанул сразу несколько страниц и прочитал первую же строчку, за которую зацепился глаз:

22.06.66 года. Вчера опять нажрался в обед на именинах у Кольки-токаря с опытного производства. В принципе, пить не хотелось, мутило сильно со вчерашнего, но ведь Колька мне самые тонкие детали точит! И как точит! Мастер! Обидеть такого — серпом по яйцам! Да и вправду сказать, дивно хорош был самогончик, прям с родного колхоза Кольки (откуда-то с Псковской области, забыл адрес). Да и закусь — зашибись — огурчики малосольные с укропчиком… сало домашнее, на вишневых дровах копченое… ооооо… блаженство… кровянка, домашняя… аще! А еще — свеженина от свежезаколотого поросенка! Прозрачное сало, жрецца — бесстопно! Колька трехлитровую банку со свежениной принес, так она на солнце просвечивала, точняк! А как это все, мля, пилось, как жралось, как вставляло! А потом с Валькой-нормировщицей свалил в кустики и там я ее вспахал по пролетарской норме, без презика, она аж верещала как свинья нерезаная!.. Три раза кончил! ОООООО, как погуляли!

Примечание:

Но нет, нет и нет! Трезвостьнорма жызни (бугагага! — нервно поёжился Шурик, с нарастающим интересом вчитываясь в откровения бывалого инженера) — Так что — все! Завязываю, а не то сопьюсь вдрызг! Вот тока щас похмелюсь (в последний раз, КЛЯНУСЬ МАМОЙ!!!!!!) из заначки чекушечкой самогоночки, и все! ООООООООО… блаженство… нет, всё, я погиб…

Шурик опять листанул тетрадь, и прочитал далее:

12.08.67. Два месяца в сухе, и вроде — нормально. Держусь, как Зоя Космодемьянская на допросе в гестапо! Однако скучно! Правду поют в оперетке — "Без водки жить нельзя на свеееееете, нет!" Хорошо бы принять на грудь хоша бы пивка, литра три! Но НЕЛЬЗЯ! Нет! ТРЕЗВОСТЬ — НОРМА ЖИЗНИИ!!!! А пойду-ка я к Нинке-соседке — может, даст, сволочь? Муженек-то ее на крытке парится, небось, пизденка чешется!

13.08.67. Дала, стерва, но сначала потребовала, чтобы ОНА (ОНА, НИНКА!!!) выпорола МЕНЯ!Розгой! По голой жопе! И знаете — пришлось согласиться! Так она мигом вытащила из-под кровати на свет скамейку, на которой ее когда-то порол папаша — токарь-алкоголик, велела раздеться догола ивзгромоздиться на эту скамейку голой жопой кверху. Затем эта стерва подсунула мне под чресла скатанное одеяло, так что задница отвратительно оттопырилась, надежно привязала веревками и выдрала по первое число! Я орал как сумасшедший, дважды терял сознание, а эта стерва все хлестала и хлестала березовыми прутьями! Когда встал — аж шатало! Но уж потом я оттянулся! Привязал эту извращенку к той же лавке, и выпорол ее по голой жопе до кровавых рубцов! А потом поставил раком и отсношал сзаду, как последнюю блядь! ооооооо…! Внизу было приписано все тем же красным карандашом: «А вообще-то мне понравилось! И ей тоже! Надо продолжать!»

20.09.67. За прошлый месяц превратился в самого настоящего секс-раба Нинки а она — в мою рабыню. Каждый раз, прежде чем допустить к телу, требует позволить выпороть. Садомазохистка гребаная! И приходится соглашаться — а что делать? А телочка и в самом деле — Окей! У меня появилась в мозгах какая-то защелка — только на нее встает — хоть ты что делай, хоть убей! Не могу! Скока раз пробовал — ноль. Не встает! А ведь эти телки были зашибись — куда там Нинке! А теперь приходится раздеваться догола, ложиться на скамейку, затем Нинка приматывает меня к кровати изолентой и порет бабским ремешком по голой жопе. И больно же порет, сволочь! Зато потом — плис, сама снимает трусы, задирает нижнюю юбку до подмышек и ложится — делай, говорит, со мной все, что хочешь! Можешь постегать в отместку! — Ну, тут я, естественно, оттягиваюсь, до донышка! ИИИИИИИ-ыыых! Прежде всего — пару раз огреть ремнем по голой жопе, наслаждаясь дикими взвизгами, затем ввести член, туда….ну, ясно — куда, затем — оооооо… в общем 5–7 раз кончаю, а она только орет, давай, милый, давай еще! Какая женщина, оооооо…ммда… иииии… эээээх!