Поход (СИ) - Валериев Игорь - Страница 6

Я и офицеры зачаровано слушали рассказ Тифантая.

— В нынешнем году оно получило название «И хэтуань», что переводится как «Дружина правды и согласия». Главная дружина ихэтуаней находилась в Шаньдуне и называлась «Шаньдунцзунтуань». У нас еще раньше бывали в деревнях добровольные дружины поселян «Туаньлянь», которые занимались военными упражнениями, охраняли свои дома от разбойников. А если было нужно, то поступали в войска и шли на войну, — купец тяжко вздохнул. — Теперь все эти подготовленные воины вступают в ряды «Ихэтуань» и объявляют поход против всех иностранцев и их прислужников.

— Вот об этом я и говорил. Если китайские войска объединятся с боксерами, нам придётся тяжко, — перебил китайца Рашевский.

— Сергей Александрович, наш народ не образован и его легко обмануть. Монахи, которым он верит, говорят, что иностранца надо убивать. «Мей ян», то есть «Гибель заморским»! От этого ужасного клича гибнут не только иностранцы, но и китайские купцы, чиновники, все, кто только торговал или имел какие-нибудь дела с иностранцами. — Тифонтай обвел взглядом сидящих за столом офицеров, и в глазах его стояли слёзы. — Об этом пока мало говорят, но гибнут тысячи китайцев-христиан, в том числе старики, женщины и дети. Ужасные времена. Все дела, ремесла и торговля в Чжили и других провинциях, где есть боксеры, прекратились. Мы, те кто выбрал прогресс, сами не знаем, что нам делать, как спасаться от этих бедствий и чем все это кончится. Хотя боксеры и называют себя «Дружиной правды и согласия», но это совершенная ложь. Они совершают страшные несправедливости, убивая всех и каждого без разбора, кто хоть как-то связан с иностранцами. Это вносит ещё больший раздор и смуты в мой народ.

Купец взял наполненный шампанским фужер, встал и продолжил:

— Я пью за то, чтобы Россия помогла Китаю в дни его народных несчастий. Цин! Цин!

После второго тоста Тифонтай, извинившись и сославшись на неоконченные дела, откланялся, а мы продолжили приятную беседу под шампанское и ликёр, обсуждая сложившуюся обстановку на Квантуне. Где-то через час нас покинул Рашевский. Дела службы. Через пару часов разошлись и мы с Морозовым. Я проследовал на пароход, так как мне объяснили, что в городе сейчас снять для проживания что-то более-менее достойное, практически невозможно. Даже Тифонтай сказал, что быстро решить данную проблему не сможет. Лучше находиться на пароходе, тем более, в каюте первого класса. А капитан направился на квартиру своего друга Рашевского, где будет проживать, пока будет в Порт-Артуре. Не больше недели, по его словам, а потом проследует обратно в Шанхай.

Утром размялся, произвёл необходимые гигиенические процедуры и направился в ресторан парохода. Качки практически не было, поэтому с удовольствием позавтракал. Яичница с ветчиною, порция бифштекса и чашка черного чаю провалились в желудок на ура.

Вернувшись в каюту, стал дожидаться Тифонтая, пролистывая газеты, доставленные с утра на пароход. Вскоре в дверь каюты постучали, и на пороге возник матрос, державший в руках корзину с бутылками, судя по этикеткам, моего любимого вишнёвого ликёра.

— Ваше высокоблагородие, вот тут вам велели передать.

— Заходи, братец. Поставь в угол на стол.

Следом за матросом, который вошёл в каюту, на пороге появился Тифонтай, в своём неизменном синем китайском костюме.

— Не помешаю, Тимофей Васильевич?!

— Ну, что Вы, Николай Иванович, признаться, заждался вас. Вчера так и не получилось поговорить.

— Я подумал, что при посторонних не стоило поднимать эту тему, — разведя руки, произнёс купец, пропуская мимо себя матроса.

— Ваше высокоблагородие, что-нибудь ещё нужно? — поинтересовался морячок, услужливо вытянувшись во фрунт.

— Николай Иванович, что-нибудь желаете? Шампанское, коньяк, виски с содовой?

— Благодарствую, но я также как и вы, спиртное не сильно уважаю, — произнёс Тифонтай.

— Тогда всё, братец, можешь быть свободен, — я подошёл к матросику и сунул ему в руку пятак. — Дойди до буфета, скажи, чтобы нам пару бутылок холодной воды принесли и бокалы.

— Слушаюсь, Ваше высокоблагородие, — матрос буквально на глазах растворился в воздухе, не забыв аккуратно закрыть дверь в каюте.

— Присаживайтесь, Николай Иванович. Каюта хоть и первого класса, всё равно тесновато.

— Не скажите, не скажите. Видывал я и куда худшие апартаменты первого класса, — ответил купец, размещаясь в кресле. — Итак, Тимофей Васильевич, в этот раз, кажется, точно нашли. С полной уверенностью не говорю только из-за того, что уже шесть вариантов оказались ложными.

— Внимательно слушаю Вас, — произнёс я, садясь в кресло и с трудом сдерживая нетерпение.

Купец был прав, за четыре года, что он взялся мне помогать в поисках моей сестры Алёны, были найдены шесть девушек казачек, уведенных силой с русского берега Амура. Двое счастливо жили семейной жизнью, а вот четверых пришлось выкупать. Двое вернулись в свои станицы, а двоих, которые не помнили, откуда они родом, пристроил в станице Черняева. Одна в прошлом году вышла замуж. Вторая, думаю, тоже уже не одинока. Женщин в станицах не хватает, так что мужья найдутся. Да и девчонки, точнее женщины, судя по описанию, были красавицами. Потраченных денег на это не жалел, а поиски продолжал и по сегодняшний день.

— Тимофей Васильевич, как мне сообщили, в Гирине проживает жена одного из маньчжурских офицеров, который служит при штабе нингутинского цзянцзюня. По описанию, молодая женщина чуть старше двадцати пяти лет, черноволосая, лицо европейское, смуглое, нос с горбинкой, глаза зелёные. Из её рассказов, которые слышали служанки, портнихи и прочая обслуга, стало известно, что она из казачьего селения с русского берега Амура. Захватили её хунхузы, когда она была маленькой. Звали её Алёной. Отца — Василия и мать — Катерину бандиты убили на её глазах. После нескольких перепродаж она оказалась служанкой во дворце нингутинского цзянцзюня. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, один из офицеров взял её сначала в наложницы, а потом в жёны. Сейчас у них трое детей. Живут богато и счастливо. Если кратко, то всё, — закончил повествование Тифонтай.

— Действительно, очень похоже. Сестрёнка была темноволосой, а глаза у неё, кажется, были светлые. И имена все совпадают, — сказал я, чтобы хоть что-то сказать. На самом деле я не помнил, как выглядела сестрёнка настоящего Тимофея Аленина. Как не помнил внешности отца и матери. После смерти сознания Тимохи, эти образы как-то стёрлись в уже моей голове. Но желание найти сестру осталось, так же, как и остались чувства любви и вины перед ней.

— Что делать будем? — спросил купец, прищурив глаза.

— Пока не знаю, Николай Иванович. Возможная сестрёнка — жена офицера штаба нингутинского цзянцзюня, я офицер Генерального штаба Российской империи. Предыдущие кандидатуры на роль сестрёнки были простыми женщинами и занимали в Китае самое низшее положение. Помочь им было просто необходимо, и можно было никого не спрашивать. В этом случае, боюсь, мне придётся испрашивать разрешение у вышестоящего командования даже на письменное общение. Самый простой способ отправить письмо с моей фотографией. Говорят, что я очень похож на отца. Да и возраст соответствует тому, когда отец погиб защищая обоз от хунхузов, — я в волнении потёр рукой лоб. — Если генерал-губернатор Гродеков разрешит, сделаю фото в простой казачьей форме и напишу письмо на китайском и русском языках с описанием семьи. Может, что и получится. У вас есть адрес, куда надо будет отправить письмо?

— Да. Вот он, — с этими словами Тифонтай передал мне листок с адресом места проживания моей возможной сестры. — Должно всё получиться. Только вот, как бы события вскачь не понесли. Мне весточка из Благовещенска пришла. Там тоже не спокойно. Среди китайских рабочих много писем от ихэтуаней. Баламутят народ. Боюсь, до большой крови дело дойдет.

— Мне до разрешения генерала Гродекова всё равно ничего предпринять не удастся, — я спрятал листок в карман брюк. — И до этого ещё минимум неделя осталась. Так что не будем загадывать. Посмотрим, что произойдёт за это время. Во всяком случае, большое спасибо за информацию. Сколько я Вам должен?