Поход (СИ) - Валериев Игорь - Страница 34

— Возможно…, - задумчиво произнёс китайский офицер. — Но как мне не жаль, через несколько минут ты умрёшь и твои товарищи тоже. Я среди ихэтуаней нахожусь, как представитель войска генерала Не. Ещё полмесяца назад я и мои воины по приказу генерала уничтожили несколько деревень вокруг Тяньцзиня, за то, что их население присоединилось к мятежникам. Однако правительство выразило моему командиру свое крайнее неудовольствие за слишком суровые и строгие меры в отношении «увлекающихся патриотов». Генерал Не был отрешен от должности, мой батальон и два ина — эскадрона кавалерии, дравшиеся с боксерами, отданы под суд. После того, как союзные войска взяли Таку, всё изменилось. И вот я уже три дня пытаюсь научить этих баранов, как действовать совместно с войсками генерала. Но, кажется, легче собаку научить говорить, чем что-то вбить в голову этим фанатикам.

— Господин Ли, — почтительно обратился к китайскому офицеру толстяк с маузером в руках. — О чём Вы так долго говорите с этим чужеземцем? Пора и этих лишить головы, чтобы они в таком неприглядном виде предстали перед своим Небесным Владыкой.

— Успеете, уважаемый Чен. Я рекомендую сохранить этим иностранным воинам жизни. Они много знают, умеют и многому могут научить. Если вы передадите их генералу Не, он будет благодарен.

Я склонил голову, чтобы по выражению лица китайцы не смогли увидеть моё понимание их речи. Слушал же я их разговор очень внимательно. Как советовал в Афгане наш батя Керимбаев: «надо верить в себя и держаться до конца, даже если ты висишь, зацепившись одной рукой за небольшой выступ скалы над пропастью. Всё может случиться! Придёт помощь друга, или произойдёт землетрясение, и пропасть под тобой полностью заполнится. Главное не сдаваться и бороться до конца».

«Друг вряд ли появится, — подумал я, стараясь не пропустить ни одного слова из разговора китайских командиров, — а вот шансик на спасение получить, хотя бы маленький, было бы здорово».

Господин Ли, — в разговор вступил худой как палка предводитель боксёров с моими револьверами на поясе, — мы уважаем генерала Не и готовы были бы сделать такой подарок для него, если бы вы попросили это вчера и до того, как мы объявили о казни чужеземцев. Наши люди не поймут нас, если мы отдадим их генералу живыми. На знаменах наших священных отрядов надписи «смерть иностранцам» и «смерть христианам».

— Господин Ли, согласно устава «священных воинов» мы обязаны убивать христиан. Если христианин оказывается китайцем, мы предоставляем ему выбор: отречься от его веры в «Е-су» или умереть, — вежливо произнёс толстяк Чен. — Мне, как и уважаемому Чжао очень не хочется обидеть генерала Не, но мы не можем передать этих людей ему. Они должны умереть.

— Хорошо, поступайте, как считаете нужным, — произнёс «комбат», после чего повернулся ко мне и продолжил на русском языке. — Есаул, я сделал всё, что мог для вашего спасения, не смотря на то, что ваши люди вчера убили многих из войска моего господина. Но это был честный бой. Предводители отрядов восставших приговорили вас к смерти, и я ничего не могу с этим поделать. У вас есть какие-то просьбы, пожелания?

— Есть одна. Не могли бы вы попросить у этих бандитов, чтобы нам позволили умереть в бою. Мы все настоящие воины и быть зарезанными, как каким-то баранам, претит казачьему духу. Передайте им, что я готов выйти один против десяти бандитов. Думаю, мои люди меня поддержат.

— Хеэ, млять, да я против двух десятков выйду. Дали бы возможность хоть одного с собой забрать на тот свет, — весело произнёс Зарубин. — Руки и ноги только бы развязали, я бы этим млятским детям показал бы, как может умереть казак.

— Не хочу, чтобы меня зарезали как барана, — с усмешкой произнёс Тонких. — Я хоть и не казак по роду, но уже стал им в душе. Да и офицерская честь требует боя.

— Господин Ли, о чём они говорят? — спросил китайского офицера толстяк-китаец.

— Уважаемый Чен, эти воины — казаки. Вы должны были слышать о них.

— Я слышал о них.

— Они все хотят умереть в бою, а не быть зарезанными, как жертвенное животное. Готовы выйти по одному против десятка ваших бойцов или больше. Им всё равно. Лишь бы не умереть на коленях. Они сильно отличаются от тех, кого вы только что казнили.

— Да, те воины из-за океана, чьи головы держит Вонг, только попросили помолиться перед смертью и сами встали на колени, — с усмешкой произнёс худышка Чжао. — А эти значит, боя просят?! Господин Ли, спросите их старшего, которого вы оглушили в моей палатке, он не боится выйти против бессмертных воинов отряда «Дадаохуэй»?

— Есаул, предводитель отряда «Союз больших мечей» Чжао Саньдо спрашивает, не испугаетесь ли вы выйти на бой против его бессмертных воинов? — обратился ко мне ингуань.

— Надеюсь, что как здравомыслящий офицер, вы не верите в то, что если взять и смешать семь сушеных кислых слив, вместе с растением тучжун, сорванным на полнолуние, и сладкой сушеной травой, взятой уже на пол-луны, опустить всё это в чашу с водою и выпить, то станешь бессмертным? — усмехаясь, спросил я «комбата». — Ни пуля тебя не возьмёт, ни сабля. А если что, то всё равно потом воскреснешь.

— Вы же верите, что ваш Е-су воскрес на третий день? — вежливо улыбнулся мне в ответ ингуань. — Но при этом не верите: в просветление Будды и переселение бессмертной души. Хотя сейчас не до религиозных споров. Вы выйдите на бой против воинов отряда «Союз больших мечей»?

— О чём говорит, этот представитель демонов? Он уже испугался своих слов? — прервал наш диалог толстяк Чен.

— Нет. Он спросил меня, верю ли я в бессмертие, так как он считает всё это чушью. Мы немного поспорили.

— Раз он так неуважителен к нашим взглядам на мир, то не будет ему никакого боя. Умрет, как все собаки христиане. Но если первым мы только отрубили головы, то этим устроим казнь «пять наказаний».

«Довые… Высунулся, товарищ подполковник. Сейчас тебя для начала хорошо отметелят палками, местами куски кожи с мясом срежут, лишат конечностей, причем всех, включая и между ног, и только потом отрубят голову. Забыл „обидчивость“ исламских фанатиков в Афгане, Чечне. Ну, а здесь такие же буддисты, мать его, которым мудрецы и тифу промыли головы новым учением. Ну, не признают местные повстанцы современного европейского оружия. Ну, считают, что только магические приемы наставников, изощренных в тайных боевых ритуалах, традиционные сабли и копья помогут им изгнать из Срединного Государств этих светловолосых чертей с птичьими носами и запавшими глазами. Ну, верят, что нельзя убить до конца тех, кто выполняет эту светлую миссию. „Если неразумные люди постигнут волю святых, они уничтожат дьяволов, защитят великую династию Цин“. Такую песню распевают восставшие. Спрашивается, и какого хера, я полез со своими насмешками. Сейчас последний призрачный шанс что-то сделать для спасения исчезнет», — подумал я, опустив голову.

— Уважаемый Чен, давайте выйдем, — услышал я голос худого предводителя восставших.

Подняв голову, увидел, как два главаря вышли из помещения. С нами остался только Вонг, продолжавший держать в руках головы американцев, из которых уже перестала капать кровь, и командир китайского пехотного батальона. Я ещё раз внимательно осмотрелся вокруг, прикидывая шансы на освобождение. «Комбат» посмотрев на меня, улыбнулся, отрицательно покачал указательным пальцем левой руки перед собой, положив ладонь правой на эфес сабли, после чего сделал несколько шагов к выходу. В этот момент за стеной раздался громкий хохот и в наше общество вернулись два предводителя. Которые продолжали веселиться. Закончив смеяться, худой Чжао улыбнулся, вытер, выступившие слёзы из глаз и обратился к офицеру генерала Не.

— Господин Ли, переведите этому казаку, что сейчас он будет биться с одним, только с одним из бессмертных моего отряда. И я даже верну ему его оружие, — Чжао что-то крикнул в проем ворот на диалекте, которого я не понял.

Повернувшись к Чен этот ходячий скелет улыбнулся, а толстяк опять захохотал. Через несколько секунд вбежал китаец с красной повязкой на голове и кушаком из красной материи на поясе. За спиной у него висел двуручный меч дадао, а в правой руке была моя шашка, которую боец передал своему командиру.