Конец света отменяется! (СИ) - Курдюмова Галина Николаевна - Страница 30

— Ауэй! А ты можешь сдвинуть вот этот камушек?

— Легко.

— Вот это да! Так давай, двигай!

— Нельзя. Старшие запретили строго-настрого!

— Я не вашего племени. Мне нельзя запретить. К тому же я ненадолго, ты же видишь, я только воду беру с собой!

— Нельзя открывать. Вдруг оттуда что-то вылезет?

— А ты и не открывай, отодвинь чуток — я пролезу, а потом закрой, только щелочку оставь. Только я вернусь — выпускаешь меня и всё, поставишь, как было раньше. Никто и не узнает. Ну, пожалуйста. Я хоть посмотрю, вдруг там мой дом.

Склонить подростка к авантюре — раз плюнуть. Ещё мгновение — и я проскользнула в тайну чужого мира. Что этот мир чужой, было видно сразу. Черно-багровые тучи спускались вниз длинными дымными соплями, рыхлыми хлопьями лежали на скалах. Черно-зелёная жижа покрывала землю, лишенную растительности. Воздух казался скользким и ядовитым. Я закашлялась, звук эхом поскакал вглубь тумана. Самое умное было бы вернуться тотчас назад, но… Надо же хоть краем глаза посмотреть, ведь никто из людей этого мира не видел и не увидит никогда. Пройду несколько шагов — и назад. Я достала кувшинчик, сняла курточку, намочила край к и закрыла им нос. Дышать сквозь влажную ткань стало немного легче, и я двинулась вперёд.

Туман сначала сгустился, и я решила поворачивать, затем стало немного виднее и под ногами уже не жижа, а камни. Пройду ещё немножко. Во рту пересохло, я выпила немного воды и хотела намочить свой импровизированный респиратор. Ой, куда ты? Да что ж я за раззява? Кувшинчик выскользнул из рук и упал, вода выхлюпнулась и быстро испарилась с горячих камней. Я подняла посудину. Ни капельки. Что же делать? Воздух уже обжигает бронхи. Я оглянулась. Невдалеке блеснула лужица. Странная вода какая-то, радужная. Пить не буду, но намочить курточку можно. Я опустила кувшинчик и вдруг странным образом жидкость сама полилась в него, презрев все законы земного притяжения. От неожиданности я выронила кувшин, он упал, и лужица моментом втянулась внутрь, одна выемка осталась. Я подняла его, потрясла… Не выливается. Разбираться некогда, я здесь скоро задохнусь. Надо выбираться.

И вдруг я увидела глаза. Два зелёных глаза ласково смотрели на меня с земли. Мне показалось, что вокруг меня поле, ласковый ветерок щекочет виски, мама несёт меня на руках и тихо поёт колыбельную. Я слов не разбираю, но мне легко и спокойно. И вокруг ромашки, ромашки… Только почему они зелёные? Я тряхнула головой и снова увидела багровый туман и изумрудные глаза каких-то мутантов-черепах, устилающих всё вокруг. Опять мелькнуло поле, и послышалась колыбельная песня, но я успела вонзить ногти в ладонь. Боль вернула меня в реальность. Так вот что здесь! Чем же забить это сладкое наваждение? Колыбельная зазвучала настойчивей, дико захотелось спать. Я изо всех сил впилась в ладонь ногтями, даже закапала кровь, но боли уже не почувствовала. Я поняла, что отключаюсь. Нежные звуки, казалось, парализовали. Чем же их заглушить? Клин клином вышибают!

Я бросилась бежать по хрустящим под ногами панцирям и бешено заорала во весь голос:

— Арбузы! Херсонские арбузы! Налетай, покупай!… Не виноватая я, он сам пришел!.. Мы за мир!.. Кто куда, а мы к зайцам!..

Почти не помню, как добежала до скалы, забарабанила кулаками по твёрдому камню:

— Ауэй! Ауэй!

Как вытаскивали меня, как заливали в рот тёрпкую жидкость — всё в тумане. Досталось, думаю, бедному мальчику за участие в авантюре по первое число. Но я этого всего уже не видела.

Пришла в себя снова на травяной постели в той же сфере. Опять вокруг собрались альвы. Стояли и молчали. Всё повторяется. Ну, виновата, не надо было лезть, не зная брода. Ну не линчевать же меня за это? Да не молчите, валите на меня все грехи за последнее тысячелетие. Вытерплю.

— Ты могла погибнуть. Почему ты не послушалась? — голоса в голове зазвучали с жалостью и состраданием.

Я вздохнула. Что говорить?

— Не бойся. Теперь всё будет хорошо. Это чудо, что ты выбралась. Что ты видела там?

— Там… так… жутко… Голоса сладкие… А воздух… — я закашлялась.

— Молчи, не напрягайся. Мы завалили вход так, что никто туда больше не попадёт.

— А где Ауэй?

— Наказан. Нужно уметь отвечать за свои поступки.

— Не будьте к нему слишком строги… Это я… я виновата.

— Это не повторится. Граница между мирами закрыта навсегда.

— Ой, а я там набрала воду… не воду… не знаю.

Я вытащила из кармана кувшинчик и открутила его.

— Стой! Что ты делаешь?!

Как всегда, поздно. Радужная жидкость уже вытекала на пол. Альвы шарахнулись в стороны, но потом остановились и застыли в изумлении. Жидкость поднималась столбиком, перетекая, переливаясь, обретая форму, и вскоре передо мною стоял… альвёнок!

Можете представить, счастью не было предела. Потерянный малыш, которого оплакали пятьдесят лет назад, оказался жив и невредим! Оказалось, он прошёл через портал чисто из-за детского любопытства, попав под влияние гипнотизирующих черепах, не смог вернуться, но сообразил спастись, перейдя в жидкое состояние, в котором и пребывал, уже потеряв надежду на помощь, пока я не наткнулась на него. Я моментально превратилась в героиню дня. И даже Ауэйя простили и снова пустили ко мне. Жаль только, праздничных пиршеств здесь не закатывали. Кормили только меня и довольно скромно, чисто растительной пищей. Зато дети не отходили от меня ни не шаг, рассказывая, расспрашивая, составляя мне шумную весёлую компанию, пока я проходила период реабилитации. На всё это терпения у меня хватило… на два дня. Почувствовав себя сносно, я стала собираться.

— Куда ты пойдёшь? Оставайся у нас.

— Спасибо, дорогие альвы, за всё. Но сидеть и ждать здесь конца света я не буду. И вам не советую.

— На том конце ущелья живут драконы. Даже мы к ним не приближаемся. Куда ты пойдёшь? Отсюда нет выхода.

— Я найду. И вы бы не сидели, не ждали смерти. Ведь когда-то именно альвы подняли эти горы. Значит, альвы могут и разрушить их. Вернуться в большой мир.

— Зачем? Нам не остановить конец света.

Я покачала головой, помахала рукой на прощанье и ушла. Я всё равно выберусь отсюда, я отыщу Кощея, я…

Я иду целый день, но ни драконов, ни края ущелья нет как нет. Только уносящиеся к небу гладкие отвесные скалы. Я не скалолазка, но даже скалолазам такой подвиг был бы не под силу. Не хочется думать, что я буду делать дальше. Вышла с таким энтузиазмом, и где он теперь? Потерялся…

Прямо передо мной выросла черная скалистая гряда. Я решила её не обходить и начала карабкаться вверх. Странные скалы какие-то, скользкие, зубчатые. Я попыталась идти по хребту, соскользнула и свалилась вниз. Но снова стала карабкаться на горный хребет, мне казалось, что так будет виднее, а то ещё нарвусь на драконов. Ау, драконы, где вы? И снова съехала. Да что же это такое? Всё равно вылезу!

Хребет дрогнул и поехал, сворачивая вокруг меня кольцо. Над ним появилась огромная чёрная голова с блюдцами глазами, с любопытством разглядывающая маленькое наглое существо, пытающееся вскарабкаться ему на спину. Дракон! Поймал меня, не выбраться!

Дракон свернулся в кольцо, полностью блокировав мне пути к отступлению.

— Эй, ты чего разлёгся? Порядочным людям дорогу загораживаешь? — пнула я его в бок ногой.

— Смешная, — гортанно пророкотал пережиток прошлого, — по дракону идёшь, дракона ищешь. Только я не дракон, а дракониха. Разрешите представиться, Матильда. А ты… человек?

— Разрешите представиться, Неневеста Кощеева.

— Оч-чень приятно.

— Взаимно.

— Позвольте поинтересоваться, какого ты здесь делаешь, в этом Богом забытом месте? — продолжила дракониха странной смесью высокопарного слога и простецкого наречия.

— Знакомлюсь с достопримечательностями края, а заодно ищу подругу, чтоб поболтать о своём, о женском.