Влюбись за неделю (СИ) - Кручко Алёна - Страница 4

– Смотри, - велела Шарлотта. - Немецкий опознать сможешь?

– Я…

– Отвечай мысленно.

«Я знаю немецкий, немного».

– Хорошо. Ищи.

Объемистый пакет нашелся в самой середине стопки – судя по весу и формату, два или три довольно толстых журнала. Под руководством Шарлотты заодно выбрала несколько писем от постоянных корреспондентов. Положила на стол профессора. Слегка задержалась – сейчас, хоть и в неудачном ракурсе, можно было рассмотреть лицо.

Ну и ничего особенного. Мужчина как мужчина. Лет тридцати с небольшим, наверное. Слишком бледный для жгучего брюнета – совсем, что ли, на улицу нос не высовывает? Чисто выбрит, аккуратен – а я уже вообразила себе классического «безумного гения», вечно растрепанного и неухоженного. Он вдруг оторвался от газеты и поднял на меня взгляд. Темный, даже пугающий.

– Если вам что-то нужно, говорите поскорее. Не маячьте.

Зар-р-раза!

– Я хотела напомнить, что первой парой… – «Шарлотта! Кто у нас первой парой? Быстро!» – «Целители, первый курс», - подсказала та. Я подхватила: – Целители, первый курс. Если у вас что-то важное…

– Когда я впаду в маразм, вы узнаете об этом первой. Пока же, будьте добры, займитесь делом.

«Безнадежно!» – с чувством выдала я, почти шарахнувшись от его стола. Вопреки моим ожиданиям, Шарлотта промолчала.

До конца рабочего дня – а это, между прочим, четыре пары, плюс большой обеденный перерыв, и несколько часов консультаций после! – я услышала от него ещё ровно три фразы. «Отправьте это срочной почтой». «Нет, и перестаньте уже меня отвлекать!» – в ответ на предложенный кофе. И «Не забудьте закрыть дверь», – на мое «До свидания, профессор Норвуд».

«Что это вообще было? – спросила я у Шарлотты, выйдя на улицу и подставив лицо холодному вечернему ветру. – Что-то вроде «Сгиньте с глаз моих»? Или намек на то, что без прямого указания я не способна даже двери закрыть?»

– Он не любит открытые двери. А та Шарлотта не любила закрытые. Ну и… – она как будто задумалась, - иногда лучше хоть какая-то реакция, чем тотальное равнодушие. Той мне так казалось.

«Сочувствую, подруга. Насчет равнодушия. Знакомо». - Я попыталась распустить волосы, но скрепленная магией прическа не поддалась.

– Не думай, – подсказала Шарлотта, - Просто поверь, что получится.

Хотела сказать, что не так просто поверить, если никогда… но пока подбирала слова, вдруг и вправду – получилось. Словно само собой.

Ветер подхватил освобожденные пряди, спутал. Хорошо! Как же устает голова от стянутых волос! И зачем было собирать их в узел, если за весь день ни одного зелья, которое могла бы гипотетически испортить, я и близко не видела?

– Увидишь еще. Ты пока не была ни в его личной академической лаборатории, ни в общей, студенческой.

Да нигде я ещё не была! Первый день из семи прошел – как в пропасть ухнул. В бездну. Просидела носом в почту, пробегала опять же с почтой и с расписанием. В обед, когда профессор куда-то ушел, тайком заглянула в оставленный им на столе журнал. Тот самый, из Мюнхена. Куча химических формул, на полстраницы каждая. Самую простую из них я очень неуверенно опознала как «какая-то жуть из органической химии», но в основном там была «какая-то в принципе непознаваемая жуть».

– Это поймет полностью пара десятков человек в мире, – сказала Шарлотта. – Не больше. Высшая магия в приложении к эликсирам.

День в никуда. День, в котором даже не нашлось времени подумать о почти безнадежном квесте «взаимная любовь за неделю». И хорошо, что не нашлось. Потому что сейчас я очень ясно поняла, что хочу жить. Невыносимо хочу. Гораздо сильнее, чем мне казалось прежде. Ведь по-настоящему важно не то, что дома ждет разве что соседкина кошка! А вот этот ветер, которого Шарлотта наверняка уже не чувствует. Далекий Сидней, что, похоже, так и останется несбывшейся мечтой. Миллион повседневных незаметных мелочей, оказывающихся значимыми, когда их теряешь. Жизнь, где можно мечтать о будущем, планировать или просто ждать, твердо зная, что оно у тебя есть. Настоящее, долгое и желательно счастливое будущее, а не жалкие шесть дней и один вечер!

И новый мир, полный чудес – я только, можно сказать, в щелочку заглянула, ещё и не видела ничего, а уже так хочется освоиться здесь и разобраться! Магия. Настоящее, а не подделанное мошенниками волшебство. Шаг – и ты хоть в другом городе, хоть на другом краю мира! Без давки в метро, без страха перед авиакатастрофами. Пара взмахов руки – и порядок у тебя на голове и в доме. Что же тогда можно сотворить, приложив действительно серьезные усилия?!

Выхваченные краем уха обрывки разговоров – в обед, в столовой, и между парами, пока бегала меняла расписание – оказались для меня почти полностью непонятны. Обсуждали особенности каких-то фаз в каких-то ритуалах, и меняются ли те от замены латыни на греческий или санскрит. Сетовали на неурожай каких-то ползучих гнильников – честное слово, я бы не расстроилась неурожаю чего-то с таким неаппетитным названием! Жаловались на профессора Крушански, завалившего на зачете почти всю группу – эта беда была бы как раз вполне понятна, если бы не тема зачета: «Влияние сейсмической активности магических территорий на развитие популяции сенсории обыкновенной». Что такое эта самая сенсория? Имеет какое-то отношение к сенсорам или просто звучит похоже? Шарлотта, подслушав мое недоумение, объяснила загадочно:

– Доктор Крушански – ведущий специалист по динамике популяций, но его теорию контроля сейсмической стабильности многие считают бездоказательной.

«У вас же медицинская академия? – удивилась я. – При чем тут популяции и тем более сейсмическая активность?»

– Сенсория, - пояснила Шарлотта. – Редкий и ценный ингредиент, встречается только в сейсмически нестабильных районах. Предвещает землетрясения, извержения и другие катаклизмы взрывным размножением. То есть Крушански так считает. Предлагает всем несогласным поселиться где-нибудь на склоне Кракатау или Мауна-Лоа и проверить лично.

Короче говоря, новых интересных тем в этом мире хватило бы мне на годы и годы. ? тут…

Стоп. Я ведь даже не знаю точно…

«Шарлотта, послушай! Ты говорила – неделя?»

– Да. У тебя проблемы с памятью?

«С календарем! – огрызнулась я. - Как считается эта неделя? С сегодняшнего утра? С начала суток? Сколько у меня времени – точно?»

Шарлотта ответила не сразу. Висела, колтыхаясь под ветром, как полупрозрачная мокрая простыня, и молчала. Я ждала, все больше нервничая. Она что – только сейчас задумалась об этом и решила сосчитать? Или сама не знает?

Наконец ответила:

– Все пошло не так со второй фазы ритуала. Вторая фаза обязательно начинается ровно в полночь. Та я это хорошо помнила. Значит, с полуночи или немного позже, когда это тело осталось без души.

Прекрасно. Минус ночь. Хотя… если уж честно, что может случиться ночью? Будь доктор Норвуд каким-нибудь веселым тусовщиком, или Казановой, не пропускающим ни одной юбки и тем более таких выдающихся сисек, или хотя бы любителем ночных прогулок под ручку с собственной ассистенткой – другое дело. Но с этим сухарем вряд ли можно рассчитывать на общение в нерабочее время.

Безнадежно. Без-на-деж-но.

– Шарлотта, - попросила я, быстро стерев предательскую слезу, - пошли домой.

– Иди, ты умеешь, - отозвалась та. Я отдернула невидимую штору и шагнула…

***

В отличие от быстрых завтраков, ужинами Шарлотта не заморачивалась. Ни запаса продуктов в магическом аналоге холодильника, ни хотя бы какого-нибудь вчерашнего супа.

– Та, кем я была до, предпочитала купить готовое, – объяснила Шарлотта. - Проще. Денег хватало, а возиться на кухне она не любила.

– Я тоже не люблю, хоть в этом мы похожи. Значит, объясняй, что и как у вас тут делается.

Содержимое ее – своей теперь уже – сумочки я изучила ещё в обед, там был кошелек, в нем – незнакомые монетки и толстая пачка пластиковых карт. Две банковских и куча бонусных. Кстати, бесплатный для сотрудников обед я получила, предъявив брелок-ключ. Точнее, приложив его к опознающей пластине на кассе. Удобно. Но ужинами в академической столовой не кормили.