Лазарь - Кеплер Ларс - Страница 6

– Это просто чудовище… он проникал в самую суть своей жертвы… опустошая человека.

– Но теперь все позади. – Валерия потянулась погладить его. – Тебе ничто не угрожает, он мертв.

Йона кивнул.

– Просто воспоминания… Когда я узнал про могилу Суммы, то словно ощутил его дыхание.

Йона снова подошел к окну и выглянул в щель между шторой и окном. Валерия смотрела ему в спину из темноты кухни.

Когда они сели за стол, Валерия попросила рассказать про Юрека Вальтера подробнее. Йона положил руки на столешницу, чтобы унять дрожь, и тихо заговорил:

– Ему ставили разные диагнозы… Шизофрения, хаотическое мышление и острые психотические состояния с крайне агрессивными эпизодами, но это все ерунда… никакой он не шизофреник… Единственное, о чем мог рассказать тот или иной диагноз, – это то, какой психиатр его выдал и насколько он был напуган.

– Вальтер осквернял могилы?

– Нет.

– Ну вот видишь. – Валерия выдавила улыбку.

– Юреку Вальтеру не нужны трофеи, – тяжело продолжил Йона. – Он не извращенец… его страсть – разрушать людей. Не убивать, не истязать… он не останавливался перед убийством, но, чтобы понять его, надо знать: он хотел уничтожить свои жертвы изнутри, потушить в них искру жизни…

Йона постарался объяснить, что Юрек отнимал у своих жертв все, а потом наблюдал, как они продолжают жить – ходить на работу, есть, сидеть перед телевизором, а потом вдруг наступал жуткий момент, когда эти люди понимали: на самом деле они уже мертвы.

И вот они с Валерией сидят в темноте, и Йона рассказывает о Юреке Вальтере. О самом жестоком серийном убийце за всю историю Северной Европы, который, тем не менее, оставался неизвестным широкой общественности, потому что на всех касавшихся его документах стоял гриф секретности.

Рассказал Йона и о том, как он и его коллега Самюэль Мендель шли по следу Вальтера.

Они начали по очереди дежурить у дома одной женщины, оба ребенка которой исчезли при обстоятельствах, наводивших на мысль о других подобных случаях.

Дети словно сквозь землю провалились.

Вскоре стало ясно, что в последние годы очень многие из пропавших без вести принадлежали семьям, которые и так недосчитывались некоторых своих членов.

Йона замолчал и посидел, сцепив руки в попытке унять дрожь. Валерия заварила чай, поставила на стол две кружки и стала ждать, когда Йона сможет продолжать.

– Наступила оттепель, она длилась две недели, – снова заговорил он. – Но днем начался снегопад… и на старый снежный пласт ложился слой свежего снега…

Йона никогда еще не рассказывал о тех последних часах, когда Самюэль пришел, чтобы сменить его.

Какой-то худой мужчина стоял на лесной опушке и смотрел вверх, на окна квартиры, где ложилась спать мать пропавших без вести детей.

Осунувшееся лицо в морщинах было безмятежным.

Йоне тогда показалось, что один только взгляд на дом наполнял мужчину спокойным удовлетворением, словно он уже утащил свою жертву в лес.

Тощая фигура не двигалась. Мужчина просто стоял и смотрел, а потом повернулся и исчез.

– Ты думаешь о минуте, когда увидел его в первый раз? – Валерия положила ладонь Йоне на руку.

Йона поднял глаза и понял, что молчит; он кивнул и стал рассказывать дальше – как они с Самюэлем вылезли из машины и по свежим следам кинулись догонять мужчину.

– Мы бежали вдоль старой железной дороги в Лилль-Янсскугене[3]…

В темноте между елями они потеряли следы мужчины – отпечатки просто куда-то исчезли. Йона с Самюэлем повернулись и пошли было назад, но поняли, что мужчина отклонился от рельсов и скрылся в лесу.

Земля под свежим снегом была сырой, и следы почернели. Полчаса назад они сделались бы белыми, не рассмотреть в тусклом свете, но сейчас оставались темными, как гранит.

Друзья углубились в лес – и услышали не то тихий стон, не то плач, словно из самой преисподней.

Между стволов они заметили мужчину, которого преследовали. Заметили черную землю вокруг разрытой могилы. Какая-то грязная истощенная женщина пыталась вылезти из гроба. Она плакала, отчаянно карабкалась наверх, но стоило ей выползти на поверхность, как мужчина спихивал ее вниз.

Йона и Самюэль с оружием наизготовку бросились к ним. Сбили мужчину с ног, защелкнули на его руках и ногах наручники.

Звоня в службу спасения, Самюэль плакал.

Йона помог женщине выбраться из гроба, закутал ее в свою куртку, сказал, что помощь уже едет – и вдруг заметил движение между деревьев. Качнулись ветви елей, и снег беззвучно осыпался на землю. Там только что кто-то стоял, наблюдая за ними.

Пятидесятилетняя женщина почти два года пролежала в гробу, но осталась жива. Вальтер время от времени разрывал могилу и оставлял женщине воду и еду. Она ослепла, была страшно истощена, потеряла все зубы. Мышцы атрофировались, пролежни деформировали тело, руки и ноги были покрыты язвами от обморожения.

Сначала думали, что женщина пострадала от психологической травмы, но потом стало ясно: у нее тяжелые повреждения мозга.

Той же ночью большую часть лесопарка оцепили. Наутро полицейская собака залаяла всего в двухстах метрах от могилы женщины. Полицейские извлекли из земли синюю пластмассовую цистерну, в которой оказались тесно прижатые друг другу останки мужчины и мальчика. Позже выяснилось, что несчастных закопали четыре года назад. В цистерне они прожили всего несколько часов, несмотря на трубку-воздуховод.

Йона видел, что Валерия потрясена – с ее лица сошли все краски, рука прижата ко рту.

Валерии не давало покоя то, как Йона описал Вальтера – как тот стоял и смотрел сквозь снегопад на окно очередной жертвы. Слова Йоны напомнили ей о человеке, которого она видела в пятницу возле теплиц на опушке. Рассказать об этом Йоне? Но Валерии не хотелось, чтобы он вдруг вообразил себе, будто Юрек Вальтер все-таки мог быть жив.

После ареста Юрека расследование взял на себя прокурор. Йона и Самюэль допрашивали Вальтера с момента принятия решения о предварительном заключении и до вынесения окончательного приговора.

– Трудно понять как, но Юрек Вальтер забирался в голову всем, кто подходил к нему слишком близко. – Йона взглянул Валерии в глаза. – Ничего сверхъестественного – просто какое-то холодное знание о человеческих слабостях… он умел так изменить сознание людей, что они теряли способность защищаться.

За все проведенное в тюрьме время Вальтер ни в чем не признался. На своей невиновности он тоже не настаивал, зато посвящал большую часть разговоров со следователями философской деконструкции понятий “наказание” и “преступление”.

– Только во время заключительных допросов я понял план Юрека: заставить меня или Самюэля признать возможность того, что он невиновен… что на самом деле он случайно нашел могилу и помогал женщине выбраться из нее. И тут мы его арестовали.

Однажды вечером, когда Йона с Самюэлем вышли на пробежку, Самюэль задумался вслух: что было бы, если бы там, у могилы, они обнаружили не Юрека Вальтера, а кого-то другого?

– Не могу избавиться от этой мысли, – признался Самюэль. – Что за преступление могли бы осудить любого человека, оказавшегося в тот миг у могилы.

Конкретных доказательств действительно не хватало, и обвинение строилось скорее на обстоятельствах задержания и невозможности объяснить произошедшее.

Йона сознавал, что Юрек опасен, но еще не понимал насколько.

Самюэль Мендель начал устраняться от дела – он больше не мог находиться рядом с Вальтером, твердил, что чувствует себя нечистым, что он словно отравился.

– Я невольно говорю вещи, которые могут указывать на его невиновность, – как-то признавался он.

– Он виновен… Но я уверен – у него есть сообщник.

– Все указывает на одного-единственного сумасшедшего…

– Когда мы подбежали, он был у могилы не один, – напомнил Йона.

– Нет, один. Он просто заставляет тебя думать, будто ты видел, как настоящий преступник убегает в лес.