Северские земли (СИ) - Волчок Сергей - Страница 40

Что там случилось у Кудеяра с князем Глуховским, Ждан так и не узнал – – заснул[4].

[4] Желающие узнать финал этой истории могут найти его в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».

И приснился ему страшный мужик, заросший сизой бородой и в красной шапке. Он смотрел – но не на Ждана, а как бы вглубь его. И была в этом взгляде такая сила, что Ждан почувствовал себя не ребёнком даже – муравьём, пылинкой.

Мужик подёргал себя за бороду, и вдруг сказал:

- Так, так! А непростой ты паренёк, подменыш, ой, непростой. Скоро третье имя сменишь при едином-то облике. Я уж молчу про то, прошлое имя, нездешнее. А непорядок это!

Он подумал секунду и утвердительно кивнул:

- Непорядок!

После этого мужик что-то пробормотал себе под нос, затем щёлкнул пальцами, топнул, свистнул по-разбойничьи…

И исчез, как будто и не было его.

Глава 29. "Нам лижут пятки языки костра..."

Когда Ждан проснулся, батюшка так и стоял на коленях, беззвучно шевеля губами. Похоже – молился всю ночь.

Заметив проснувшегося ученика, батюшка быстро поднёс палец к губам, напоминая о необходимости молчать, закончил молитву, кряхтя, поднялся с колен, и поинтересовался:

- Ну что лежишь, глазами лупаешь? Вставай, идти пора, рассвело давно уже.

Вскоре паломники, распутав Борзого Ишака, который, стреноженный, пасся на полянке всю ночь, двинулись прочь от Чёртового Городища. Пора было исполнять данное разбойникам обещание и отпевать убитого атамана.

Разбойники не обманули и встретили на выходе. Едва Ждан с батюшкой вышли из Чёртовых ворот, из-за деревьев выступили четыре фигуры – вчерашние разбойники во главе с Рудым.

- Доброе утро! – поприветствовал их батюшка. - Ну что, знакомцы наши нечаянные - вы своё слово выполнили, подарили нам ночку спокойную в крепости Кудеяра-атамана, пора и мне своё слово выполнять. Показывайте, где атамана отпевать будем.

- Косой! – прикрикнул Рудый. – Ну что рот разинул? Иди вперёд, показывай батюшке дорогу.

Нестройной цепочкой процессия двинулась через лес, причём сам Рудый пристроился рядом со Жданом.

- Ну что, пацан, - поинтересовался он. – Кудеяр-то явился к тебе во сне, али в нетях отсиделся?

- Приснился. – немногословно ответил Ждан. Рудый ему не нравился, было в этом разбойнике скользкое что-то, неприятное.

- Эт тебе повезло, пацан. – ничуть не смутился рыжий. – Кудеяр в последние годы редко кому является. Правда, и Дар напитать люди сюда ходят нечасто. Один-два в год, не чаще.

- А что так? – решил поддержать разговор Ждан, благо, разбойник затронул весьма интересную для него тему.

- Так боятся жеж. – как недоумку, растолковал очевидное мальчику разбойник. – Нас, значится, и боятся. Это у тебя дед боевой, но ить не всем так везёт!

- Долго нам ещё идти? – глухо поинтересовался идущий впереди «боевой дед». – Вы что – атамана на другой конец леса оттащили?

- Да куда там? – засмеялся Рудый. – Вот она, полянка-то, впереди – там-то и лежит Макарушка наш непроворный.

Впереди и впрямь завиднелся просвет между деревьями. Батюшка прибавил шагу, бодро постукивая посохом по траве, но, едва выйдя на полянку, резко развернулся.

Увы – недостаточно быстро.

Рудый быстро и плавно облапил мальчика сзади, больно схватив за чуб, потянул его голову назад, и Ждан почувствовал, что ему в горло упёрлось лезвие ножа. Похоже – его же собственного Жала, который разбойник выдернул из его же ножен на поясе.

- Стоять! – надсадно закричал Рудый. – Стоять, сказал! Один шаг – жерло[1] щенку твоему вскрою!

[1] Жерло (ударение на последний слог) – старорусское название горла.

Священник остановился, как вкопанный.

- Вот, молодец. Молодец, поп, понимаешь ты людей, я это давно просёк. Посох! Посох на землю! Молодец! А теперь руки в гору и три шага назад. Косой! Косой, говорю, придурок, что ты встал? Руки попу вяжи! Да на совесть вяжи, сам же видел вчера, какой он резкий. А ты, поп, не дёргайся. Я, батюшка, человек робкий и пуганный. Ты дёрнешься – и у меня рука, не дай бог, дёрнется. И захлебнётся твой пацан юшкой. Да, да, понимаю – ты ж меня потом на клочки порвёшь. Вот только пацана это уже не воскресит. Воскрешать вообще пока ещё ни у кого, кроме Господа нашего, не получалось.

Ждану как будто засунули в живот кусок льда размером с кирпич – так ему было страшно. Больше всего он боялся, что не выдержит, и опозорится, намочив штаны. Противный, каркающий голос разбойника, кричащий в самое ухо, смрадный запах изо рта Рудого, вызывающий тошноту, и, главное – растерянное выражение лица священника, которое он ни разу не видел у своего учителя – всё это внушало мальчику ужас.

Во всех фильмах и книгах в этот момент главный герой совершает какой-нибудь суперпрыжок, выбивая у главного злодея нож, а потом вбивает ногами всех негодяев всех в асфальт – благо, противников было только четверо.

Но отец Алексий ничего подобного не делал. Он смирно стоял, позволяя себя вязать, и – стыдно признаться –Ждан был ему за это безмерно благодарен. Потому что, когда на твоё горло давит лезвие ножа бритвенной остроты – ты как-то изнутри понимаешь, что никакие прыжки и кульбиты в стиле Джекки Чена тебя не спасут. Это даже не секунда, не миг - рыжий просто потянет нож на себя и вправо, полоска стали легко раздвинет хрящи гортани и наступит вечная темнота…

Похоже, священник тоже это понимал, поскольку стоял, не дёргаясь, и лишь неотступно буравил взглядом Рудого…

Минуты через три Косой наконец-то закончил наконец свои упражнения в вязании, и крикнул:

- Готово!

- На поляну их! – скомандовал Рудый.

Двое разбойников схватили священника под локти и практически поволокли старика вперёд. Рудый наконец-то убрал нож, но чуб не выпустил – так и потащил Ждана за собой за вихры на поляну.

Рыжая сволочь не соврал- вчерашний убиенный атаман Макар и впрямь находился на поляне. Вот только его телом экспозиция не ограничивалась – утренний пейзаж украшали ещё два трупа. Одним был вчерашний молодой парень с топором и редкой бородкой, вторым – какой-то неизвестный мужик, лежащий лицом вниз, вот только точно не молодой, а скорее пожилой. Его тёмная нестриженная шевелюра была обильно пересыпана сединой. Такой цвет волос бабушка в прошлой жизни называла «соль с перцем».

Связанного священника швырнули на траву, и едва он, перекатившись на спину, с трудом сел, Рудый, ухмыльнувшись, сказал:

- Извини, батюшка, теперь всё по-другому делать будем. У нас тут, сам видишь, всё немного поменялось.

- Вижу. – сказал отец Алексий, и всё-таки закашлялся. Кашлял он долго, но Рудый терпеливо ждал.

Наконец, священник сплюнул и закончил фразу:

- Похоже, власть у вас переменилась.

- Ага! – жизнерадостно подтвердил Рудый. – Мы тут с ребятами прикинули – зачем нам Жбан в атаманах? У Макарушки хоть кровь пустить не задерживалось, а на этом даже крови нет, он тать, а не душегуб. А что тать в лесу делать будет? За проезжающими купцами бегать и мошну у них втихаря срезать[2]? В общем, поспорили мы немного, пришлось мне ему делом доказать, чем моё ремесло лучше его. А второй просто дурак, который полез не в своё дело.

[2] Здесь необходимо оговориться, что названия преступных «профессий за несколько веков также изменили смысл. Проще всего с душегубом – убийца, он убийца и есть. Человек, который ворует, назывался «тать», а слово «вор» имело другое значение. Оно происходило от глагола «вьрати» — «врать» и означало «обманщик, мошенник, коррупционер». При этом слово «мошенник» тоже имело другой смысл. Карманников тогда не существовало – в традиционном русском костюме просто не было карманов, и деньги носили в мешочке, привязанном к поясу. Мешочек этот назывался «калита» или «мошна». А человек, который в толпе ловко срезал у лохов эти мешочки, так и назывался – «мошенник».

- Понятно – кивнул священник. – А теперь, значится, ты атаманом стал, так?