Контра (СИ) - Гавряев Виталий Витальевич - Страница 13

"Значит так, его убили ударом по голове, да и смердит от убиенного дешёвой сивухой. Странно, чиновник вроде как не из бедных, — подумал молодой городовой, выходя на освещённую утренним небом улицу, — а такую дрянь пил, надо будет об этом наблюдении доложить".

Следом, за молодым полицейским, как хвост, двигался его старший по возрасту сослуживец, признавая этим его лидерство. А тот, пользуясь тем, что все, беспрекословно, признали его старшинство, начал раздавать указания:

— Егор, ты это, постой рядом с убитым, да смотри, бди. Стало быть, чтоб его не обокрали.

— Хорошо.

— А ты, — обратился полицейский к дворнику, — пошли кого-либо в околоток[12]. Да побыстрее…

Люди, они везде одинаковы, будь то сельчане, или горожане, все любят посудачить. Так что, всё шло своим чередом, к вечеру по всей столице поползли слухи, что рядом с неким домом встреч, был убит и ограблен вполне приличный с виду господин, статут которого разнился от коллежского регистратора до коллежского асессора. И якобы, его видели в компании некой особы лёгкого поведения, которая благополучно скрылась. И чем больше вечерний сумрак вступал в свои права, тем сильнее обрастало это происшествие новыми, холодящими душу подробностями.

Впрочем, в доме покойного коллежского регистратора Абросимова Акакия, тоже шептались. Нет не правильно. Тихо перешёптывались, кидая сочувственно удивлённые взгляды на раздавленную горем вдову. Которая только и делала, что еле слышно подвывала, смотрела отрешённым взглядом в только ей известную точку, и прижимала к своей груди, своего плачущего, годовалого первенца.

"Надо же, — шушукались как служанки, так и сердобольные соседушки, пришедшие "поддержать" овдовевшую хозяйку. — с виду то, был таким семьянином". -… "Такой тихий был, слова плохого не услышишь". -… "Да, да, оказывается, и пил, и по падшим девкам был ходок. Как не боялся подцепить какую-либо заразу?" — "Да, от них можно…". — "Господи, прости душу…" — "Вот те и тихоня. Как это говорится: "В тихом омуте…". И не говорите".

Тем же вечером, на центральной площади, к швейцару одного из престижных отелей столицы подбежал мальчишка, который утверждал, что ему поручили вручить записку одному из его гостей, а именно, господину Шимину, и тут же предъявил её. На предложение, оставить послание на рецепции или передать через беллмэна[13], наглец хитро улыбнулся и пояснил, что ему поручили передать ещё одну важную весть, только устно, за что ему обещано дополнительное вознаграждение, целых пять копеек. Такт что, уступать свой заработок, он никому не собирается. На суровый взгляд, и грозную отповедь одного из проходивших мимо служащих отеля, малец никак не отреагировал, только ловко увернулся от лёгкой, поучительной оплеухи белмэна, чем заслужил уважение швейцара, отставного капрала. Ну и как следствие, допуск к номеру клиента — в сопровождении худосочного пажа, вдруг, некий шустрый шельмец, решится что-либо прикарманить, ведь вокруг столько соблазнов.

Через несколько минут, когда, уважаемый постоялец, среагировав на учтивый стук в дверь, выглянул из своего номера, малец осведомился: "Дядечка, не вы ли являетесь господином Шимином?" — Выслушав перевод — утвердительный ответ, попросил: "А не скажите ли, господин хороший, ваше имечко?"

"Иосиф". - ответил удивлённый постоялец и недоумевая, посмотрел на пажа, выполнявшего роль переводчика, видимо ожидал от того пояснений.

Мальчишка задорно улыбнулся, засиял. С вызовом посмотрел на своего "конвоира" и после чего, задорно подмигнув адресату послания, выпалил:

"Вам письмо, господин Шимин. — достал из-за пазухи и протянул запечатанный, немного помятый конверт. — А на словах, передали: "Спуститесь в ресторацию, там к вам подойдёт некий ваш знакомец, господин Скляров". Так что дядечка, с вас пятак, за эту весть".

Мальчишка стоял, требовательно протянув ладошку и преданно, "поедал" глазами адресата послания. А тот, так и не обратив внимания на дорогой халат, предательски распахнувшийся, и продемонстрировавший гостям дорогие костюмные штаны и белоснежную шёлковую рубаху, спешно вскрывал конверт. Казалось, что этот богатый господин не слышит ни юного посыльного, ни его персонального переводчика. Впрочем, хитроватый почтальон, этому факту никак не огорчился, хотя соизволил продемонстрировать небольшое удивление. И не мудрено, ведь он, уже получил обещанную плату, а сейчас, решил немного увеличить свою удачу — в денежном эквиваленте. Однако эта самая удача, продолжала улыбаться Ванюше. Богатый еврей, которому почему-то дозволили не покидать город на ночь, улыбнулся, что-то сказал, только этого не понял даже учёный белмэн. Затем, сдержано улыбнувшись, вручил обоим гонцам по серебряному полтиннику. После чего, счастливые вестники, не сговариваясь, решили спешно удалиться, вдруг гость одумается и решит уменьшить размер их честно заработанных чаевых. Повезло. Шимин, получивший ожидаемую весть, на радости, соизволил немного осчастливить гонцов, принёсших это известие.

Банкир, прибывал в хорошем расположении духа даже тогда, когда неспешно цедил виски, сидя за отдельным столом, в изрядно надоевшем ему ресторане. А подошедший с двумя друзьями и представившийся полицейский Скляров, неожиданно облачённый в гражданское платье, только улучшил это настроение. Начнём с того, что у всех троих, как по заказу, были сплошь бандитские рожи, которые совершенно не соответствовали дорогим рубахам и кафтанам, одетым на этих, так сказать, купцов средней руки. Далее. Сидели они за столом ресторации немного напряжённо, явно были привычны только к посещению дешёвых харчевен. Это заметил и половой, несмотря на то, что эта троица оплатила свой вход, с опаской косившийся на новых посетителей. Ну и гвоздём программы этого забавного театра абсурда, был момент, когда один из этой эпатажной троицы, Ефим, тихо, так что его было еле слышно, доложил о выполнении некого щепетильного поручения. А именно: "Господин Акакий наказан, вину осознал и раскаялся настолько, что на данный момент покинул наш бренный мир, и давно беседует с ангелами небесными". — На возражение, что с данным чиновником нужно было всего лишь поговорить. Дабы он осознал, что нужно жить по чести (ключевое слово жить), последовали гримасы недоумения. Скляр кивал на своих спутников, а те, вяло оправдывались, что, дескать, нужно было точнее формулировать свои пожелания. Ибо, слово наказать, они воспринимают именно так, как они поступили с данным нехорошим человеком. А сейчас, извините, но ничего не переиграешь.

Может быть, спутники Скляра говорили что-то другое, ибо они не владели никакой иностранной речью, и общались с заказчиком, только через "полицейского", более или менее вразумительно говорившего на языке Гёте. По крайней мере, его можно было понять. А ещё, через день, выше упомянутый Ефим и как его только пропустили в зону отдыха столичной элиты, подошёл к Иосифу, отдыхающему на скамейке, в тени парковой аллеи и присев рядом с ним, незаметно, забрал плотно увязанный пакетик — гонорар за проделанную работу.

Настал день, когда молодой граф Мосальский-Вельяминов, вернулся в стены родной alma mater[14]. Именно так называл стены своего учебного заведения его предшественник, кстати, оканчивающий курс Павловского университета и проучившийся в нём за свой кошт. К счастью, его величественное строение, обнесённое высоким деревянным забором, было сразу узнано, благодаря памяти предшественника и не пришлось кружить по округе, как слепому. И не успел наш студент до него дойти, как был, окликнут отставным солдатом, занимающегося обходом территории и как раз вышедшего к единственным воротам: