Аполлон - "Алекс Д" - Страница 12

– Кажется, вчера ты жаловалась, что устала от меня, – хрипло произношу я.

– Это было вчера. Ты, и правда, собирался трахнуть эту уродину? Что с твоим вкусом, Красавин? Или ты совсем не брезглив? – плывущий взгляд Ари расфокусирован, красные влажные губы приоткрыты, грудь под укороченным топом вздымается, выдавая охватившее девушку возбуждение. Круглая попка ерзает на моем вздувшемся под джинсами члене, вызывая мучительное напряжение. Свободной рукой я сжимаю ее упругие сиськи, большим и указательным пальцами потягиваю твердый сосок. Ахнув, Ари непроизвольно раздвигает ноги, и моя рука мгновенно оказывается между ее ног, а язык у нее во рту.

– Ты стала жутко ненасытной, крошка, – ухмыляюсь я, разрывая поцелуй. Грубо двигая пальцами по влажным кружевам, отодвигаю в сторону край белья и толкаюсь в чертовски мокрую тугую дырку. От мысли, что я могу с лёгкостью вставить ей прямо здесь, у меня сносит крышу. В облаках сигаретного дыма и всеобщего опьянения, никто бы даже не заметил, если бы я расстегнул ширинку и засадил…. И чем сильнее ее попка елозит по напряженному члену, тем сильнее желание забить на зрителей и дать сучке то, что она хочет, не вставая из-за стола. Но это, бл*дь, не ночной клуб, где мы не раз трахались, не обращая внимания на окружающую толпу, не закрытая вечеринка, где подобное поведение никого бы не удивило.

– Детка, тут есть туалет, – упираясь своим лбом в ее и, задыхаясь от похоти, произношу я. Она прижимается острыми сосками к моей груди, обхватывая пальцами выпуклость под джинсами и начинает ловко двигать рукой вверх-вниз.

– Ты решил поссать? А я думала, у тебя встал, – насмешливо выдыхает она в мои губы.

– Смешно, – ухмыляюсь я и провожу кончиком языка по ее нижней губе, со стоном всасываю, толкаясь пульсирующим членом в ладонь Ари. Она резко сжимает его, заставив меня зашипеть, потом ударяет ладонями в грудь и слезает с моих колен. Болезненно морщась, я потираю травмированные яйца и встаю следом. Она ничего не говорит, просто двигается к выходу, виляя своим едва прикрытым задом. И я, как загипнотизированный ее потрясной задницей, безропотно иду следом. Кто-то из парней окликает меня, но я не реагирую. Деньги бармену уплачены вперед, можно спокойно сваливать.

Оказавшись на улице, мы с Ари, каждый направляемся к своему байку. Одновременно выезжаем с парковки и на бешеной скорости несемся по трассе. Алкоголь и адреналин опасное сочетание, которое однажды уже закончилось больничной койкой. Я из тех отморозков, кто не усваивает уроки жизни и, видимо, не раз еще расплачусь за свою безалаберность.

Мама неоднократно говорила, что, вложив в меня огромное количество знаний, и, вырастив из обычного мальчишки вундеркинда, забыла привить ему главное – чувство ответственности. Но будь я ответственным, то никогда не стал бы каскадером, трюкачом и безумцем. Ответственный Марк прожил бы скучную тухлую жизнь и точно не посмел бы прикоснуться к пятнадцатилетней Маше. Все свое детство я пытался вырваться из-под ига чужих ожиданий. Нет, черт, не так. Не чужих. Но я постоянно ощущал себя подопытным кроликом, а не ребенком. Я задыхался. Родительская гиперопека, жесткая дисциплина и контроль любых проявлений моей индивидуальности. Вывешенный на стену возле моей кровати плотный распорядок дня, дурацкие правила, расписания занятий с репетиторами и абсолютный мизер свободного времени. Родители не замечали, что душат меня, что я другой: люблю ветер и скорость, хочу лететь по жизни, разбиваться и снова вставать, а не ползти, анализируя прошлое и планируя будущее. Я никогда не хотел быть долбанным ботаником, гениальным математиком, ученым. Не хотел, чтобы мной гордились, писали про меня книжки по воспитанию гениев. Не хотел быть примером для других. И мне нужно было не так много, на самом деле. Чувствовать себя любимым сыном, потому что имел на это полное право, как единственный родной кровный ребенок. Сейчас я понимаю, что мои родители совершили подвиг, усыновив четырнадцать детей, дав им отличное образование, воспитав достойных и талантливых людей. Но когда я был подростком, я ненавидел их всех… кроме Маши, а родителей не мог простить за то, что при живых отце и матери я оказался в детском доме. Именно так я видел наш коттедж в Твери, где прошли мои детство и юность. Где осталось мое разбитое сердце, вместе с моей маленькой Джульеттой с серебристыми волосами. Я никогда не забуду наш летний домик и те пару недель, когда мы любили друг друга так, как умеют любить только в первый раз. Я был тогда идиотом, который не рассмотрел истинное чувство в ее голубых глазах, оставил позади, чтобы рвануть в свое прекрасное интересное будущее. Я думал, что у меня впереди будет еще миллион таких, как Маша. Я хотел успеть так много и успел, но упустил главное, я потерял ее – единственную, рядом с кем все мои успехи или промахи имели значение. Я осознал, как сильно облажался, но слишком поздно. Она решила пойти дальше, смогла полюбить снова, была счастлива и любима, пока я не вернулся и чуть не разрушил все. Я помню ее слова, когда я прижал Машу к стене в гостиничном номере: «Если ты сделаешь это, то убьешь меня». Мне нужно было понять уже тогда и оставить в покое ее – чужую жену, мать маленькой дочери, которую она родила от любимого, черт побери, мужчины. Не меня. Это сложно объяснить, я просто чувствовал, что мы принадлежим друг другу, наша связь ощущалась через огромные расстояния и океаны. Я искренне считал, что исправляю нашу общую ошибку, пытаясь вернуть утраченное. Я был долбанным эгоистом.

Ари обгоняет меня на светофоре, показывая фак, юбка задралась почти до пояса, но на скорости, с которой мы несемся, даже я не могу толком разглядеть ее стройные ножки и задницу. Словно специально, чтобы раздразнить меня, рыжая сучка прибавляет газу и сворачивает в сторону дикого пляжа. Я знаю, куда она направляется. Это, бл*дь, мое место, было моим. Пока она не застукала меня там. Случайно или нет – я вряд ли узнаю. Но трахаться с ней здесь я точно не стану.

Ари резко тормозит на обочине, поднимая облако пыли, резво спрыгивает с байка и снимает шлем. Я делаю то же самое и ловлю ее за руку, когда она собирается сбежать от меня, продолжая играть в игру, в которой я больше не хочу участвовать.

– Нет, – твердо произношу я, стиснув челюсть. – Мы туда не пойдем.

С минуту мы меряемся упрямыми взглядами, и Ари сдается.

– Ладно, я не настаиваю, – пожимает плечами и тянет за руку в другую сторону. Мое желание угасло, и я сам не понимаю, зачем продолжаю идти за ней. Мысленно я снова далеко, но Ари не мешает мне, не вторгается, не несет чушь, как другие бестолковые навязчивые девицы, с которыми я периодически развлекаюсь. Мы оказываемся на городском пляже. Глубокая ночь, середина недели и народу совсем мало: случайные гуляки и такие же как мы, ищущие уединения и тишины, парочки. Крепко сжимая мою руку, Ари подходит к самой кромке воды и останавливается, поднимая голову к звёздному небу, в котором отражаются неоновые огни большого города. Волны с грохотом бьются о берег в двух шагах от нас, ветер треплет волосы и забирается под тонкую футболку. Я облизываю пересохшие губы, чувствуя привычный вкус соли. Вдыхаю полной грудью и расслабляюсь, слушая рев океана. Ари отпускает мою руку и обхватывает себя за плечи. Мы оба молчим, и это немного странно. Я достаю сигарету и прикуриваю, Ари жестом просит угостить ее. Мы курим, не произнося ни слова. Рокот волн заглушает все остальные звуки, и меньше всего мне бы сейчас хотелось о чем-то разговаривать. Боковым зрением я вижу, как Ари опускается на песок, подтягивая колени к груди, и утыкается в них подбородком. Рыжие, неровно отстриженные волосы закрывают от меня ее профиль. Я сажусь рядом, толкая ее плечом.

– Ты пропустила главную новость, – нарушая молчание, произношу я. Вздрогнув, Ари поворачивается, в светло-голубых глазах рассеянное выражение, словно я только что разбудил ее или вытащил из мира грез.

– Ты про Мейна? – моргнув длинными ресницами, Ари проводит пальцами по растрепанным волосам, убирая непослушные локоны за уши. Я удивленно киваю. – В курсе. Фокс успел настрочить эпопею с ошибками в каждом слове.