Бескрылая королева (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна - Страница 1

— Сель-кенигин!

Служанка тяжело дышала, прижимая руки к разгоревшимся щекам. Но раньше нее проникли в мастерскую волны любопытства и нетерпения. Сель бросила ложку в котелок и сорвала передник.

— Прорыв?

— Нет, что вы! — девчонка засопела. — Гонец. Из Реморы.

Дама прижала руки к ронду — кольцу силы, зеленому обручу, прорастающему изо лба.

— Что у них? Кроме Вылета, конечно? — Сель подвигала крыльями, заставив юную служанку пискнуть от восторга, когда встряхнулось и расправилось за спиной изумрудное облако. — Или старая кенигин умерла?

Вопросы задавались себе самой, но девочка, бегущая сзади, вопила:

— Не знаю! — и то и дело всплескивала руками. Звук отдавался в ронде глухой болью. А в узком коридоре невозможно было лететь.

Сель-кенигин обернулась и пристально взглянула на спутницу, ронд почти нечувствительно полыхнул, и девочка заткнулась на полуслове.

— Где он?

— А… э…

Но Сель уже увидела в ее голове ответ: в цветочном покое, — и завернула туда. Гонец, одетый в черно-серебряные цвета башни Ремора, сложив аметистовые с синей каймою крылья, подкреплялся вином и медовыми лепешками. Ронд его был почти бесцветным от усталости.

— На тебя напали?

Гонец привстал, склонив голову:

— Нет, благородная кенигин. Я спешил. Нам нужна помощь.

Он открылся, посылая картину из головы в голову, что делалось лишь в исключительных случаях. И Сель заторопилась.

— Хатт! Отряд крылатых в полной силе! — мысленный зов пронзил стены и перекрытия башни Карм, отыскав капитана личной гвардии кенигин. — Оставайся здесь, — вслух сказала она гонцу. — Можешь дождаться меня, а можешь, отдохнув, не спеша возвращаться домой. Я распоряжусь — тебя проводят.

Скупо кивнула. Забежала в мастерскую за сумкой со снадобьями и оружием. По винтовым коридорам добралась до верхних парапетов и без разбега ухнула вниз, чувствуя, как забилось сердце и запульсировал ронд, наполняя силой резко развернувшиеся, дрожащие от восторга крылья.

В пол дня они одолели расстояние между башнями. Уже на подлете к Реморе разглядела Сель темноволосую женщину в узком, черном с серебряной вышивкой платье, встречающую на галерее. Крылья и ронд у нее тоже были черными и словно усыпанными серебром. Легче кленового листа кенигин спустилась к ней, отметив распущенные длинные волосы, тогда как собственные соломенные кудри Сель были заплетены в тугие косы над ушами, а квадратные косники с россыпью смарагдов спускались на грудь. Что ни башня — свой обычай. Крылатые раздроблены и оттого все чаще тонут в море тьмы.

Лучники в черном, сопровождающие черноволосую, отступили, давая место для приземления гвардии Карма.

Сель усмехнулась: это напоказ. На самом деле лучников враги не должны видеть. Да и не чувствовала она злых намерений. Или даже путаницы глупых мыслей, часто их прикрывающей. Дама в черном — она оказалась на голову выше и куда худее Сель — улыбнулась в ответ. Раскрыла руки и крылья:

— Приветствую крылатую! Меня звать Ронха. Я наместница.

Кенигин сдержанно поклонилась.

— О твоих воинах позаботятся. Хочешь умыться?

Сель показала Хатту растопыренные пальцы правой руки: «Все в порядке. Мне не мешать». И спокойно пошла за Ронхой.

Все башни крылатых росли одинаково: конусовидная гора, обведенная галереями. Изъязвленная переходами, тупиками, личными комнатами; родильными камерами, мастерскими, кордегардиями, амбарами — на вид без складу и ладу. Разновеликие ступеньки, переходящие в пандусы и наоборот; сдвижные двери, перегородки; странные закоулки, похожие на заворот кишечника. Но когда привыкаешь бегать изо дня в день по этим лабиринтам, то ни нелепыми, ни странными они уже не кажутся. И нежданный изгиб коридора, ваза с чудесным рисунком или распахнутое в небо арочное окно дивно раскрашивают жизнь.

— Ты сильно устала?

Сель обернулась. Странный вопрос. Одно дело — парить в небе, подставив ронд и расправленные крылья под легкое давление солнечного света, наполняясь мощью и радостью. И совсем другое — нестись сломя голову, рискуя столкнуться с врагом и боясь не успеть.

— Ашад умерла? — ответила Сель вопросом на вопрос.

— Умерла.

— Позовете других кенигин на похороны?

Походня в руке Ронхи качнулась, мазнув копотью низкий свод. «Мы медленно катимся к варварству», — подумала Сель.

— Нет. Это внутреннее дело. К тому же Стена слишком близко. Южане струсят, а северянам не до того.

— Я прилетела, — произнесла Сель и тут же пожалела о своей несдержанности. Но Ронха лишь благоговейно наклонила голову.

Нажала рычаг в стене, и железная дверь крылом летучей мыши сложилась кверху, открывая наполненную паром просторную купальню с шаровыми светильниками — роями белых трепещущих мотыльков. По стенам струилась вода, с шумом и плеском наполняла огромную круглую чашу, выложенную мозаикой. Рядом на мраморной скамье лежали полотенца и свежая одежда: безрукавка на меху с бронзовой застежкой, короткая кожаная юбка и передник.

— Спасибо, — Сель не стесняясь сбросила пыльное платье.

— Тебя дождаться?

— Да, я скоро.

Она с наслаждением ухнула в воду с головой. Выскользнула, пища и разбрасывая брызги с мокрых кос и крыльев. Помахала ими, сбрасывая влагу. Быстро вытерлась и надела чистое:

— Я готова.

Они миновали Серый ярус и на подъемнике спустились еще ниже, к самым корням Реморы, к темницам и родильным камерам. Сель охватила невольная дрожь — любой крылатый тянется к свету и боится темноты. Пульсация ронда болью отозвалась в висках, кенигин завернулась, как в плащ, в трепещущие крылья. В сумрачных коридорах им с Ронхой все чаще попадались крылатые. Их можно было принять за статуи — если бы не сияние рондов и дрожь в свернутых крыльях.

— Мы нарочно поместили Элвин здесь, — хрипло пояснила провожатая. — И все равно стражей в цепи приходится сменять каждый час.

— Расплата за суровость, — усмехнулась Сель, не понимая, какой скрежет тянет ее за язык говорить колкости.

— Башне нужна молодая кенигин. Элвин лучшая. Мы ни в чем не нарушили закон.

Сель, мотнув косами, склонила голову. Брызги побежали по щекам.

— Дама Ронха, я тебя не обвиняю.

— Прости. Уже два дня мы все в напряжении. Если бы не охранная цепь, Элвин взорвала бы Ремору изнутри.

— М-да… — на этот раз Сель вовремя прикусила язык.

— Я не пойду дальше. Прямо по коридору и четыре ступеньки вниз. Вдави выступающий камень справа у пояса, чтобы дверь открылась.

— Спасибо.

— Что тебе доставить?

— Сумка с травами при мне, — кенигин ощупала тугой кошель с двумя петлями, подвешенный на новый пояс. — Потребуется жаровня. Свеже сцеженное молоко кормилицы. Полынное вино. Кувшины только глиняные, — она задумалась. — Бинты. Иглы лестовника. Зеленый и розовый мох. И обильный ужин.

Даже в полутьме было заметно, как Ронха покраснела. Кенигин едва сдержала смешок.

— Мох там есть. И жаровню я ставила. Холст на бинты в сундуке. Остальное принесут немедленно.

Ронха подожгла от своей торчащую в скобе походню, отдала ее Сель. Еще раз низко поклонилась, так что черные кудри заслонили лицо:

— Светлый Воин да хранит тебя.

— И тебя, — гостья поклонилась тоже. Дождалась, пока легкие шаги и шелест затихнут вдали, и пошла вперед. Вокруг нее тесно сомкнулись стены. Крыльями и кожей кенигин ощутила влажное, теплое дыхание изрытых пустотами камней. Наконец один уперся в правый бок. Зажмурившись, быстро — чтобы не раздумать — крылатая нажала на него. Кусок стены скользнул в сторону, и в лицо Сель невесомо дохнула смерть.

Кто-то думал превратить темницу в уютное жилище, да так и не успел, спасаясь бегством. А боль, стыд, гнев, удесятеренные силой, освобожденной из крыльев, остались. Загустели, не найдя лазейки в защитной цепи. И Сель ощутила себя бабочкой в янтаре. Бесполезной игрушкой показался выстроенный заранее воображаемый щит. Кенигин сжала зубы. Она лучшая! Она это докажет. И все равно невольно подергала закрывшуюся дверь.