Парящая для дракона - Эльденберт Марина - Страница 12

– Сэфл сказал, что ты с детства катаешься? – спрашивает Бен, когда мы идем по голографическим стрелочками, парящим в воздухе: «Прокат коньков».

– Да. С трех лет.

– С трех лет?!

Киваю.

– Мне кажется, я родилась с мыслью, что должна кататься.

– Супер, – говорит он, – а я родился с мыслью, что должен спасать жизни. В четыре уже бинтовал все порезы и лепил заживляющие пластины.

– Ты врач?!

Бен кивает.

– Невероятно!

– Что именно?

– Что… да не знаю. У меня никогда в жизни не было знакомого врача. Юристы, экономисты, маркетологи…

Он улыбается, останавливается перед дверью проката, чтобы меня пропустить, а я понимаю, что не должна туда заходить вместе с ним, пока не скажу правду. То есть когда я сюда летела, я все это представляла совсем по-другому. И его представляла другим, хотя если честно, я не представляла его никаким. Он просто был безымянным другом Сэфла, с которым я появлюсь на катке в определенное время, которого буду держать под ручку, и с которым сделаю фото для соцсети.

Но сейчас мне от всего этого тошно. Да, я учусь на маркетинговом и тема моей дипломной работы «Хайп как способ продвижения проекта», но я не хочу становиться такой же, как Ландерстерг. Не хочу становиться для него «прекрасной супругой».

– Бен, мне нужно кое-что тебе сказать, – говорю я.

– Звучит серьезно, – он приподнимает брови.

Но в глазах все равно улыбка. Я в жизни не встречала такого позитивного человека… или иртхана.

– Да, я…

Я хочу сказать ему то, что не сказала даже Рин, ему, мужчине, которого знаю пять минут, но потом понимаю, что ничего не должна говорить. Я не давала Ландерстергу согласия на то, чтобы стать его женой. Фото в соцсети не будет, а значит, я могу просто отдыхать и наслаждаться вечером.

– Ты знал, что для катания нужны особенные коньки? – спрашиваю я.

– Совершенно точно… нет.

– Теперь знаешь, – я улыбаюсь в ответ.

И первой шагаю в раздвижные двери.

Меня окутывает волна тепла, я останавливаюсь перед интерактивным стендом, где можно выбрать коньки (на любой размер, вкус и цвет). Повезло, что нет очереди, по крайней мере, именно в этом пункте проката. Частенько по вечерам, а особенно по выходным здесь не протолкнуться. Мы с Рин сюда не заходим, у нас свои коньки, но когда катаемся мимо, видим кренделек, тянущийся к дверям.

– Так, и что здесь что? – Бен встает рядом со мной.

– Тебе нужны самые обычные коньки. Можно взять прогулочные, но если ты намерен серьезно учиться, лучше начинать с фигурных.

– А чем они отличаются?

– Здесь есть зубцы. Видишь? – Я скольжу пальцами по интерактивной панели. – Вот.

Увеличиваю изображение. Затем второе.

– На этих нет. Но учиться лучше сразу на фигурных, чтобы ты мог исполнять некоторые несложные элементы.

– Боюсь, что единственным элементом в моем исполнении будет полет носом вперед надо льдом.

Я смеюсь.

– Тебе это только кажется. Берем?

– Берем!

Мы выбираем фигурные, несколько размеров, и проходим к ячейкам выдачи. Здесь же нужно будет оплатить выбранную пару после примерки. Пока Бен примеряет, я разглядываю движение на катке через стеклянные двери. Мне кажется, оно никогда не затихает, даже ночами. Каток работает круглосуточно, как и прокат, и, хотя я ни разу не каталась ночами, мне это кажется на удивление притягательным. Ты одна, а вокруг море льда и иглы сияющих огнями высоток.

– Я определился, – сообщает Бен и показывает на темно-синие коньки с белыми полосами. – Пойдет?

– Вполне.

Карточка на оплату примагничена к стенке шкафчика, Бен забирает ее и оплачивает прокат тут же, в терминале. Как раз в тот момент, когда в прокат вваливается целая компания раскрасневшихся девушек. Они что-то громко обсуждают, но заметив Бена, тут же понижают голоса и бросают на него взгляды из-под ресниц.

Мне иррационально хочется взять его за руку, но раньше это делает он.

– Обещай, что не позволишь мне опозориться.

– Пф, – говорю я. – Когда я первый раз встала на коньки, я упала раз двадцать, не меньше.

– Тебе было три года!

– Думаешь, в три года поражения воспринимаются менее серьезно?

Теперь уже смеется он, а у меня такое чувство, что я знаю его всю жизнь. Мы возвращаемся к скамейке, где оставили Ринни с ее будущим мужем: они уже надели коньки и пьют безалкогольный шантвейн. Аромат от него такой зимний, что сразу представляется опутанная искрящимися лентами ель, разукрашенная сверкающими игрушками. Здесь, кстати, она уже есть, в самом центре катка, ее установили пару недель назад.

– Вы там что делали? – интересуется Рин со смехом. – Я уже всю жо отморозила.

– Мы подошли к выбору со всей ответственностью, – замечает Бен.

– Вам еще повезло, что там не было очереди, – добавляю.

– Э… да они спелись, по ходу. – Ринни смотрит на Сэфла. – Кажется, мы сегодня играем командами.

Сэфл забирает у нее пустой пластиковый стаканчик с плотной крышкой, и кидает вместе со своим в специальный контейнер. Пока я надеваю коньки, Бен смотрит на меня, как я их шнурую, и от этого взгляда почему-то покалывает кончики пальцев. Зимнее настроение создает ощущение нереальности происходящего, и мне кажется, что все, что случится сегодня – это как короткая праздничная сказка.

Мы подходим к выходу на каток, пропускаем вперед Ринни и Сэфла.

– Снимай защиту, – командую я. – И давай мне.

Бен не захватил сумку, поэтому чехлы для коньков я убираю в свою.

– Помочь? – спрашивает он. А потом перехватывает сумку и вешает к себе на плечо. – Так тебе будет проще меня держать.

Мне на самом деле смешно. Он держится за бортик, такой взрослый солидный мужчина, врач – и смотрит на меня большими глазами.

– Нечего отлынивать, – отвечаю. – Шагай.

И первой выхожу на лед.

Движение, общий ритм, легкость скольжения тут же подхватывают меня. Мне хочется взлететь над катком, хочется танцевать, пусть даже сегодня я взяла старые фигурные коньки, а те, что для танцев, остались дома. Музыка льется из динамиков, врывается в мое сердце, и мне кажется, что отпустить ее я могу только в движении, раскинув руки и взлетая в прыжке. Сколько себя помню, так было всегда.

– Лаура? – голос Бена возвращает меня в реальность.

Ринни смеется.

– Ну, мы погнали. Догоняйте! – Они с Сэфлом вливаются в общий поток движения, а я улыбаюсь и протягиваю Бену руку.

– Поехали.

– Что, прямо вот так?

– Да, вот так!

Его пальцы сжимают мои, второй ладонью он цепляется за бортик.

– Видишь вон ту черту? – говорю я ему, указывая на красную линию, отделяющую голографическую стену от реальной. – Там тебе станет не за что держаться. Это значит, что…

– До моего позора осталось десять метров.

Я качаю головой.

– Поехали!

Решительно отталкиваюсь – ему остается либо отпустить мою руку, либо скользить вместе со мной. Мне самой интересно, что он выберет, и Бен выбирает второе.

– Чуть согни колени. Так будет проще.

– Уверена?

– Сто процентов.

Для того, кто первый раз стоит на льду, особенно для мужчины, он держится потрясающе. Очень ровно. Хотя напряжение чувствуется через силу его пальцев, сжимающих мои.

– Так, ну и как же получилось, что фервернец ни разу не стоял на коньках? – интересуюсь я, чтобы его отвлечь.

– Вообще-то я не фервернец.

– Нет?

– Я родился в Рагране. Моя семья переехала сюда, когда мне было два года, но у меня до сих пор гражданство Раграна.

– Оу. Понятно.

Рагран – одна из континентальных стран, уровень жизни там значительно ниже, чем в Ферверне или в Аронгаре, но сейчас ситуация уже значительно лучше, чем была, скажем, еще лет десять-пятнадцать назад. Один из самых страшных налетов современности случился в Мериуже, столице Раграна. Это была трагедия мирового масштаба, после чего полетели головы. Буквально. Правящий был снят и чуть ли не изгнан обществом иртханов, в миротворческой миссии участвовали все страны-соседи, Аронгара и Ферверн.