Ночь упавшей звезды (СИ) - Медянская Наталия - Страница 16

Мадре обеспокоено взглянул на меня и окликнул сына:

-- Сианн, ты разбираешься в людских болезнях?

Алиелор подошел, тронул рукой мой лоб:

-- По-моему, у нее жар... Как вы, сударыня?

Я отстранилась, зашарила глазами по библиотеке, этому, чернявому, вовсе не собираясь отвечать. Облизнула пересохшие губы, в ошеломлении понимая, что я готова доверять здесь единственному: беловолосому лилейному мевретту.

А тот повернулся к стражнику:

-- Звингарда сюда, живо! И пусть не думает отделаться компрессами!

Испуганного парня смело.

Одрин снова налил воды из кувшина и поднес мне кубок:

-- Выпейте, сударыня, станет легче.

Я -- неожиданно для себя -- перехватила руку остроухого, она была приятно прохладной, и... не хотелось ее выпускать... а вода... глотать получалось медленно и с трудом. Лучше бы они меня раньше отпустили! Теперь огребу по полной элвилинского гостеприимства... на этом... розовом... Ой, ну у кого же здесь такой извращенный вкус?

-- Вина... -- прохрипела я.

-- Вина? -- поразился Мадре, рассеянно поглаживая мою руку. -- Хм... А вы уверены? Пьянство, знаете ли, не красит дам...

Ну кто бы говорил с его самогонкой!

-- Беглец от стражника бежит! -- вдохновенно голосил тем временем Люб, -- И под копытами дрожит,

Дрожит земля.

Мечтал он скрыться за углом --

Его огрела черпаком

Прислуга короля!

-- Полезно... при простуде!.. -- переорала его я.

-- Ну-ну, вам виднее, -- Одрин с неприязнью покосился на меня и на разбушевавшегося мальчишку.

-- ...Серые тени поднялись

с древних болот! -- отозвался рыжий.

-- Но рыцарь -- он рыцарь,

Даже если один...

-- Так мы пойдем? -- Темулли изобразила реверанс, чуть не упав при этом, и подала руку приятелю. -- Лежу задыхаюсь я в пыльном мешке, как бедные платья в моем сундуке... Ой, мевретт... а ваша леди мне платье испортила!

Я всегда полагала, что пьяные женщины -- страшное зрелище. Но оказалось, что пьяные дети еще страшнее. А уж пьяная Темка...

Мадре окостенел. Зато Сианн проснулся. (То ли опасался за нравственность Сябика -- кто ему там этот мальчишка... паж... или друг? То ли хотел уберечь того от очередного потрясения. Хотя я так и не поняла, чего Сябик испугался. Не родственник же его висит над камином!) В общем, вскипел, вытолкал Люба и Темулли в коридор, подозвал кого-то из слуг, велел отвести малолеток в термы и облить холодной водой. А лучше вовсе на дождь выставить, пока не протрезвеют.

Люб с Темкой восприняли распоряжение философски. Ещё некоторое время из коридора доносился дружный хоровой ор:

-- Пусть нет у меня ни меча, ни коня,

Но злой негодяй не получит

Меня!..

Сианн ушел следом и вернулся с кувшином меда, наплескал мне золота с ароматом лилий и стрелолиста.

Рука с кубком мелко дрожала. Я сделала большой глоток и закашлялась.

-- Спасибо... -- хрипло сказала я в перерыве между приступами кашля.

-- Не за что; пейте, -- очаровательно улыбнулся Сианн. -- Может, подогреть с корицей?

-- Идите к... -- я хотела послать остроухого к лешему, но увидела, как он морщится и оберегает плечо, и докончила: -- к Звингарду.

-- Утром схожу. Благодарю за заботу.

-- Ну-ну... -- Одрин хмуро глянул на сына. -- А как насчет отдохнуть, миледи? Мы все устали... -- заметил, что до сих пор сжимает мою ладонь и, внезапно смутившись, скрестил руки на груди.

Сианн сделал вид, что ничего не замечает, и отошел к камину, где, лежа на пузе, любовался огнем его юный друг.

Я залпом допила мед, огонь прилил к щекам, а кубок, наконец, упал и покатился сперва по диванчику, а потом шмякнулся на ковер. И не разбился. Я удивленно проследила за ним и обхватила шею Мадре руками:

-- Отдохнуть?

Липкими губами нашла его губы. Кажется, я схожу с ума...

Одрин от неожиданности замер, потом почувствовал нежность моих губ и, коротко вздохнув, обнял меня. Ответил на поцелуй. Это было чертовски приятно...

Миг назад мне было невозможно холодно, а теперь -- словно окунули в текучий огонь. Только вот трясти меня не перестало.

Алиелор, поманив за собой встрепанного разомлевшего Сябика, тенью скользнул к двери. Мадре краем глаза увидел, что черноволосый мевретт с мальчишкой уходят, ощутил мимолетную неловкость, потом наплевал на все и запустил руки мне в волосы.

Ну вот, попал пальцами на шишку... бо-ольно! И обидно до слез. Я отшатнулась к спинке дивана, прикусив губу.

-- Ты чего? -- почему-то шепотом недоуменно спросил Мадре. -- Я что, обидел тебя?

Я поймала его руку и потащила к своему затылку. Потом резко закрыла глаза и покраснела.

-- П-простите, мевретт. Я не... должна была...

Мадре положил руку мне на голову и нахмурился:

-- Подожди-ка, что у тебя там? Да наклони, я осторожно.

Я повиновалась.

Он раздвинул волосы и присвистнул:

-- Ого... ничего себе, -- пересчитал шишки и осторожно подул мне на затылок. -- Сильно болит?

-- Рука сильнее, -- хриплым шепотом призналась я.

-- Бедная девочка... -- Мадре прижал меня к груди, и лицо его вдруг стало юным и удивленным. И засветилось. Словно к нему вернулось странное, давным-давно позабытое чувство и где-то внутри зажегся теплый огонек. И, если закрыть глаза крепко-крепко, то можно увидеть его отсвет на веках.

-- Покажи-ка мне руку, -- буркнул мевретт. -- Сдается мне, Звингарду пора менять профессию...

Я сглотнула слезы. Вновь огонь тек сквозь меня, и я ничего не могла с этим поделать, да и не хотела... Только боялась, что волшебство рассеется, и я снова останусь одна, в темноте.

Я протянула остроухому раненую ладонь.

Мадре осторожно отогнул повязку и тихонько присвистнул: рана покраснела, ладонь была горячей. Мевретт молча поднялся и вышел. Спустя несколько минут вернулся, неся в руках небольшой флакончик. Сел рядом, немного смущенно посмотрел на меня:

-- Вот. Это заживляющая мазь. Сделана по старинному рецепту. Не знаю, конечно, как давним, но элвилин она помогает.

Тут дверь без стука отворилась, и вперся легкий на помине Звингард. На сей раз со всеми причиндалами, с пузырьками и склянками, сложенными в корзину.

-- Ну, что тут еще стряслось? У вас такой вид, как будто вы скакали в окно...

Я, прижавшись к Одрину, сообщила мэтру:

-- Да, скакали.

Вид у дедки сделался такой, что хотелось рассмеяться, но вместо этого я закашлялась.

-- Звингард, вы, как всегда, неподражаемы, -- Мадре обнял меня вместе с пледом свободной рукой. -- Эту бы вашу прозорливость да в мирное русло. Вот кто тут недавно утверждал, что рука -- это пустяк? Похоже, у нее начинается Зерров огонь.

-- Скажете тоже! -- отмахнулся лапищей огненноголовый. -- Поучите бабушку осенний мед варить. Ну кто же говорит при больном, что у него Зерров огонь? У кого сердце послабее -- тот на месте помрет. Дайте-ка сюда руку, деточка, -- проворковал Звингард совсем другим тоном и осторожно взял мою ладонь.

-- Ну, сударыня Аррайда, кажется, не из тех хлипких дамочек, падающих в обморок при виде порезанного пальца, -- почему-то с гордостью произнес Одрин. -- Ей правда не повредит.

-- А что это вы так покраснели, мевретт? -- с ехидцей спросил Звингард, разглядывая и обнюхивая рану. -- И, кстати, где опять это наказание, которое считается моей помощницей?

-- Не огонь ваш. Глупости, -- сказала я хрипло. -- За пару дней заживет.

И сморщилась от боли. Сжала зубы, чтобы не стучали.

-- Холодно...

-- Нет, тут не Зерров огонь. А что вы такая мокрая, деточка? -- лекарь смазал рану особенным элвилинским бальзамом и аккуратно начал бинтовать. -- В луже спали, что ли? Нате вот, -- он сунул мне в руку баклажку.

Я тупо уставилась на нее:

-- Что это?

-- Согревающее... хотя толку-то... И плед мокрый, и диван промок... -- Звингард ощупал розовый шелк здоровенной ладонью. -- Что ж она у вас-то в мокром сидит? -- рявкнул он. -- И вы сами? Нет головы у обоих?