Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия - Страница 8

Салзар невесело усмехнулся и поправил манжет рубашки:

— Нет, моя леди. Уверяю вас, ждать меня некому.

— Простите, если показалась навязчивой, — мягко сказала Флора, — просто я подумала… впрочем…

Она резко развернулась к двери и, в одно мгновение снова став высокомерной и неприступной, строго глянула на волшебника:

— Я сегодня слишком устала и, пожалуй, лягу спать пораньше. Уверяю, что познакомиться с вами было приятно.

Салзар ошеломленно поклонился и мрачно покосился на ухмыляющегося Седрика.

Графиня удалилась под шелест платья, и Мидес, переговорив с экономкой, определил менестреля в одну из комнат для прислуги. Затем в сопровождении Гертруды направился в гостевую комнату, оказавшуюся небольшой, но весьма уютной. Правда, подробностей обстановки некромант не разглядел, потому как прямо в одежде рухнул на широкую, укрытую вишневым покрывалом постель.

Сон сморил его неожиданно и, засыпая, Мидес снова увидел стоявшую к нему спиной леди Флору. Солнце, ярко сиявшее над ее головой, красило пшеничные волосы девушки в невозможно белый, почти седой цвет, а глаза, когда графиня обернулась, отчего-то показались Салзару черными, как солейлская ночь. Он недоуменно вздохнул и окончательно погрузился в тяжелый сон.

Проснулся Мидес поздно, с трудом выплывая из тягучего, неприятного сна, в котором он, словно малый ребенок, испуганно бродил в полной темноте, пытаясь нащупать хоть что-то напряженными ладонями. Судя по всему, находился он в лесу. Шелестела листва, ветер доносил свежий, чуть сладковатый запах смолы и ягод; беспокойные руки волшебника то и дело упирались в шершавую кору невидимых деревьев. А рядом — остро ощущалось присутствие всадников; запах лошадиного пота терпко вплетался в лесной аромат да отдаленным эхом летели возмущенные возгласы. Над ухом, неожиданно близко, всхрапнула лошадь, и Салзар, вздрогнув, проснулся. Он долго лежал, постепенно возвращаясь в реальность и рассеянно глядя в окно, открывавшее кусочек неба и качающиеся кроны можжевельника.

Кроме кровати в комнате стояло резное кресло с высокой деревянной спинкой, обшитое по сидению темно-вишневым гобеленом; несколько обитых железом сундуков примостились возле дальней стены, а пятнистая шкура огромной кошки скалилась с пола у очага.

Салзар поднялся и раздраженно повел лопатками: так и не снятая с вечера рубаха неприятно липла к телу, а спутанные волосы настойчиво лезли в глаза. Кожаный ремешок, поддерживающий их вчера, сиротливо лежал в изголовье. Волшебник быстро скинул с себя измятую рубашку и, оглядевшись, дернул витой шелковый шнурок, висящий над постелью.

Вскоре дверь в спальню бесшумно отворилась, и на пороге появилась Гертруда, прижимающая к роскошной груди большущий глиняный кувшин. Экономка поставила его на низкую деревянную скамеечку возле очага, шумно вздохнула, небрежно поклонилась гостю и, став на четвереньки, полезла под кровать, бормоча себе под нос что-то неразборчивое.

— Мм… Доброе утро, — произнес хриплым со сна голосом Мидес, созерцая обширный тыл экономки, красочно застывший посреди золотистых кисточек вишневого покрывала.

— Какое уж тут утро, давно день на дворе, — глухо донеслось снизу, и Гертруда, пятясь, извлекла на свет огромный медный таз. Торжественно водрузив его рядом с кувшином, толстуха вопросительно посмотрела на гостя:

— Сударь изволят умыться или приступят к делам так? По-простому?

— Изволят, — кивнул Салзар и послушно подставил плечи под струю из заботливо наклоненного Гертрудой кувшина. Не глядя, нащупал тут же, на скамье, плошку с ароматным мылом и, отфыркиваясь и вздрагивая от прохладных капель, стекающих по спине, начал умываться.

— А что граф Юлиуш, поднялся? — спросил волшебник и раздосадовано сплюнул тут же попавшую в рот мыльную воду.

— Во всяком случае, они попытались это сделать, — едко сказала женщина, с интересом разглядывая загорелые мускулистые плечи Мидеса, — но, к сожалению, сразу впали в меланхолию и распорядились оставить их в одиночестве. Даже обед велели подавать в спальню.

— Понятно, — Салзар принял из рук экономки расшитый цветами мягкий льняной рушник. — Как ни удивительно, но я догадываюсь, чем вызвана эта его утренняя меланхолия…

Гертруда неопределенно фыркнула и направилась к одному из сундуков.

— Надеюсь, сударь не слишком привередливы к моде, — скорее утвердительно, нежели спрашивая, сказала она, извлекая на свет темно-зеленую мужскую рубаху с черной шнуровкой на груди. — Ваш плащ ожидает вас в зале, и я должна заметить, что мне изрядно пришлось повозиться, очищая его от дорожной грязи и пыли, подозрительно напоминающей муку…

— Спасибо, Герти, — рассмеялся волшебник и галантно поцеловал зардевшуюся от удовольствия экономку в пухлое запястье.

— Вы позавтракать будете? — жеманно пожала плечами Гертруда, забавно смешалась и сморгнула. — Или сразу того, до обеда дождетесь?

— Нет, благодарю, — Салзар на ходу накинул на себя чистую рубаху и обернулся от двери. — Я и так потерял слишком много времени…

Первым и единственным, кого увидел черноволосый, сбегая по мраморной лестнице в холл, оказался поэт, менестрель и чей-то там ученик — Мидес так и не запомнил, чей, — со скучающим видом сидящий на нижней ступеньке. Услыхав за спиной шаги, он поспешно вскочил и, покачнувшись, учтиво поклонился.

— Графа ждешь? — коротко бросил волшебник и ухмыльнулся. — Это надолго, утренняя меланхолия у них…

— А… что же делать? — растерянно протянул менестрель. — Не могу же я тут весь день сидеть…

— Если хочешь, могу взять тебя с собой, — Салзар поднял со скамьи свернутый плащ и накинул его на плечи, — кстати, я и сам хотел предложить тебе работу.

— Восхвалять ваши подвиги в одах? — с надеждой поднял брови лютнист.

— Нет, для начала в качестве слуги, — сурово оборвал его мечты волшебник.

Седрик вздохнул, но, тем не менее, закинул лютню за плечо и, натягивая на голову выцветший от солнца рыжеватый берет, двинулся следом.

Покинув поместье, они немного поплутали по городу и, в конце концов, миновав южные ворота Мерриана, остановились на развилке дороги.

— Слушай, Седрик, — внимательно посмотрел на юношу Мидес, — прежде, чем отправиться дальше, я вот что хочу у тебя узнать. Ты покойников боишься?

Менестрель вскинул волоокие карие глаза:

— Это смотря в каком случае, — рассудительно произнес он, — ежели среди бела дня да где-нибудь на освященном кладбище, так то нестрашно. А вот в склепе ночевать я пожалуй бы не согласился…

— Ну, этого от тебя требовать никто и не собирается, — ухмыльнулся Мидес, попутно вспомнив один столичный склеп, облюбованный студиозусами Академии волшебства для любовных свиданий, — просто проводишь меня до кладбища и поможешь найти одну могилу.

— Ну, тогда и говорить не о чем, — легкомысленно махнул рукой лютнист, — тем более что плату вы обещали достойную, а голод, — он выразительно погладил затянутый в кожаную курточку тощий живот, — как говорится, не тетка…

Путь до кладбища показался Мидесу на удивление приятным. Пыльная неширокая дорога петляла между посаженными чьими-то заботливыми руками липами, масляно блестевшими темно-зелеными листочками. Иногда она ныряла под сень городской стены, что тоже было нелишним в палящем зное, так не свойственном зареву — последнему летнему месяцу. Да еще и Седрик, решив скрасить своему новому хозяину путь, завел презабавнейшую балладу о некоем рыбачке, вздумавшем жениться на девице-русалке, на что волшебник сначала мрачно буркнул, что терпеть не может рыбу, но потом, повеселев, от души хохотал над сложными взаимоотношениями парочки. В общем, когда они, смеясь и оживленно переговариваясь, подошли к замшелой каменной стене кладбища, то больше всего напоминали старых друзей, вышедших покутить в ближайшую корчму, нежели слугу и хозяина.

— Ну, вот и сие скорбное место, — Мидес театральным жестом указал в сторону кладбищенских ворот и накинул на голову капюшон, — печет, однако…