Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия - Страница 38

Потом опальный менестрель перевел взгляд на Хельгу, обаятельно улыбнулся и, подскочив, ухватил ее за руку. Советница даже захлопала ресницами, поражаясь наглости князя, а тот, деликатно приложившись к ее запястью чуть обветренными губами, поднял на женщину сияющие глаза:

— Скажите же им, наконец, моя Леди, кто здесь есть кто.

Волшебница перевела обескураженный взгляд на эйп Леденваля и, встретившись с потоком ненависти, бьющим из глубины его кошачьих глаз, на мгновение испытала острое желание сделать гадость, согласившись с Сианном. Она гордо вскинула подбородок, но тут Торус прошипел сквозь плотно сжатые зубы:

— Отойди от нее, засранец, это моя женщина.

Хельга вздрогнула и, сделав шаг назад, вырвала руку у менестреля. Легат все также злобно переводил взгляд с нее на брата, точно пытаясь испепелить обоих, но советница, в очередной раз обозвав себя дурой, отчетливо поняла, что готова простить Торусу и этот взгляд, и ругань, с которой он встретил ее в Сатвере, и даже Ингрид Равелту. Она подошла к эйп Леденвалю и, положив руку ему на плечо, обратилась к комтуру:

— Ваше Преосвященство, как вы думаете, стала бы я одалживать князю Дальнолесья свой плащ? Не пора ли уже прекратить ломать комедию и переходить к более насущным делам?

Олав усмехнулся и, отлепившись от стола, повернулся к Лисаю:

— Янниг, все готово для допроса?

Студиозус схватился за гусиное перо, выразительно кивнул бородачу с клеймами, и с готовностью воззрился на епископа. Палач не спеша подошел к Сианну, попутно подпихнув к нему низкую скамейку, положил широкую руку на плечо князю и заставил того сесть.

— Как видите, господин Алиелор, — Олав развел руками, — мы создаем вам все условия для доброжелательного и правдивого разговора. Вы нам рассказываете все, что мы хотим знать, и спокойно отправляетесь в свой дремучий лес. Там сейчас хорошо, наверное: первая золотая листва, паутинки, летящие в лучах солнца, грибы… — комтур искренне вздохнул.

— Да вы поэт, Ваше Преосвященство, — негромко отозвался Сианн, моментально прекратив сипеть и кашлять. К слову, красивый и мелодичный тенор его был куда мягче, чем резкий голос брата. — Вам бы искусством заниматься, а не на черных работать…

— Каждому свое, — епископ склонил голову к плечу, — мое положение обязывает слишком ко многим трудам и заботам, чтобы успевать еще сочинять вирши… Очевидно, элвилинские князья обладают большей выносливостью и большим свободным временем. Хотя, теперь, когда число их несколько поубавилось, им будет сложнее выделять часы для песнопений, да князь?

— Что вы хотите этим сказать? — Сианн поднял глаза на комтура и прищурился. — Не испугаете, отец Олав. Мое место займут другие.

— Ой, да при чем тут вы? — деланно пожал плечами комтур. — Я же обещал, что вы вернетесь на родину. Если захотите, конечно… Я имею в виду почившего князя Мадре.

— Ха! — менестрель ухмыльнулся, глаза его торжествующе блеснули, и он буркнул: — Рано обрадовались…

Хельга почувствовала, как внезапно напряглось под ее рукой худое плечо Торуса, и он резко дернул головой:

— Так ты хочешь сказать, что отец жив?

— Не называй отцом того, кто никогда тебе им не был! — Сианн обернулся к сводному брату и встряхнул волосами. — Этим ты только позоришь его доброе имя!

— Доброе имя? — яростный крик эйп Леденваля забился эхом под сводами пыточной. — Не может быть добрым имя того, кто отрекся от собственного сына и выставил за дверь его мать! Отрекся ради волоокой дуры с лютенкой и своего нового щенка!

— Не смей так говорить о моей матери! — Сианн вскочил на ноги и, взмахнув плащом, точно птица крыльями, крутанулся к брату лицом. — Не тебе, предатель, судить, в чем был прав, а в чем виноват князь Мадре!

Лицо Торуса побледнело, как мел, щека дернулась; и, прошипев: — Это ты, сволочь, отнял у меня отца, — легат бросился на менестреля и обеими руками схватил того за горло.

Сианн с размаху врезал Торусу в скулу, просипев:

— Нельзя отнять то, чего не было.

Легат отлетел в угол, но тотчас по-кошачьи вскочил на ноги, подхватил с пола упавший хельгин плащ, накинул его на голову князю и от души коленом въехал братцу в пах. Сианн охнул и согнулся пополам. Комтур, Лисай, палач, и даже ждущие своей скорбной участи стражники, как по команде, скривились, а Торус, схватив князя за шкирку, бросил того обратно на скамью.

— Вы закончили? — холодно спросил Олав Эйнар и повернулся к Лисаю: — Нет, Янниг, это записывать не стоит… Палач, свяжите пленнику руки. И я искренне надеюсь, что господин легат не унизится до того, чтобы бить беззащитного…

Хельга покосилась на перекладину дыбы, под которую помощник палача, выполняя указания своего мастера, подтащил пленника, и подумала, что воззвание Эйнара к достоинству дознавателя звучит в этих стенах, по меньшей мере, странно. Торус, впрочем, исподлобья глядя на комтура, молча кивнул и отошел к стене.

— Так что, господин князь, вы готовы к серьезному разговору? — невозмутимо продолжал Олав, с интересом наблюдая, как к лицу менестреля постепенно возвращаются краски.

— Вы что, действительно решили, епископ, что я вам что-то расскажу? — Сианн презрительно посмотрел на комтура и, кажется, даже хотел плюнуть тому под ноги, но по здравом размышлении передумал. Кат тем временем сосредоточенно связывал руки князя за спиной.

— Ну, я рассчитываю на это, — пожал плечами Олав. — Во всяком случае, теперь точно известно, что старший князь Дальнолесья жив, и мы вполне, в случае вашего упрямства, можем пощекотать его отцовские чувства…

— Коварные негодяи! — менестрель дернул щекой. — Больше вы от меня ничего не услышите!

— Жаль, — слово тяжело и коротко сорвалось с губ епископа. — Тогда мы послушаем, пожалуй, тех, кто говорить готов. А вы тем временем поразмышляете и, возможно, наберете материал для новой баллады…

Комтур снова кивнул палачу, и тот подергал узел на запястьях Алиелора, проверяя на крепость. Помощник, поплевав себе на ладони, ухватился за массивный ворот у столба дыбы и лихо его крутанул. Руки Сианна взметнулись вверх, он глухо вскрикнул, сжал зубы и резко наклонился вперед, уронив голову на грудь.

— Ах, зараза тебя забери… — беззлобно сказал кат, укоризненно глядя на своего ученика. — Что ж вы, молодые, такие горячие? Нежно надо, плавно, будто ты не колесо вертишь, а девицу к себе разворачиваешь… Ну-ка, подай назад чуток…

Помощник захлопал ресницами, высунул от усердия язык и понемногу открутил ворот обратно.

Тело князя слегка выпрямилось, и он, подняв голову, сквозь занавесь смоляных волос обвел ненавидящим взглядом ордальонов.

— Так, значит, теперь сразу на вторую страницу переходить, отче? — послышался от стола будничный голос Лисая Яннига, и комтур, обернувшись, улыбнулся секретарю:

— Ну, да, только места побольше свободного оставь, сдается мне, что господину Сианну все же будет что сказать.

Князь молча отвернулся. Помощник палача снова потянул за ворот, на этот раз под размеренный взмах руки своего мастера, и остановился точно по сигналу. Сианн остался почти что висеть в воздухе, опираясь о землю только носками сапог. Лицо его побледнело, из прокушенной губы по подбородку заструилась вишневая струйка крови, но менестрель не издал ни звука.

Хельга поморщилась и перевела взгляд на стоявших у двери стражников, которые, не смотря на то, что внешне отличались, точно бык с кобылой, вид сейчас имели одинаково бледный и испуганный.

— Подойдите поближе и назовите ваши имена, — Янниг строго ткнул гусиным пером в пространство возле стола, и мужчины нехотя приблизились. Судя по гербам на накидках поверх кожаных кирас, служили оба в городской охране. Один, как попутно выяснилось, носил цветистое имя Марус Ксавьер Родригес, второй, по прозвищу «Хивтей хромец» долго юлил, назывался по-разному и, в конце концов, настолько достал дознавателей, что получил от Торуса кулаком в глаз. Только после этого стражник, наконец, сознался, что его достопочтенная матушка, тайно мечтавшая о дочери, назвала несчастного ребенка Исидорой, чему он, Хивтей, никак не мог препятствовать по малолетству. И теперь бедняга вынужден представляться окружающим вымышленным именем, дабы не быть осмеянным и униженным в глазах добропорядочных ордалиан. Когда все недоразумения наконец-то прояснились, комтур приступил к дознанию.