1972. Родина (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 42

Спать мы легли ближе к полуночи – обсуждали, как и что нам делать в ближайшее время, и кто чем займется. Пришли к выводу, что пристрелкой вполне спокойно может заняться Аносов со своими людьми, а я это время посвящу системе обучения. Прямо с утра. То есть после завтрака мы с Ольгой возвращаемся в гостиницу и работаем над программой обучения, остальные идут и тренируются с СВД. То, что они никогда не держали в руках эту винтовку совершенно ничего не значит. Пусть разбираются, на то у них и головы. Тем более, что она очень похожа на свою «сестру» – винтовку СВТ.

Так и сделали. Утром сходили на завтрак, затем мы с Ольгой остались «дома», Аносов же, захватив с собой три винтовки СВД и патроны, отправился на стрельбище.

Мы с Ольгой работали до тринадцати часов – не зря все-таки захватили с собой печатную машинку. Я расписывал план обучения по пунктам, по дням недели, по месяцам. В подробностях описывал, что надо делать – какие упражнения, в каком количестве, что именно нужно требовать от контингента. И что в конце концов должно получиться. Диктовал я быстро, Ольга печатала еще быстрее, так что дело у нас спорилось. До обеда я успел продиктовать очень приличный кусок книги.

Кстати, кроме как книгой ее и назвать больше никак нельзя. Я даже название ей придумал: «Методика обучения бойцов сил специального назначения». Передам по инстанции, когда закончу – пускай издадут, как книгу. Под моим настоящим именем, или под Мишутиным – безразлично. Скорее всего ее засекретят, но…она все-таки останется. Приятно думать, что я не последний человек в создании настоящих сил специального назначения. Будут учиться по моей книге.

Одна только проблема, одна затыка – рисунки, иллюстрации. Кто их будет делать? Я рисовальщик не ахти какой…

Оказалось – это совсем не проблема. Настя очень недурно рисовала, и самое главное – понимала, что именно я хочу изобразить. Так что процесс худо-бедно, но продвигался. Днем мы тренировались, вечером работали над планом тренировок, он же – «книга». На сон оставалось не так уж и много времени, хотя честно сказать – я был доволен. Все двигалось так, как я и планировал. Возможно даже – лучше, чем я планировал.

Комбат выделил для тренировок восемь офицеров – начиная с командира взвода и заканчивая командирами рот с их замами. Время от времени тренировался и сам, вместе со своим заместителем. Тренировались мои «курсанты» от души, никаких отлыниваний и жалоб. Не ныли, выкладывались по-полной. Уж не знаю, что именно им рассказал комбат, но тренировались парни так, будто от этого зависела не только их карьера, но и сама жизнь.

Первое мая прошло довольно-таки буднично. «Демонстрировать» никуда не ходили – всех выстроили на плаце, и замполит батальона толкнул речугу о том, как хороша была революция, и как здорово она помогла простому народу, белого света не видящему. Я с высоты своих лет и своего времени придерживался совсем другого мнения, но само собой высказывать еретическую точку зрения я не стал. За такие речи могут и того…покарать. Анисоветчина чистой воды. Говорить сейчас о том, что революция стоило стране миллионов жизней – было бы просто глупо. Вспомнилось только, что рабочие Трехгорной мануфактуры вообще не хотели бунтовать – зачем им это бы нужно? Они зарабатывали столько, что все им завидовали. У них был «социальный пакет», как его назвали бы в двухтысячных, и у них все было хорошо. Пока не началась революция. Вот тогда стало плохо. Очень плохо. Тиф, гражданская война, голод и разруха.

Первомайские праздники – это как тренировка перед ноябрьскими. Те же речи, те же знамена и лозунги. В принципе я не против праздников, но вот только какого черта этот праздник начинается фактически в Вальпургиеву ночь? То есть в ночь, когда празднует вся нечистая сила! Когда ведьмы слетаются на Лысую гору и там радостно совокупляются со всякими там бесами! Почему именно первого мая? В этом факте мне всегда виделась теория заговора, и хотя я никогда не был ярым антикоммунистом, скорее наоборот – но невольно задумаешься, нет ли тут руки Сатаны?

Занимаясь спасением Союза, я спасаю не советский строй. И не его руководителей. Я спасаю гигантскую страну и населяющих ее людей от разрухи, от голода и страданий. От самой смерти. Если бы Провидение забросило меня во времена Российской Империи – я так же бы спасал эту самую империю, и не было бы от меня пощады большевикам. Зная, что они сотворят со страной, я бы их просто вырезал одного за другим. И Ленина со Сталиным в том числе.

Но свершилось. Вместо Российской Империи – Советский Союз, в пределах Империи, пока что сильный и неделимый. И я буду действовать в интересах большевиков, которые сейчас находятся у власти. Потому что это правильно. И потому что другого пути у нас нет.

Вот такие мысли посетили меня, когда я стоял вместе со всеми в строю на правом фланге и слушал речь замполита.

А потом зазвучал Гимн, и я ему тихонько подпевал, чувствуя, как влажнеют глаза. Люблю я этот гимн. Я вырос под него, я много лет просыпался утром в шесть часов под первые аккорды этой торжественной музыки. И я хочу, чтобы Союз и вправду был нерушимым.

В этот день батальон отдыхал – весь, кроме нас, нашей группы. И тех, кого к нам прикрепил комбат. Мы так же, как и в обычные дни тренировались до седьмого пота. Единственное послабление, которое я себе позволил в этот день – не занимался писаниной. Мы с Ольгой заперлись у меня в комнате, якобы для работы над методичкой, и занимались сексом – столько, сколько хотели, без торопливости и оглядки на соседей. Тем более что Аносов демонстративно отправился в гости к комбату – мол, надо налаживать связи с местным контингентом, и появился дома только к самой ночи, хорошенько поддавший, но твердо державшийся на ногах. К тому времени усталая, но довольная Ольга уже ушла, и я валялся на кровати, мечтательно глядя в покрытый неровной побелкой потолок.

А мечтал я о том, что после того, как мы закончим, отправлюсь на родину, найду Зину и все-таки с ней поговорю. Выясню, что с ней такое случилось и почему у нас так вышло. Торчит в сердце заноза, болит оно! Плохо мы разбежались, неправильно это.

Аносов по приходу сообщил, что с комбатом они очень душевно поговорили, оказалось – отличный мужик. И вообще – с ним толк будет. О чем обязательно нужно сообщить высшему руководству страны. С этими словами боевой генерал свалился на кровать и мгновенно заснул, оглашая квартиру руладами могучего храпа. Пришлось встать и закрыть дверь в его комнату.

К восьмому мая «Методика обучения…» была готова – вчерне. Оставалось только украсить страницы необходимыми рисунками, над чем упорно трудилась Настя в свободное от тренировок и домашних дел время. Уже строилась новая полоса препятствий, по моим рекомендациям – гораздо более сложная, чем прежде, строились «дома террористов», в которые должны будут с боем входить бойцы спецназа.

Офицеры, которых я тренировал, схватывали все на удивление быстро, так что никаких проблем с обучением не возникало, и теперь они могли отрабатывать все приемы самостоятельно. Мне останется лишь смотреть со стороны и поправлять невидимые для новичка огрехи. То, что огрехов выше крыши – это уж само собой, без этого никуда.

Машина пришла за мной не восьмого мая, а седьмого мая вечером. Это была та же самая черная волга, которую закрепили за мной с самого начала моей службы после возвращения в Союз. Я поздоровался с водителем, уселся на пассажирское сиденье справа от него, а на заднее сиденье запрыгнули Ольга и Настя, одетые в гражданскую одежду и явно ужасно довольные предстоящей поездкой. Я их прекрасно понимаю – жить в гостинице, в военном городке, это совсем не то же самое, что жить в четырехкомнатной квартире на Котельнической набережной.

До Москвы долетели как на самолете – водитель выставил на крышу мигалку, гудел сиреной и встречные-поперечные машины шарахались от нас, как от огня, а гаишники на дороге едва не брали под козырек. Я удивился, спросил водителя – куда мы торопимся? И он мне бесстрастно ответил, что нужно будет завезти девушек домой, а меня отвезти в Кремль. Там меня ждут на беседу. Кто именно ждет – не пояснил. Впрочем – я и так знал, кто меня ждет. Один из двух, или оба сразу.