Награда для Регьярда (СИ) - Глинина Оксана - Страница 17

Илвар только хмыкнул. Когда-то он лишь тайно мечтал только прикоснуться к этим налитым губам цвета спелого граната. Знал бы он тогда, какой яд могут источать эти уста.

‒ Больно надо лезть туда, где побывала добрая половина мужского населения Смежных земель!

Красавица обиженно надула губки.

‒ Ты жесток ко мне, Илвар! А мне казалось, будто бы я тебе не безразлична. Какими глазами ты смотрел на меня, когда я вытащила тебя из той занюханной деревни…

Глаза Ульги сделались большими и несчастными.

Только сам Илвар давно не шел на поводу этих женских хитростей. Будучи наивным юношей из беднеющего рода он был влюблен в кузину искренней мальчишеской любовью. Даже,как последний дурак, сочинял в её честь стихи, от чего она хохотала в голос, красиво запрокидывая голову назад. Потом Илвар узнал, что сочиняет стихи в честь Ульги не только он один, а сама кузина высмеивала далеко не всех. Как оказалось, очень многие пользовались ее благосклонностью.

Со временем гнилая сущность светской торговки своим телом проявилась во всей красе. Правда сущность, весьма избирательная, хитрая и невероятно расчетливая. Да, именно Ульга помогла закрепиться Илвару при Хельдоге, однако именно она и превратила некогда наивного молодого воина в послушную марионетку для своих подковёрных игр. Слишком большое количество тайн связывало их двоих. От этой грязи было не так легко отмыться, но и от такой жизни порой становилось тошно.

Привилегии, дарованные Хельдогом, превратились в суровую обязанность. К тому же кузина предложила жениться на Вилии, якобы для того, чтобы окончательно укрепить свое положение при правителе. Но, как оказалось, Илвара в очередной раз использовали. Только не был ли он сам виноват в таком исходе событий?

Обдумав все это, Илвар нежно коснулся щеки, некогда такого любимого лица и провел пальцами по нежной коже щеки.

‒ Я не попадусь больше ни на одну твою уловку! ‒ прошептал мужчина и обхватил пальцами изящный женский подбородок. От неожиданности Ульга даже ахнула. ‒ А теперь ты мне расскажешь, зачем тебе сдалась седьмая дочь Хельдога? И что в ней такого невообразимо ценного, что сам правитель дергается, как лихорадочный, только при упоминании её имени.

Жаль, что он, действительно, уже не тот преданный влюблённый слуга, подумала про себя Ульга, освобождаясь из цепкой хватки кузена. Будь он, как и прежде, очарован ею, можно было бы ничего не рассказывать. А так придется, поделиться хотя бы частично тем, что ему можно знать.

‒ Я тебе кое что поведаю, но прежде, чем это сделать, ты должен знать, как именно её можно вернуть обратно.

‒ Неужели, её возвращение так важно для тебя? ‒ с усталым вздохом произнес Илвар.

‒ Ты не понимаешь! Хельдог не был дураком и специально выкупил мать Вилии за небывалые деньги! Он даже просчитал то, что девчонка родится седьмой. Ему и не нужен был сын от провидицы. Если получим Вилию, сможем управлять чуть ли не половиной мира!

Уже несколько часов я лежала в постели и, не смотря на безумие прошедшего дня, так и не смогла сомкнуть глаз. Вымотанная и уставшая я все равно металась и ворочалась, а в голове по-прежнему не укладывалось, как Ошана могла так поступить? Зачем ей всё это надо? Да что вообще на уме у этой безумной девчонки?

Затащила меня в такие дебри, что без хорошего проводника не выбраться, наворотила дел ‒ до сих пор не могла понять, зачем ей надо было прыгать с того утеса. Разве, что Ошана стремилась побыстрее распрощаться с жизнью, но на несчастную она похожа уж точно не была. Явно чрезмерная любовь брата помогала осознавать свою безнаказанность и неуязвимость. Ко всему прочему ‒ меня просто сводил с ума разговор со змеем, это все было удивительно и невероятно, но при этом так непонятно и страшно. Мне казалось, что именно змей среди всех этих событий и был сном. А вот дурь Ошаны мне не приснилась.

После того, как нас нашли, и Ошана при всех стала на меня клеветать, дорога назад прошла в полном молчании. Хуже всего, что Регьярд не сказал ни слова. Молча усадил меня на своего коня и так же молча довез до крепости. Мне бы стало легче, облей он меня словами презрения, но мужчина, который так навязчиво меня убежал в том, чтобы я ему доверилась, никак не отреагировал на обвинения сестры в мой адрес.

А что я, собственно, хотела?

Чтобы Регьярд стал ругать родную сестру, отстаивая мою честь? Ошана, при всей своей агрессивности, выглядел довольно жалко ‒ промокшая, растрепанная, покалеченная из-за собственной дурости, и, тем не менее, стремящаяся меня очернить ‒ зрелище во истину печальное. Так что глупо было бы вообще ожидать, какой-то защиты со стороны владетеля. Мне бы, на его месте, было стыдно.

Но Ошана сестра Регьярда, а кто ему я?

И почему он от меня не отказался, когда я его просила об этом? Не было бы всех этих неприятностей на наши головы.

Ко всему прочему, произошедшее в горах казалось невероятным сном. Змей, что-то говоривший про вершины Когтей, представлялся размытым и неестественным ‒ возможно, он был просто порождением усталости и страха. Но Ошана тоже видела того змея, значит ничего не приснилось и не привиделось. А жаль. Можно было бы и правда сослаться на временное помутнение собственного рассудка.

Так я не заметно для себя провалилась в сон. И снились мне горы, а я парила над ними в неимоверной высоте, только мне было не страшно, будто я была рождена среди ледяных пиков и серых туч вольной птицей. Потом я бродила по горным расщелинам и спускалась глубоко под землю. Кто-то звал меня ‒ сквозь сон я отчетливо слышала свое имя. Я даже видела ту самую вершину Когтей, только откуда мне это было известно, что это именно она ‒ не знаю. А голос все звал, завораживал, утаскивал куда-то в небо, под землю, куда угодно, но уж точно отпускать не хотел.

Меня бы так и утянуло в самую глубину сна, откуда нет возврата, если бы не сильная тряска, из-за которой разум мой смог вынырнуть из распахнутой ловушки духов.

Навязчивости, вытягивающей из ледяной реки сна, чужой воли невозможно было противиться. А, когда я все же открыла глаза, то закричать не дала ладонь, закрывшая мой рот.

‒ Госпожа, ‒ выдохнули мне прямо в ухо, ‒ мы явились от имени вашего отца. Он обеспокоен вашим исчезновением и очень желает вернуть вас обратно.

Мой отец?! В это не просто верилось с трудом. Нет, в это не верилось вообще!

Я запоздало начала барахтаться, чтобы вырваться ‒ рука закрыла мне не только рот, но и перекрыла доступ к воздуху ‒ однако, меня сжали еще крепче. Возникло опасение, что меня пришли не уговорить отправиться к отцу, а задушить.

‒ Госпожа, ‒ снова мне задышали в ухо, ‒ обещайте не шуметь.

Я усердно закивала только ради того, чтобы вдохнуть хоть немного воздуха.

‒ Я вам не верю! ‒ сказала сразу же, как получила возможность дышать.

‒ Возьмите вот это, ‒ мне протянули золотой перстень с прозрачным камнем. Пришлось встать из постели и подойти к камину, чтобы рассмотреть ‒ не фальшивка ли. В прозрачном камне от отблеска огня проявилась буква «Х». Надо же, и правда перстень Хельдога.

Ну и ну!

Этот фокус он мне показал пару лет назад, когда его неожиданно накрыло волной необъяснимой заботы. Еще он говорил, что такого диковинного кольца больше ни у кого нет, это единственная в мире драгоценность, когда внутри камня вырезаны буквы и их на первый взгляд не видно, и лишь от отблесков огня свет в гранях преломляется так, что становится заметна заглавная буква имени батюшки. С этой штукой Хельдог ни за что бы не расстался… просто так.

Что происходит? Зачем я так нужна отцу?

В голове возникла ядовитая мысль, что хоть отцу-то я нужна, а вот Регьярду, который так пекся обо мне вначале, стала безразлична после этого случая в горах. Куда важнее расстроенная Ошана. Да что уж там! В конце концов она его родной человек.

‒ У подножия крепости ожидают лошади, ‒ видимо, заметив мое смятение, заговорил ночной гость, ‒ владетель очень занят, поэтому есть возможность уйти незамеченными.