Я знаю — ты мой! - Любимка Настя - Страница 47

— Мне жаль…

— Алиса. — Атей сидел на расстоянии вытянутой руки и вдруг оказался совсем близко, держа мою ладонь, ногой касаясь бедра. — Как можно жалеть о чуде?

— Кто-то считает зов проклятым даром…

— Только глупцы, каким был я. Ты не ослышалась, Алиса, зов огненной крови — чудо.

Атейтай о’Дейриц Авраз

Я смотрел в пронзительно-синие глаза любимой и не мог подобрать слова. Чудо, которое раньше сам считал проклятием, рушившим все планы. Но как объяснить той, которую когда-то желал сломать, что я не просто ошибался? Что сам не понимал, какой дар приобрел? Как не показаться слабым и не отпугнуть? Быть откровенным и в то же время перестать бояться, что сказанное оттолкнет еще больше?

Никогда в жизни так не страшился, как сегодня, когда она решительно вышла из дома с плотно сжатыми губами и потерянным взглядом. Как и Алиса, я был готов обманываться и играть ту роль, которая ей больше нравилась.

Она спокойна, если рядом Атей, но сжимается при одном упоминании Тая. Когда я принимал новое родовое имя, и подумать не мог, какую роль оно сыграет в наших отношениях, но Алиайдан явно понимал больше.

И это касалось не только меня. Мы оба с Алисой запутались. И если я готов принять иную реальность, изменить свое отношение, то девушка пока не представляет ни как жить дальше, ни что ей делать со своей жизнью. Она устала и потерялась.

Проще ненавидеть и защищаться. Но что делать, когда необходимости в этом уже нет? Если больше не от кого защищаться, не от кого бежать? Она не знает и цепляется за образы из прошлого. И путается еще больше.

Потому что эти три недели изменили многое. Не только в ней, но и во мне. Если изначально я планировал завоевать ее доверие и любовь, воспользовавшись нашим сближением, то позже понял, что не смогу этого сделать. Не потому, что не хочу и мне это не под силу, а потому что отвратит ее еще больше.

И я сдерживал свои порывы, понимая, что безделушки принять она готова, но настоящие знаки внимания — нет. Она все еще ребенок, который интуитивно помнит, что родительская воля выше ее желаний. И сама же борется с собой, хотя давно выиграла эту битву.

Она привыкла думать обо мне в негативном ключе и пока не была готова к иным мыслям, даже имея перед собой доказательства другого отношения и поведения.

И я плыл по течению, становясь тем, кто ей был необходим: другом, готовым подставить плечо, существом, желавшим увидеть ее улыбку и услышать звонкий смех.

Я соблюдал дистанцию, когда отчаянно хотелось касаться нежных рук и хрупкой талии, чувствовать ее дыхание на своей коже. Скажи я, что ради нее готов отказаться от всего, напугал бы еще больше. Узнай она, как я мчусь на наши встречи, а позже возвращаюсь в империю, где постоянно вспыхивают бунты…

Сдерживать семейство Карсто становилось сложнее. Их жадность, амбиции, гнилое нутро… Все это имело под собой одну определенную цель — престол, а еще лучше мировое господство. Отец спустил собак, а расхлебывать бесчинства оставил мне и брату.

Я вздохнул, прогоняя от себя непрошеные мысли о человеческой глупости, подлости и жадности. Сейчас имело значение лишь одно: Алиса и ее чувства. Точнее — их отсутствие. И зарождение, маленький росток надежды для меня.

— Да, Алиса, зов огненной крови — чудо. — Я твердо смотрел в глаза девушки. — Будь я воспитан как демон, сэкономил бы уйму времени и не совершил бы поступки, которых стыжусь. Зов — невероятная удача для любого мужчины. Каждый из нас ищет особенную леди, ту, которая смогла бы затронуть нечто неизведанное, тайное, что прочно сидит в каждом. Уверен, ты слышала или, может, читала о мужчинах, которые влюблялись в поворот головы, тонкие запястья или хрупкую фигуру девушки, которую хотелось защитить, сберечь… А может, им стоило лишь услышать голос леди, и они теряли голову.

— Слишком сказочно, — Алиса несмело улыбнулась, — так действительно пишут в романах.

— Так есть на самом деле. Нечто, что сидит в каждом мужчине. Эмоции, дикие, необузданные, какие невозможно подавить ни доводами рассудка, ни долгом перед семьей или страной. В тот день, когда я увидел тебя впервые, одна мысль о том, что тебя коснется кто-то другой, даже просто поддержит за руку, случись тебе оступиться, причиняла боль. Впрочем, скорее меня душили ярость и гнев, а боль уже отрезвляла.

Я видел, что мои слова несколько напугали ее, но был обязан закончить, пусть и понимал, что дальнейшее собьет ее с толку, а меня вывернет наизнанку.

Но я обязан справиться, если хочу видеть Алису счастливой. Обязан переупрямить натуру демона и помочь нам двоим обрести иной путь. Я мужчина, это мне пристало исправлять ошибки, не перекладывая их на хрупкие плечи хоть и очень сильной ведьмы, но все же леди.

— О зове: у него не случается ошибок. Ты и сама уже знаешь, кровь не умеет лгать. Каждому хочется любви, неважно, мужчина ты или женщина. Все мы живем и дышим ради одного — быть любимым, быть нужным и понятым. Именно это и дарит зов демону. Дает надежду, а затем и уверенность, что одному человеку мы всегда будем необходимы и он не отвернется и поймет с полуслова все, что демон желает сказать. Зов сминает границы, не давая мужчине права пройти мимо или как-то обидеть свою женщину.

Я сжал кулаки, вспоминая отца и мать. Мне не хотелось бы идти их тропой, и я готов был на все, чтобы изменить, что сам же и натворил. Знал, в чем была вина отца, понимал, что тот, даже если бы очень хотел, не смог бы стереть память прошлого из головы Вариши и уж тем более вернуть ей человека, чья смерть навсегда отвратила ее от отца. Мама не простила ему смерти подруги-ведьмы. Не простила своего заточения. Мама не простила насилия и рождения детей, которых не желала.

— Дарий за то, что сотворил с Варишей, расплатился безумием. Они разделили его на двоих, — произнес я, видя, как мнется Алиса, пытаясь сдержать слова на языке. — Не нужно бояться говорить. Император и императрица мертвы. Их история — страшный пример для слепца.

Она судорожно выдохнула, в порыве, непонятном ей самой, положила руку поверх моей ладони и осторожно сжала.

— Мне жаль, — прошептала она, — правда очень жаль, что…

— Спасибо.

Я чувствовал ее эмоции. Буквально нутром отличал все оттенки ее сожаления. Знал раньше, чем она пыталась объяснить, чего хочет и о чем думает. Я просто не желал, чтобы она волновалась и переживала. А потому остановил, не давая ощутить себя неловко.

— Я знаю, что тебя тянет ко мне. Может, не вполне осознанно, но тебе уютно рядом. Иногда пугающе, оскорбительно, но ты чувствуешь притяжение. Это и есть зов, кровь притягивает к себе ту, что смогла бы для нее спеть и заворожить, дать продолжение. Постой. — Я сжал руку, которую Алиса пыталась отдернуть, видел в ее взгляде обиду. Она вновь не о том подумала. Я не хотел сказать, что она племенная кобыла, а ведь именно такой была ее первая мысль. — Без любви дети у демонов не рождаются. Если бы пожелала, ты бы это увидела. Мы с братьями появились на свет благодаря расколовшемуся сознанию мамы: одна ее часть любила Дария.

Это откровение словно забрало все мои силы. Мог ли я рассказать кому-то еще, кроме Алисы? Я даже с Каем на эту тему не говорил. Просто не мог. Он мой брат, но от него отказались и после рождения. Я хотя бы был подле матери и отца. Болезненная тема для меня.

Я видел тысячи сирот. Детей, которых подкидывали к воротам приютов или продавали собственные родители ради пары звонких монет. Малышей, которые вообще не должны были появиться на свет, потому что их не хотели. Отчаянно не желали иметь крох, которые могли бы сделать их счастливыми.

И оказаться в числе ненужных и нежеланных для меня — словно рухнуть со скалы в яростное море. Осознание далось тяжело. Очень многое мне далось тяжело и не с первого раза. Однако я нашел в себе силы принять настоящее, убедил себя, что чем я сильнее, тем тяжелее будет ноша, с которой обязан справиться.