Аромат апельсинов (ЛП) - Харт Меган - Страница 48

Но оказываюсь в саду рядом с домом Джонни. Если судить по плеску и смеху, который я слышу даже отсюда, за домом в полном разгаре вечеринка в бассейне. А может, снимается какой-то фильм. Я хочу отсюда уйти, хочу проснуться. Хочу вернуться в свой собственный мир.

Вместо этого иду на кухню, подождать Джонни, но там сталкиваюсь с Эдом. Совсем поникший, он сидит на кухонном столе, в руке сигарета, рядом полная пепельница. И почти пустая бутылка водки. Сбоку в матерчатом чехле лежит шприц.

— Эмм. Эмма. Эммелин. Эмм, — Эд смеётся, но глаза его налиты кровью.

От него дурно пахнет. Даже у дверей я чувствую этот запах.

— Эд, а где остальные?

— Плавают. Голышом. Трахаются, — его смех вызывает у меня мурашки. — Курят травку. Балдеют. Где они всегда? Что они всегда делают? Ты здесь в поисках Джонни, да? Он тебя ждёт.

— Что ты имеешь в виду?

— Джонни сказал, что ты придёшь, — Эд помахивает сигаретой, дым от которой несёт в мою сторону. — Джонни сказал, что ждёт тебя. Ты появишься. Ты так всегда делаешь. Он малость пьян, немного под кайфом, но не трахается со всеми подряд. Почему он не трахается, Эмм? Потому что он ждёт тебя.

С нахмуренным лбом обхватываю себя руками, хоть на кухне и жарко. Так происходит всегда, когда меня сюда заносит.

— Спасибо, Эд. А где он сейчас? Наверху?

— Он в бассейне. Пол его фотографирует. Нагишом, — парень снова издаёт такой жуткий смех, что у меня волосы становятся дыбом. — Он опять демонстрирует всему миру свою задницу. Я тебе уже говорил, они все пьяные и под кайфом.

— И сейчас трахаются или нет. Я понимаю, — пустив в раковину холодную воду, брызгаю себе в лицо.

Вероятно, придётся вынести до конца происходящее здесь. Мне уже расхотелось искать Джонни.

Откуда-то раздаётся мамин голос, она рассказывает мне о чистящих средствах. Я не могу сейчас заниматься тем, чем всегда занималась в этом доме. Мама ждёт от меня ответа. Возможно, даже немного беспокоится обо мне и трясёт за плечо. Я не могу спать с Джонни на маминых глазах, даже если здесь нет ни её, ни меня.

— Хочешь знать, что Джонни сказал о тебе, Эммелин?

Я перевожу взгляд на Эда. Мне только сейчас бросается в глаза, что рядом с ним лежат карандаш и блокнот в кожаной обложке. Такого ещё не было. Все эти подробности, эти крошечные детали затуманивают мой мозг.

— Что он сказал?

— Он сказал, что ты не настоящая. Ты — не девушка, ты — фантазия. Я сказал, возможно, всем нам лишь кажется твоё присутствие, а он говорит, что это не так. Ты просто приходишь из другой реальности. Это так, Эммелин? Ты приходишь из другого измерения?

— Да, Эд, именно так я и делаю, — отвечаю я устало. — И мне очень хотелось бы туда вернуться.

Его смех заканчивается громким чихом. Он снова делает глубокую затяжку.

— Удачи! А нас не хочешь взять в другую реальность?

Я отшатываюсь от Эда, и упираюсь спиной в столешницу. Снаружи снова раздаётся смех. Наверное, вечеринка в самом разгаре. Очень весёлый смех. Лучше веселиться, чем вести странные и путаные разговоры с мужчиной, который впоследствии вскроет себе вены.

— Он говорит, что ты из будущего.

— Что? — в ошеломлении поднимаюсь я. — Это Джонни сказал?

— Он сказал, что ты ему рассказала.

Я хлопаю глазами и начинаю бегать туда-сюда по кухне.

— Это безумие.

— Да. Джонни так и говорит. Он считает, что сошёл с ума. Наверное, мы все сумасшедшие. Нас всех надо отправить в психушку, правда? Всех. Джонни сказал, ты ему рассказала, что всех нас придумала. Так что позволь мне задать вопрос, Эммелин. Раз ты меня всего лишь придумала, то почему сделала такой развалиной?

— Я не знаю. Я не знаю, что тебе и сказать.

Не будет ли ложью, признать его правоту? «Что произойдет, если твои собственные галлюцинации узнают своё будущее?»

— Только скажи мне, что это правда. Больше я не хочу ничего знать, — Эд делает большой глоток из бутылки, поигрывает секунду со шприцом, но, слава Богу, не пользуется им. — Я лишь хочу знать, существую я в реальности или нет.

— Ты… существуешь, — нерешительно говорю я. — Я имею в виду, что ты реальный человек, Эд. Но здесь не реальность. Это всё происходит лишь в моей голове. Этот разговор тоже ненастоящий.

— Сегодняшний день — это ночь, — внезапно произносит Эд и кивает в сторону календаря.

— Какая ночь?

— Думаю, та, в которой я нахожусь в настоящей жизни, — эта фраза и кивок не имеют для меня смысла. Эд снова тянется к бутылке и залпом опустошает её. — Итак, кого я могу обвинить в этом дерьме?

— Я не знаю. Меня? — пугаюсь я. — Ты можешь обвинить меня.

Он смотрит на меня стеклянными глазами, рот кривится в ухмылке.

— Думаю, что мог бы. Но считаю, что этого делать не стоит. Ты знаешь, что я написал про тебя стихотворение?

Я содрогаюсь.

— Нет. Этого я не знаю.

— Но я написал.

Парень придвигает к себе блокнот, откашливается и громко читает вслух:

— Она идёт сквозь ночь,

Красавица.

Одиночные, крошечные шажки босыми пятками,

Оставленные туфли.

Кукловод, девушка, которая стала женщиной,

Она приходит и уходит.

Она создаёт и разрушает нас. Её волнуют галлюцинации,

Она та, кем она становится.

Она может быть всем, кем захочет. Эммелин.

В поэзии я разбираюсь не больше, чем в искусстве, но это стихотворение не слишком радует мой слух. Очень высокомерное и напыщенное, так дети-готы читают друг другу стихи, пока подводят глаза и дискутируют о бытии. Люди процитируют стихотворение Эда в своих блогах, не зная его истинного смысла.

— Это ничего не значит, — с кислой миной произношу я.

— Нет? — голос Эда удивлённый, он ещё раз проводить пальцем вдоль строк. — Ты права. Эти грёбаные строки не значат ничего.

Потому что он их не писал. Это сделал мой мозг во время приступа. А так как я не поэтесса, стихотворение выходит дурацким. И правдивым. Я кукловод, который дёргает за ниточки. Я всё создаю и разрушаю. И хочу остановить эти творения.

Хочу всё разрушить.

И разрушаю.

Яркий свет. Бормотание. На моей голове лежало что-то мягкое, что-то кольнуло в руку. Другую руку мёртвой хваткой держали чьи-то пальцы.

— Привет, — рядом с моей кроватью раздался тихий голос Джонни. — Ты проснулась.

— Что? — я попробовала встать на ноги, но мне в нос ударил запах больницы, от которого я чуть не задохнулась.

К иголке в моей руке присоединена капельница. Джонни пытался меня успокоить. Я тот час же замолкла и упала на подушки. На мне до сих пор одежда, в которой я была на вечеринке, значит, прошло не слишком много времени, иначе бы меня переодели в больничную одежду. В горле пересохло, но прежде чем я смогла задать вопрос, Джонни передал мне стакан воды с соломинкой.

Я осторожно отпила.

— Что случилось? Где мои родители и все остальные?

— Твои родители, наверное, сидят в комнате ожидания. Остальные разъехались по домам. Джен хотела остаться здесь, но я убедил её друга, забрать её домой. Я потом ей позвоню и скажу, что с тобой всё в порядке.

— Проклятье, — пробормотала я. — Я опять ушла в темноту, да?

— Да, детка. Так и было.

— И на какое время на сей раз?

— Часа на три. Твоя мама не стала долго ждать, как я в прошлый раз, — Джонни со смехом покачал головой. — Ты не пробыла в отключке и десяти минут, как она вызвала скорую помощь.

— О, Боже! — застонала я и прикрыла глаза рукой, к которой была подключена капельница. Это оказалось ошибкой, движение потянуло за собой иголку, руку пронзила боль. — Вот дерьмо!

— Ты просто ушла, — сказал Джонни.

Я разглядывала его сквозь пальцы.

— Просто? Звучит не слишком успокаивающе. Если только ты считаешь лучшим, рухнуть с пеной у рта и непроизвольно описаться. По сравнению с этим, моё состояние просто великолепное.

Мой голос сорвался от слёз. Джонни поднялся и нежно поцеловал меня, хоть я и пыталась отвернуть голову. Но он всё равно поцеловал меня и убрал мне со лба волосы. Мужчина целовал мои губы, щёки, потом крепко сжал руку.