За первого встречного? - де Рамон Натали - Страница 7

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая

Я обернулась и опять чуть не выронила кий, потому что это был уже совсем другой человек: без дурацких усиков и без бриолина в прическе. И, признаюсь, он не был мне противен.

— Я безнадежна, — вполне дружески сказала я. — Зато я — опытный тренер, — он протянул мне мел, — возьмите, это поможет, — и объяснил, как им пользоваться. — Теперь держите кий двумя руками, а я вместо вас сделаю удар, и вам сразу все станет ясно.

Я кивнула, плохо представляя, как он собирается бить по шарам вместо меня, а он вдруг положил свои руки на мои, встав за моей спиной и как бы обнимая меня сзади. Я не успела ничего возразить, как мой кий самостоятельно и метко ударил по шару, тот покатился и задел второй, который послушно направился к лузе и мягко скользнул в нее.

— Понятно? — Вонахью уже стоял передо мной, и никакого сиропа в его глазах больше не было. Со мной говорил нормальный взрослый мужчина, которому я нравилась, но который в состоянии руководить своими действиями. — Сможете сами, мисс?

— Вряд ли. — Это было правдой, но мне еще и хотелось, чтобы он снова обнял меня и я почувствовала сзади его дыхание.

— У тебя получится, Клео! — подбодрила меня Жаннет, о которой я почему-то забыла. — Пойду принесу нам чего-нибудь попить.

Мы остались совершенно одни в бильярдном зале, если не считать служителя, занятого чем-то в дальнем углу. Вонахью несколько раз повторил свой маневр, не производя никаких неспортивных движений, но я все равно понимала, что для него эти условные объятия значат много больше, чем просто урок бильярда. Признаюсь, я впервые была наедине с обнимавшим меня мужчиной, причем взрослым, уверенным в себе мужчиной. Скоро мне исполнится девятнадцать, а у меня еще ни разу не было свиданий. Я всегда отчаянно завидовала своим однокашницам, крутившим миллион романов, а сейчас у меня вдруг появился поклонник, который уже откровенно продемонстрировал мне свои чувства, по моему первому же намеку избавившись от холеных усиков, вероятно составлявших предмет его гордости…

Жаннет вернулась с тремя бутылочками кинни, мальтийского апельсинового напитка с терпким ароматом трав. Не могу сказать, что разделяю местные восторги по поводу кинни, но сейчас, сделав первый глоток, я вдруг поняла, что это же и есть Вонахью! Сладковатый и совершенно лишенный градусов, но тем не менее пряный, будоражащий, чувственно-волнующий…

Целый день мы провели втроем, и Жаннет больше не оставляла нас наедине ни на минуту. Я была даже благодарна ей за это, как и за то, что она не расспрашивала Вонахью про его археологию и не упоминала о моем отце. Я надеялась, что Вонахью, услышав мое имя, не соотнес его с именем своего «противника», ведь он же наверняка отслеживал в прессе отзывы о находке в Амазонии. Прочитав папино интервью, я не сомневалась в шарлатанстве некоего Вонахью, но после знакомства с реальным человеком все время ловила себя на мысли, что Ричард даже при всей своей американской раскрепощенности вряд ли пошел бы на подлог, да еще такого масштаба.

Вечером, когда солнце по-южному быстро начало спускаться к морским водам, мы отправились прогуляться на мыс Голубое Окно, который сказочной каменной аркой ограждает условное Внутреннее море. Где-то далеко на западе за настоящим морем была Африка, а на востоке, совсем рядом, в извилистой протоке, голубым рукавом разрезавшей берег, игрушечными корабликами расположились на ночь рыбацкие лодки. Яркие, расписные и обязательно с нарисованными на носу глазками, «чтобы видеть ночью», как с незапамятных времен считали на Мальте. А за протокой, отделявшей северное побережье Внутреннего моря, виднелись соляные копи, тоже древние и меланхолично-безмятежные. На другой стороне бухты рядом со старинной сторожевой башней из воды поднимается каменный утес, похожий на гриб, который и называется скала Гриб, потому что там растет черный гриб, которому мальтийские рыцари приписывали особые целебные качества, а нелегальных похитителей грибов карали смертью.

Все это было знакомо мне с детства, но сейчас я словно впервые видела и утесы, и лодки, и сторожевую башню… Мне вдруг захотелось, чтобы Жаннет ушла, а мы с Ричардом остались бы на мысе вдвоем. Чтобы он так же, как в бильярдной, обнял бы меня сзади за плечи, я бы опять почувствовала его жаркое дыхание, повернула бы к нему голову, коснулась бы его щеки, губ, таких красивых без этих дурацких усов. А он бы крепко-крепко, до боли прижал бы меня к себе и поцеловал… Интересно, что чувствуют люди, когда целуются в губы?

Мне так хотелось узнать это, что даже ночью мне приснилось, будто я действительно стою на самом краешке мыса Голубое Окно, а Ричард осторожно подходит сзади и обнимает меня за плечи. Я закрываю глаза, предчувствуя, что он вот-вот поцелует меня, но к моим губам прижимается что-то резиновое. Я открываю глаза и вместо его лица вижу жуткую маску Фредди Крюгера, из тех, что продают в сувенирных лавках, и от страха не могу даже закричать. «На себя-то посмотри», — через маску глухо говорит мне Ричард и протягивает зеркало в железной оправе. Я смотрю и вижу ту же самую резиновую физиономию монстра, я пытаюсь сорвать ее с себя, но она словно приросла…

— Проснись, проснись, Клео! — услышала я голос Жаннет. — Проснись скорее, ты так жалобно стонешь! Дать тебе попить? Не плачь, это всего лишь сон, ты опять перегрелась на солнце…

Милый Шенонсо, ласково думала Катрин, когда вдалеке показались ограда парка, ворота, экскурсионные автобусы на площадке перед ними. Неужели всего лишь неделю назад я была здесь впервые и даже не подозревала о существовании Леона? Как же я могла так долго жить без него?

— Леон, как хорошо, что ты сам сел за руль, и мы столько времени были одни, — с нежностью сказала она.

— Ну вот. А я думал, что моя королева недовольна, раз она всю дорогу старательно молчит и отводит глаза. Ну-ка, быстро поцелуй своего вассала, если ты еще хоть капельку любишь его. — Он обнял Катрин правой рукой и притянул к себе.

От его поцелуя Катрин как обычно почувствовала приближение волн и радуг.

— Я бесконечно люблю тебя, Леон, — прошептала она, отстраняясь, и еще раз поцеловала его.

Леон вдруг съехал на обочину и затормозил. До стоянки оставалось метров тридцать.

— Это правда? Ты впервые говоришь мне об этом.

— А ты не знал? Это же разумеется само собой.

— Не знаю… Скажи еще, — попросил он.

— Зачем? Что изменится?

Он растерянно смотрел на нее блестящими глазами.

— Хорошо, хорошо. Я люблю тебя, Леон.

— Не так…

— Господи! Да что с тобой? Поехали, я все скажу тебе в замке!

Он вздохнул и посмотрел куда-то мимо Катрин. И ей вдруг сделалось ужасно его жалко.

— Прости. — Она обняла Леона за шею. — Я все испортила? Но я, правда, очень-очень сильно люблю тебя. Зачем об этом говорить?

— Может быть, я прошу невозможного, но пообещай мне, что ты не умрешь раньше меня.

— Обещаю, но это же не в моей власти!

— Но ведь ты же можешь никуда не ездить без меня и попусту не рисковать жизнью?

— Когда это я рисковала жизнью?

— Когда лазила по лесам над Шером. Ты уже забыла? А если бы ты тогда утонула, что бы я делал без тебя?

— Леон, ну ты как ребенок! Ты тогда даже не знал меня. Ну утонула бы я, ты бы жил, как и жил. Что на тебя нашло?

— Без тебя я не жил, я только сегодня это понял, — очень серьезно сказал Леон. — Так ты обещаешь?

— Обещаю. Хочешь, как президент, присягну на Библии.

— Ты не президент, а королева.

— «Королева в пруду, мирлитон, мирлитен», — запела Катрин его любимую песенку, чтобы сменить тему. Ей очень не понравилось настроение Леона.

— Мирлитен, мирлитон! — уже весело подхватил он. — Ты даже не представляешь, какая работенка ждет нас в Шенонсо!

И действительно, едва они подошли к башне Маркеса, как словно из-под земли вырос Бернар.

— Леон, я совершенно потерял тебя, — сказал он, едва успев поздороваться. — Куда ты делся? Я смонтировал уже два десятка фигур, а наряжать их во что? Тебя нет, папаша Пешо вроде бы отвозил тебя в Париж, но от него ничего толком не добьешься…

• Предыдущая
• 7/37
• Следующая