Толстолоб (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 30

Они проехали мимо старой, увенчанной шпилем церкви. Александер перекрестился, не вынимая сигарету изо рта.

- Не стоит, - сказала Джеррика. - Чэрити сказала мне, что эта церковь закрыта.

- И что с того? - Пожал он плечами. - Это все равно дом Божий, исполненный Его присутствия.

Она покачала головой, улыбаясь.

- Куда мы сейчас? - Александер уже выезжал из города, снова в сторону 154-ого шоссе. - Что ж, думаю, лучше отвезу вас обратно домой, - ответил он. - В аббатстве мне нужно будет много чего сделать.

Джеррика быстро повернулась на кожаном сиденьи "Мерседеса", ее лицо внезапно засияло.

- О, святой отец, пожалуйста! Я так хочу увидеть это аббатство. Позвольте мне поехать с вами.

- Совершенно исключено. Там грязно, и там опасно. Мне нужно сделать много работы...

- Пожалуйста, святой отец! Я помогу вам.

- Исключено.

Она подалась вперед, ее груди были прижаты друг к другу в ослепительно-белой блузке. Александер чувствовал приятный аромат ее травяного шампуня.

- Пожаааааалуйста, святой отец, - почти проскулила она. А ее улыбка стала ярче солнца.

Александер нахмурился. Господи, разве можно устоять перед красивым личиком?

Он потушил окурок, закурил новую сигарету и помахал рукой.

- О, ладно, - согласился он.

3

Она была беременная. Рыжеволосая, с такой гладкой и белой кожей, какой он никогда еще не видел. Большие, стоячие сиськи, размером в два его кулака каждая, и, конечно же, большой раздутый живот.

Толстолоб облизнулся.

С утра он прошел уже несколько миль, думая над своими снами про замок, ангелов и голос, говорящий ему: ПРИДИ. И именно тогда он наткнулся на эту рыжеволосую крошку. Она была абсолютно голая, и мылась в ручье. Единственной причиной его недовольства было именно то, что она мылась. Понимаете, Толстолоб любил, чтобы от девок пахло. Потому что считал, что раз от кого-то пахнет, значит, он настоящий. Например, от самого Толстолоба пахло очень сильно, потому что он с рождения не принимал ванну. Не видел смысла. Когда Толстолоб гулял по лесу, он нес с собой такой запах, от которого стошнило бы даже канюка. И, да, сам он любил запах дерьма, мочи, задницы и других частей тела. Я еще любил вкус всего этого. Только что помывшаяся девка на вкус была как ничем не приправленная тушенка из кишков опоссума.

Типа, пресная...

Как бы то ни было, Толстолоб стал наблюдать за этой рыжеволосой беременной девкой из-за толстого дерева. Наклонившись, та мыла себе задницу. И пока она это делала, Толстолоб смог разглядеть ее "пирожок". Это был большой "пирожок", с рыжим мехом вокруг щели, а сама щель была больше, чем нора сурка. Поэтому в голову Толстолобу пришла мысль. До сих пор он не имел возможности заниматься с девками нормальным "трахом", потому что их "дырки" были слишком малы для его елды. А как насчет этой девки с ее зияющим детородным органом? Возможно, с ней у него что-то получится!

Возможно, ее "кошелка" вместит его причиндал целиком.

Когда Толстолоб вышел из-за того толстого дерева, показав свою огромную уродливую голову, свои глаза, один из которых был больше и ниже другого, и, конечно же, свой широкий ухмыляющийся рот, полный длинных, кривых, похожих на собачьи зубов, девка стала вопить на всю округу. Он вытащил ее на берег. Она кричала так громко, что ему показалось, что она сорвет себе голос. Он вырубил ее ударом кулака, затем лег на нее и принялся сосать ее рыжую "киску". После ручья она была сперва безвкусной, но когда он стал сосать сильнее, из дырки вышла какая-то творожистая масса, с очень резким вкусом, отчего Толстолоб несказанно обрадовался. Он пожалел, что у него нет с собой дедулиных лепешек или камышовых оладьев, чтобы намазать на них этот девкин "творожок". Затем он начал трахать ее прямо там, в грязи у ручья, предварительно смачно отхаркнув ей в "дырку". И ее "киска" оказалась довольно вместительной, даже для елды Толстлоба. Он яростно долбил ее, в то время как она просто лежала и орала в синее дневное небо. И пока он ее трахал, из ее больших сисек побрызгивало молоко, и Толстолоб решил, что это довольно мило. Это были просто маленькие брызги, вроде тумана, белые, как паутинка. На самом деле, Толстолоб был так заинтригован этим явлением, что наклонился и принялся сосать эти огромные, наполненные молоком сиськи, одновременно продолжая трахать девку. Он высосал, наверное, целое ведро молока, которое было теплым и сладким на вкус. И он мог поклясться, что когда закончил сосать, ее сиськи уменьшились в размере раза в два. Он высосал из них все молоко до последней капли. О, чудо...

Он трахал ее от всей души, вгоняя свой 14-дюймовый член в ее большую и скользкую рыжую "киску", когда та начала рваться, как и все остальные. Головкой своего пениса он чувствовал, как лопаются ее внутренности. И он мог поклясться, что почувствовал, как его огромный хрен попал ребенку прямо в глаз. А затем у девки стали отходить воды, которые Толстолоб стал набирать в ладонь и пить. Они были теплыми и вкусными, но это не стало для него утешением. Из всех девок, которых трахал Толстолоб, ни одна не имела "киски", которая подошла бы под его елду. Даже эта рыжая с самой большой "дыркой", которую он когда-либо видел. Из нее начала течь кровь, как в тот раз из горностая, которому он откусил голову. Только кровь у нее шла не из обрубка шеи. Она хлестала из нее, как из крана, окрашивая воды в красный цвет. Девка что-то пробормотала, захлопала своими зелеными глазами и померла.

Толстолоб очень расстроился. Ему даже стало жалко, что он так и не сумел найти девку с такой "дыркой", в которую смог бы кончить правильно. Он решил, что кончил ребенку прямо в лицо, затем вытащив член, понял, что, наверное, размозжил ему башку. И тут в голову ему пришла очередная идея.

Понимаете, эта девка была беременной, то есть по-настоящему беременной, будто в любой день могла разродиться спиногрызом. Поэтому Толстолоб нагнулся к этой ее кровоточащей рыжеволосой "киске", и начал сосать. Сосал он со всей силы, и в конце концов, услышал, как что-то внутри нее начало рваться. Он сосал, сосал и сосал, пока - черт! - из нее не стал вылезать ребенок.

Толстолоб мысленно обрадовался.

Вытащив ребенка из девки, он поднял его к солнцу...

И тот закричал.

Толстолоб улыбнулся.

Потому что, хоть он в свое время и съел много взрослых мозгов, он ни разу не пробовал детские.

Ни разу!

««—»»

Детские мозги?

Он прокусил в мягком черепе дыру и стал высасывать мозги из маленькой головы ребенка, так же, как Дедуля научил его высасывать утиное яйцо.

И они оказались вкусными.

Дааа! Детские мозги оказались очень вкусными.

Чем-то походили на взрослые, только были очень теплыми и сладковатыми, как будто в них добавили сахар...

4

- Административный офис замуровали, - сказал Александер, изучая фотокопию плана первого этажа. По прибытии в Роксетерское аббатство он первым делом оторвал все доски от окон по обе стороны длинного центрального зала, чтобы впустить внутрь свет.

- Замуровали? - непонимающе спросила Джеррика. - Разве это не странно?

- Нет, вовсе нет, - ответил священник. - Епархиальная лень. Роксетер являлся хосписом для умирающих священников, как я уже говорил вам с Чэрити этим утром. Он расположен в уединенном и отдаленном месте. Записи о стационарных больных не имели критически важного значения, поэтому Церковь решила просто оставить их здесь, вместо того, чтобы тратить деньги на их транспортировку в Ричмонд и систематизацию. Шансы, что эти записи когда-либо понадобятся, составляли один к миллиону. Поэтому немногочисленных оставшихся пациентов просто переместили, а офис замуровали. - Александер оторвал глаза от фотокопий. - Думаю, этот офис должен находиться где-то за этой стеной.