Толстолоб (ЛП) - Ли Эдвард - Страница 12

Растянувшись на кровати, она... раздвинула ноги.

А ноги были, несомненно, красивые. Длинные, стройные и загорелые. Как у тех калифорнийских девчонок, которых Гуп видел в женских журналах. А ее куст...

При виде этого куста у Гупа моментально встал. Куст был какой-то русый, Гуп никогда не видел у девок такие, только черные. Но в этот момент мисс Джеррика провела по нему рукой, ее ноги напряглись, а задница приподнялась вверх. И...

            Боже правый!

Другая ее рука скользнула вверх по плоскому животу и крепко сжала одну из грудей.

Мисс Джеррика была такая красивая, что Гуп не мог оторвать от нее глаз. Она ему очень сильно нравилась, как и он ей, наверное. Иначе, зачем бы она тогда поздоровалась с ним, когда стояла на балконе у мисс Чэрити.

            Да, может, я ей тоже нравлюсь...

Гуп расстегнул ширинку, и уже через мгновенье сжимал в руке свой причиндал. Тот застрял в штанах, и ему пришлось быстро высвобождать его. Было гораздо приятнее обслуживать себя, наблюдая за голой красоткой, лежащей на кровати. Но потом она начала делать кое-что еще - трогать себя и погружать пальцы себе в щель, вертя при этом своей красивой задницей. Гупу нравились ее белые сиськи, и тот белый участок кожи над кустом. Остальное тело было коричневым, как тост, который Тетушка Энни жарила для него на своей плите...

            О, боже, о, боже...

Яйца у Гупа поджались, и он выпустил струю спермы прямо на стену. Та поползла вниз, как длинный белый червь. Но такое, конечно же, было уже не впервой. Гуп много раз дрочил, подглядывая за гостями женского пола. Только...

Сейчас было другое.

Ему не просто нравилось смотреть на эту городскую блондинку. Он понял это по тому, как она смотрела на него и по тому, как она с ним поздоровалась.

Господь всемогущий, - подумал он, засовывая поникший пенис обратно в штаны. Кажется, я люблю ее...

3

- Держи ее, Дикки, давай же, - воскликнул Коннер. - Черт! Держи еще крепче!

Они только что вернулись из "самогонного" рейса в Биг-Стоун-Гэп, который находится сразу за границей штата, где скинули пару сотен галлонов для Клайда Нэйла, когда увидели возле одного бродильного бака эту вырожденку, валяющуюся в отключке.

- Забирайте эту алкашку, если хотите, - сказал белый кентукский мужик, заправлявший "точкой". - Эта сраная пьянчуга шатается здесь каждый день и отсасывает моим парням за бухло. Нас всех от нее уже блевать тянет. Поэтому забирайте ее, если хотите. Можете трахнуть ее, убить, закопать, что угодно. Видеть ее уже не можем.

Боллзу предложение понравилось, поэтому они с Дикки закинули эту пьяную в говно тощую засранку в багажник "Эль Камино", накрыли брезентом и уехали. Несколько часов спустя они снова пересекли границу штата, а телка так и не очнулась, настолько она была бухая! Дикки припарковал машину, свернув с шоссе на одну из боковых дорог, и они вытащили бабу из багажника. Боллз не стал тратить время на ее раздевание, тем более она была та еще страхолюдина. Из-за чрезмерного потребления кукурузной самогонки она буквально превратилась в скелет, волосы у нее были спутанными и грязными, сиськи - маленькими и сморщенными. На тощем животе виднелись длинные растяжки, что означало, что у нее были дети. И наверняка, слабоумные, потому что их мать, пока была беременной, наверняка, бухала как не в себя. Хотя кто ее знает? Ногти на ногах у нее были длинными и грязными, зубы - гнилыми и почти черными, с застрявшей между ними какой-то дрянью. Да, девка была не подарок. Тем не менее, Боллз спустил штаны, смачно плюнул в ее грязную дырку, и принялся за работу.

- Боже, какая же эта сучка тощая, Дики, - заметил Тритт Боллз, трахая этот бесчувственных кусок мяса. - Ее гребаные кости колют мне живот!

Дикки держал свой член в руках и подрачивал, хотя и без особого удовольствия. У него никак не вставал.

- Едрен батон, Боллз, давай уже валить отсюда. Эта алкашка не стоит "палки".

Боллз, продолжая наяривать, неодобрительно посмотрел на него.

- Позволь сказать тебе кое-что, Дикки Черт, - ругнулся он. - Любая дырка стоит "палки", потому что дырки  для этого и предназначены... Едрен батон! Она еще и вонючая! Жесть!

Задница Тритта ходила вверх-вниз со скоростью миля в минуту. Дикки покачал головой и спрятал член в штаны. Было мало удовольствия в том, чтобы жарить какую-то сучку, находящуюся в отрубе и пахнущую как свиная задница. Но он знал, что Боллз - другой человек. Едрен батон, иногда, когда поблизости не было девок, он трахал парней, а пару раз даже овец. "Черт, Дикки", - оправдываясь, сказал тогда он. "Разве есть какая-то разница?"

Но тут алкашка очухалась и, осознав, что с ней делают, начала орать.

- Держи ее, Дикки! Держи ее, - закричал Боллз. - Она дерется, как бешенная!

Дикки предпринял слабую попытку прижать девкины руки к земле, но проку от этого было мало.

- Грязные голодранцы! - вопила она, а потом... знаете, что она потом сделала? Смачно плюнула Тритту Боллзу прямо в лицо.

Все, кто знает Тритта Боллза Коннера, скажут вам вот что: Никогда нельзя называть его "голодранцем", и никогда нельзя плевать ему в лицо.

- Дикки! - закричал. - Тащи из машины молоток.

Ох, едрен батон, - сокрушенно подумал Дикки. Боллз снова вышел из себя. Эта алкашка серьезно его разозлила. Наверное, он решил провозиться здесь с ней всю ночь... Дикки достал молоток и дал его Боллзу. Тот тут же врезал им девке по выпирающим ключицам - ШМЯК, ШМЯК! Затем по бедрам - ШМЯК, ШМЯК!, так чтобы она не могла шевелиться, не причиняя себе жуткую боль. Не, теперь она вообще не могла двигаться - своим молотком Боллз моментально выбил из нее все сопротивление. Однако девка продолжала орать во все горло, поэтому Боллз засунул рукоятку молотка ей в рот и широко раздвинул ей челюсти, положив конец всем воплям. Затем наклонился, отхаркнул большой сгусток мокроты и сплюнул ей прямо в разинутую пасть. Едрен батон, Боллз собрался наполнить ей "варежку" своими слюнями и флегмой, и смотреть на это было довольно противно. Затем он вытащил изо рта у нее молоток и сжал рукой нижнюю челюсть, чтобы она не смогла ничего выплюнуть.

- Глотай, сука, - скомандовал Боллз, усиливая давление на челюсть. - Глотай харчки, пока не сломал тебе шею. Вы должны зарубить себе на носу, никогда - повторяю, НИКОГДА - не плюйте Тритту Боллзу в лицо.

Наконец, бедная девка подчинилась и проглотила этот огромный ком соплей. Затем она снова завопила от боли, когда Боллз перевернул ее на живот, чтобы жестко отодрать в задницу.

- Черт, Дикки, - заметил он. - А у нее в жопе вообще нет дерьма! Хотя, думаю, это логично, потому что она, наверное, не ела несколько месяцев. Живет на одном кукурузном самогоне и "молофье", которую высасывает за бухло у всех кентукских голодранцев. Хех!

Боллз обрабатывал ее задницу минут двадцать. Потом закряхтел и кончил ей прямо в прямую кишку.

- Черт, Дикки, "кончун" был что надо. Уверен, что не хочешь попробовать?

- Не, Боллз, я пропущу.

Боллз отстранился и вытер член об растрепанные девкины волосы. К тому моменту, в ней уже совсем не осталось огонька. Она просто лежала на животе, стонала и кряхтела, с вымазанными в крови ягодицами. Крови было много, и она блестела, как 10-слойное лакокрасочное покрытие. Да уж, старина Боллз разворотил ей всю задницу. На самом деле, когда Дикки присмотрелся, он готов был поклясться, что из рваной дыры торчит кусок кишки, будто между ягодиц ей кто-то засунул комок свиного фарша.

- Давай, - сказал Боллз. - Валим отсюда.

- Но, Боллз! - воскликнул Дикки. - Мы разве не прикончим ее? То есть, мы же должны ее грохнуть, верно? Ее могут найти копы, и она даст им наше описание.

Боллз засунул свой причиндал в трусы и понюхал пальцы.

- Едрен батон, Дикки. Нет здесь никаких копов. И никто не найдет эту алкашку в такой глухомани.