Зов пустоты (СИ) - "Lone Molerat" - Страница 16

— Ты сердишься? — Эмили неуверенно дотронулась до его руки.

— Нет, — негромко ответил Харон. — Если я пойду с тобой вопреки твоей воле или сделаю всё сам, это будет неправильно.

Она слабо улыбнулась.

— Правда, больше всего на свете мне хочется поступить неправильно, — он вздохнул. — Но это не имеет значения. Иди, Эми.

На минус втором этаже никого не оказалось — Эмили проверила все служебные помещения. Времени на это ушла уйма — сколько именно, она сказать не могла, «Пип-бой» вместе с рюкзаком остался лежать в тюремной камере. Однако и тех вещей, что она взяла с собой, оказалось слишком много. Бронепластины, прикрывающие голень, всё норовили зацепиться за ступеньки — но снимать их Эмили не рискнула. А вот с противогазом она всё-таки решила распрощаться: от перепада температур стёкла совсем запотели.

Стараясь не думать о том бедолаге у входа, Эмили подняла с пола засаленную тряпку, которая, судя по виду, служила обитателям коллектора носовым платком или чем похуже. Подошла к ограждению, держа тряпку в вытянутой руке. Та затрепыхалась на ветру, словно пытаясь укусить Эмили за пальцы. Значит, вентиляция здесь работает, и работает неплохо. Да и прошло часа полтора, вряд ли концентрация газа до сих пор опасна…

Эмили по привычке оглянулась — но Харона не было рядом. Что ж, она ведь сама об этом просила.

Была не была. Эмили подцепила нижний край противогаза и сделала неглубокий вдох, пробуя на вкус влажный застоявшийся воздух. Нет, всё в порядке. С нижних уровней тянуло гнилью, но и только. Если газ и просочился сюда, в коллекторы, то вытяжка с ним справилась.

Положив противогаз на пол, она стянула с рук перчатки — это оказалось нелегко, прорезиненная ткань намертво пристала к потной распаренной коже.

— Твою ж мать, — беззвучно прошептала Эмили, шевеля распухшими пальцами. Те повиновались, но неохотно, словно бы с запозданием. Господи, и это тоже надо было учесть? А что ещё?

Будто в ответ на её вопрос, снизу донеслись приглушённые звуки кашля. Ясно было, что человек пытается сдерживаться изо всех сил, и всё-таки с безусловным рефлексом не поспоришь. Эмили вдруг стало мучительно стыдно: а сколько раз зимой она вот так же могла выдать их с Хароном, давясь кашлем, как старый каторжник? Тогда она об этом не задумывалась. Тогда ей казалось, что она поступает благородно, продолжая работать вопреки болезни…

Стараясь ступать бесшумно (почти получилось), она спустилась этажом ниже. Осторожно подобралась к единственной закрытой двери, машинально отметив плохо затёртые следы крови на полу. Резко дёрнула ручку на себя — и тут же отпрянула, прижавшись к стене. Выстрела не последовало, но в глубине комнаты послышался шорох.

— Выходи, — скомандовала Эмили, поудобнее перехватывая «Магнум». Интонация, увы, получилась не приказной, а скорее просительной. — Выходи по-хорошему.

Несколько секунд тишины — и шорох повторился.

— Где ты? — напряжённо спросил смутно знакомый голос. — Я вышла, ну и?

Эмили заглянула в комнату, держа палец на спусковом крючке.

— Милли? Милли Данфорд? — потрясённо выдохнула Кристина Кендалл, выглядывая из-за картотечного шкафа.

Взгляд Эмили первым делом выхватил из полумрака кольт, который Кристина неумело сжимала в руках: ствол револьвера смотрел прямо в челюсть первой красавице Сто Первого. Эмили невольно поморщилась: кто ж так оружие держит, будь оно хоть трижды на предохранителе? Судя по всему, кроме незапланированного суицида, жизни Кристины ничто не угрожало. Разве что на скуле темнел порез, который уже давно бы затянулся, не пытайся кто-то его заштопать — Эмили передёрнуло при виде кривых стежков поверх воспалённых краёв раны. С этим надо было разобраться, да; но счёт шёл явно не на минуты.

— Милли, мы думали, ты уже… — Кристина замялась. — Неважно. Господи, надо же, а? Какая ты стала…

— Револьвер, — приказала Эмили.

— Что — револьвер?

— Положи на пол. И отойди.

— Г-господи, Милли, да ты чего? — Кристина часто-часто заморгала. — В-вот, пожалуйста, если надо…

Кольт тяжело шмякнулся на линолеум. Не сводя глаз с растерянной, дрожащей Кристины, Эмили ногой придвинула к себе револьвер. Подняла левой рукой, не выпуская «Магнум» из правой, хотя запястье уже начало сводить. Проверила предохранитель, затолкала в поясную кобуру.

— Ещё оружие есть? — спросила она.

Кристина помотала головой. Грязные чёрные волосы заплясали по плечам. Так, значит, сотрясения мозга тоже нет. Что, в общем, неудивительно.

— Ты же здесь не одна, так? Кто там? — Эмили указала в тёмный угол комнаты, отгороженный стеллажами. — Рейдеры?

— Не-а. Тех, что наверху, кто-то убил. Я выглядывала — там такой ужас, прямо вообще…– она виновато улыбнулась. — Ой, вот я дурочка, ты же оттуда и пришла, да? А с нашим охранником папа разобрался.

— Папа, — тяжело повторила Эмили. — Джон Кендалл?

— Ну да, он, — несколько растерянно подтвердила Кристина. — Он пришёл сюда за мной, представляешь? Никто-никто из наших не пришёл, всем наплевать было, а папа — один, почти без оружия — решил меня спасти, — в её голосе плескалась тревога и любовь. — Я не знаю, как он вообще дошёл, он же… Милли, ну что ты так смотришь? Мне страшно!

Эмили смотрела не на неё, а на ту тень человека, которая стояла за спиной Кристины. Узнать Джона Кендалла в этом живом трупе было непросто. За полгода он полностью лишился волос — на лице не осталось даже бровей и ресниц. Комбинезон болтался на тощем теле, как на скелете. Алопеция, кахексия, свистящее дыхание… Не так уж трудно было поставить диагноз.

Эмили улыбнулась.

— Отойди, доча, — попросил Джон сухим, свистящим голосом.

— Пап, это Милли! Она может помочь, — Кристина обернулась. — Она же дочка врача…

— Кристина. Уйди, — повторил он. — Иди наверх и жди меня там. Мы поговорим.

Та, конечно, не двинулась с места. А кто бы двинулся.

— Ты, — он поднял на Эмили тяжёлый взгляд из-под набрякших воспалённых век. — Пришла всё-таки.

Она молча кивнула.

— Что ж, вот и посмотри теперь на меня, — просипел Кендалл, хотя Эмили и так не сводила с него глаз. — Рак лёгких. Терминальная стадия. Мы все своё получили, Данфорд. Ричардса какой-то ублюдок из снайперки подстрелил ещё в сентябре. Раздробил ему бедренную кость. Он три дня умирал. Мучился жутко. Врача-то у нас с тех пор и не было, так что всё, что мы делали… не думаю, что это хоть как-то ему помогало.

— Горе-то какое, — усмехнулась Эмили.

— Тебя там не было! — взвилась Кристина, терзая пальцами рваный свитер, наброшенный поверх комбинезона. — А я была! Знаешь, как страшно, когда взрослый мужчина плачет, как ребёнок, убить его просит, а ты ничего…

— Доченька, — мягко осадил её Джон, делая шаг вперёд. — Успокойся. А ты, Данфорд… Я понимаю. Я всё понимаю. Просто поверь, все счёты уже оплачены. Мне, может, и жить-то две недели осталось, но я хоть успею дурёху эту обратно до Убежища довести. Она же не такая, как ты. Не дойдёт сама.

Кристина расплакалась — тихо, закусив губу; только крупные прозрачные слёзы катились по грязным щекам.

— А ведь это я тебя тогда отпустил, — он судорожно сглотнул, пытаясь подавить приступ кашля. — О’Брайан сказал, чтобы я с тобой разобрался — а я не смог. И всё остальное не смог толком — ты же помнишь? У меня, ну, не получилось ничего. И я честно не хотел, чтобы всё так обернулось. Просто, что уж там, мы все тогда дел наворотили. И твой папаша, и Смотритель…

— Да когда это всё было? — исступлённо выкрикнула Кристина. — Милли, ну пожалуйста, ну не надо так смотреть! Ты же добрая! Отпусти его! Дай ему уйти! Ну хочешь, меня убей, а? Хочешь? Но не папу, ну пожалуйста, пожалуйста! Ты же видишь, как ему плохо!

— Солнышко, не надо, — устало поморщился Кендалл. — Бесполезно. Просто — отойди.

— Да как не надо, как не надо? — Кристина бросилась на колени перед Эмили. — Ты на себя посмотри — ты же плачешь! Я же вижу, тебе папу жалко, тебе нас всех жалко, ну так же? Ты же всегда в Бога верила! Новый завет назубок знаешь лучше мистера Бротча! Ну вот скажи — после всего этого, после того, как он мучился — разве Бог его не простил?