Король шутов - де Нерваль Жерар - Страница 16

• Предыдущая
• 16/37
• Следующая

А с вершины башни, высившейся над замком де Боте, охотник – никто иной как герцог Орлеанский – высматривал время от времени скачущих Диан-охотниц и выпускал на прекраснейшую, вместо кречета, одного из пажей, который накидывал бархатную сетку на прелестную птицеловку – теперь уже становившуюся дичью – и почтительно проводил ее через подземелье. По правде сказать, дичь не слишком старалась вырваться.

Интерьер замка был традиционен, как и всех домов той эпохи, но залы его были лучше обставлены и украшены некоторыми произведениями искусств, которые принц очень любил.

Зала куда мы вводим читателя, более длинная, чем широкая, но достаточно обширная, чтобы устроить банкет для сотни рыцарей, была, кроме богатой мебелировки, украшена еще портретом Изабеллы Баварской, рисованным на стекле Жеаном де Море. Здесь был изображен ее въезд в Париж, 20 августа 1389 г., по словам Фруассара, в тот момент, когда самый красивый и самый ловкий из труппы короля шутов, одетый ангелом, с помощью хитрого снаряда, поднялся на башню Парижской Богоматери и оттуда спустил ей на голову прекрасный венок. В глубине на известном расстоянии был представлен народ, а посредине толпы двое всадников на одной лошади, и их не пускают сержанты, вооруженные длинными палками, которыми они бьют без разбора и лошадь, и всадников. Всадники эти были сам король и Савуази. Карл VI сказал своему шамбеллану: «Прошу тебя убедительно, Савуази, садись на хорошую лошадь и возьми меня с собой, и мы оденемся так, чтобы нас не узнали, и поедем посмотреть на въезд моей жены».

Савуази, подгоняемый королем, в свою очередь пришпорил коня, но сержанты, которые не знали ни короля, ни его шамбеллана, били по ним своими палками, и король получил несколько здоровых тумаков, а вечером при дворе об этом узнали и стали смеяться, и король сам тоже смеялся. Карл VI пожелал, чтобы живописец воспроизвел кистью эту сцену, позабавившую его, хотя он и был побит. Замок де Боте собственно принадлежал королеве. Позднее, она подарила его герцогу Орлеанскому, не подозревая, конечно, что он предназначит его для своих любовных похождений, а ради них он и велел вырыть вышеупомянутый подземный ход.

В минуту, когда мы начинаем прерванный рассказ, в этой самой зале, называемой Рыцарской, лежала на диване молодая женщина. Она спала, но сон ее был беспокойный: какие-то лихорадочные грезы волновали ее. Иногда она как будто просыпалась, вскакивала с места, а минуту спустя опять падала и засыпала тревожным сном. Вдруг картина, изображавшая въезд Изабеллы, которой замаскирована была потайная дверь, повернулась сама собой и пропустила какой-то воздушный образ. Картина опять стала на место и совершенно прикрыла своей рамой отверстие, произведя этим не больше шуму, чем бабочка, когда она целует розу.

В зале стояло прелестное существо, стройное, гибкое и грациозное, как эльф. Волосы странного белокурого оттенка, иногда, при бледном свете огня, чарующе отливали огнем и золотом. Матово-бледная кожа была так прозрачна, что тончайшие жилки сквозили через нее голубой прозрачной сеткой. Это была точно поверхность лазури и алебастра, которую не бороздила ни одна морщинка, не пестрило ни малейшее облачко; бархатистые щечки не пострадали от скорой ходьбы через поле и только ускоренно бьющееся сердце и волнующаяся грудь говорили об усталости: руки поражали своей белизной. Женщина эта являла собой торжество всемогущего резца, шедевр божественного художника, глаза Маргариты де Гено, герцогини Неверской – это была она – казались шедевром этого шедевра.

Представьте себе длинные, выгнутые ресницы, опускающиеся над бархатом и огнем. В этих глазах выражалась непередаваемая смесь чистоты и страстности, что так редко встречается. Когда эти глаза освещались улыбкой, они бросали молнии чувства и удовольствия. Рот был прекрасно очерчен, розовые, свежие, немного чувственные губы выказывали два ряда белых ровных жемчужин, таких белых и правильных, что даже хотелось, чтобы они укусили вас до крови. Что касается рук, то это были такие ручки, что герцог Орлеанский становился на колени, чтобы целовать их. Такова была телесная оболочка души не менее прекрасной, не менее любящей, чем душа языческой Венеры.

Эта женщина была бы превосходной женой и матерью, если бы насмешка судьбы не дала ей в мужья Иоанна Неверского, а в любовники герцога Орлеанского.

Передохнув минуту после быстрой ходьбы из монастыря св. Сатурнина до замка де Боте, она прошептала вполголоса:

– Наконец-то я добралась без приключений.

Она ощупью дошла до стула, на который почти упала, и задумалась.

Любовь была для нее главной, сияющей звездой; опасения тучей окружали ее, но не душили. Она думала о Людовике. Почему его здесь нет? Ей почудился чей-то вздох.

– Я с ума схожу! – сказала она сама себе. Однако, она стала прислушиваться, и новый звук заставил ее вздрогнуть.

– Неужели астролог Кокерель прав? Неужели духи влюбленных соединяются раньше чем их тела?

В эту минуту Маргарита услышала вздох сильнее прежнего и, затем, совершенно явственные слова:

– Ваша светлость, пощадите, оставьте меня!

– Здесь кто-то есть! Женщина, соперница!

Маргарита встала, вся дрожа, и пошла на голос. Слабый свет наступавшего дня проскользнул в залу.

– Одна, беззащитная! – продолжала стонать неизвестная.

– Она бредит! Что говорит она? – подумала герцогиня.

– Вам мало было погубить девушку, вы не щадите и замужней.

И, отбиваясь во сне, лежащая женщина прибавила:

– Нет, нет, никогда!

– Это не соперница, – прошептала, улыбаясь, Маргарита.

Неизвестная проснулась; она старалась прогнать кошмар, еще не совсем исчезнувший.

– Какой страшный сон! – сказала она. – Где это я?

– Вы попали в ловушку, из которой я хочу освободить вас, – сказала герцогиня, подходя к ней и повышая голос.

– Вы! Да вы кто такая?

– Женщина, которой жаль вас.

– Женщина, которая хочет предать меня, может быть, вы сами и отдали меня в его руки!

– Вы с ума сошли! Нам некогда терять время. Скоро рассветет… вы у герцога; он сейчас придет, хотите ждать его?

– Но что мне порукою?..

– Если бы я хотела предать вас, то мне стоило бы только оставить вас на этом месте, куда он велел вас положить.

Мариета д'Ангиен инстинктивно, еще под влиянием действия наркотического питья, которое проходило очень медленно, бросилась бежать. Маргарита удержала ее, сильно схватив за руки и несколькими быстрыми, энергичными словами успела убедить ее, или, по крайней мере, побороть ее сопротивление.

Она подвела ее к выходу, скрывавшемуся за картиной, но в ту самую минуту, когда готова была нажать секретную пружину, она услышала звук ключа в замке. Тогда она толкнула Мариету в боковой кабинет, наказав ей сидеть там тихо, до тех пор, пока ей можно будет уйти через потайную дверь; затем герцогиня кинулась на постель, где только что лежала бесчувственная Мариета, и притворилась спящей.

Едва она улеглась, как вошел сенешал в сопровождении слуги и жандарма и пригласил ту, которую считал супругой Обера ле Фламена, идти с ними к ожидающему ее принцу.

Приказание было отдано самым почтительным тоном, но тем не менее, это было приказание.

Маргарита покорно пошла за ними и так как она опустила вуаль, чтобы скрыть свой стыд, то сенешал и не заметил подлога.

К несчастью для Мариеты, слуга и жандарм, из коих первый назывался Гумберт, а второй Рибле, остались в замке. Гумберт развел большой огонь, потом они оба уселись за стол рыцарей и, чтобы убить время, стали играть в кости.

Солнце уже заливало светом залу, сенешал и герцогиня удалились. Теперь нам можно описать эту залу. Она убрана своеобразно. Стрельчатые окна окружены каменными листьями, а стекла в окнах переплетены деревянной резьбой, точно кружевом. На потолке арабески и маленькие амуры, довольно плохо нарисованные.

• Предыдущая
• 16/37
• Следующая