В круге страха (СИ) - Хаимович Ханна - Страница 24

— Ты его отравишь, — отрезал Беспутник. — Он наверняка вернется сюда. Можешь подсыпать яд в чашу?

— Да, но… Послушай, я понятия не имею, как на это отреагируют Судии. Что вообще будет, если выйти в эфир с помощью отравленного катализатора. А вдруг я через него отравлю Судий…

Она помотала головой и отбросила эту мысль. Нет. Скорее могло быть наоборот — Судии нейтрализовали бы яд. Не отравились бы сами. Ни за что.

Но отравить Судий… Леферия никогда об этом не задумывалась. И знала, что теперь эта мысль не даст ей покоя. Будет зудеть и зудеть, как крылатая рыбка-кровопийца. И подталкивать к тому, чтобы совершить непростительное.

Попробовать.

Попытаться.

Если бы таондарцам, например, сказали, что можно одним махом истребить причину всех их страхов? Все панические атаки, триггеры, неясную тревогу, ментальные ловушки… Кто-то отказался бы, но кто-то бы и согласился.

И согласившихся было бы больше.

Как отреагировали бы хадратцы, скажи им кто-то, что они могут жить без Судий? Ни наград, ни кары за проступки? Только свободная воля, закон, ограничения, установленные человеком — и никакой боязни, что сверху вот-вот опустится карающая длань? Пусть нематериальная — от этого не легче. Сама Леферия, вообразив такое, чувствовала себя на канате над пропастью. Вот-вот взлетишь, но стоит оступиться — и уже падаешь в бездну. Одна. Ни поддержки, ни контроля. Ни помощи, ни вреда. Никакой нужды в адвокате. О, адвокаты бы не пропали, они нашли бы себе место в человеческой системе правосудия. Но свобода…

Она поняла, что лежит, невидящими глазами уставившись на слой гидровоздуха. Что отлив поднялся уже на высоту человеческого роста, а Беспутник тормошит ее, что-то восклицая. Леферия улыбнулась.

Отравить Судий… Они могут прочесть эту мысль в ее голове?

И если нет, то какой нужен яд? Попытка возможна всего одна, в случае провала ее не спасет даже Фелд.

Наверняка кто-то уже пытался…

Как жить без Судий? Геолис не в счет, это проклятый мир…

Леферия оттолкнула руку Беспутника и вскочила.

— Пойдем. Я приготовлю яд в порошке и подмешаю его в катализатор. Но все-таки лучше бы на месте Дасармана был Сигетнар. Негоже начинать с мелких сошек.

Беспутник хмыкнул, но ничего не сказал.

Хлопнула дверь. Леферия вздрогнула и повернула голову. Хорошо, что в этих таондарских квартирах из одной комнаты можно увидеть несколько других, удобно… Прошелестела бумага, Фелд повесил куртку в шкаф.

Он вернулся… А Леферия даже не заметила, когда он выходил. Вчера они с Беспутником оказались на конспиративной квартире уже почти ночью. Она поспала всего несколько часов, а потом принялась составлять яд. Просто не могла валяться в кровати, почти физически ощущая, как тает время. Впрочем, назвать этот процесс составлением пока не поворачивался язык. Затхлая, мертвая тьма за окном сменилась холодной серостью, затем рассвело, а Леферия все металась по кухне, переставляла и перебирала свои склянки, коробочки и мешочки с компонентами, изводилась от недостатка информации о таондарцах и их мышлении, и их психике, и основах их таланта… Потом явился Беспутник и начал молча готовить себе завтрак, косясь на нее, но не мешая думать, затем пришел Фелд, отстраненный и независимый, как песчаный кот, но поглядывающий на еду с тщательно скрываемой жадностью. Леферия скрипнула зубами и сделала перерыв.

Проглотив завтрак, Беспутник испарился, словно его и не было — только замок щелкнул. Зато думать, снова вернувшись к яду, стало легче. Леферия открыла одну баночку, помедлив, достала вторую, со жгучим корнем, и ее наконец затянул водоворот вдохновения.

Знать бы, подействует ли…

… - Нам разве можно выходить из квартиры? — она уставилась на Фелда, стряхивающего с волос морось и устраивающегося за столом. Он потянулся к сковороде с остатками завтрака, и его ничуть не смущало соседство с компонентами яда.

— Облав как будто нет, я читал во вчерашних газетах. А мне нужны были новые для практики. Пока вы вчера носились за Дасарманом, я научился довольно сносно читать…

— Фелд, — перебила Леферия, выключая печь, — этот Дасарман встречался с мотхами и хадратским адвокатурным советником. Они все вместе пытались связаться с Судиями через катализатор. Как по-твоему, это измена, глупость или какой-то действенный план?

Тот заморгал.

— А я собираюсь подсыпать яд в катализатор. Кто-нибудь когда-нибудь пытался отравить Судий таким образом?

— Что? — Фелд захохотал. — Не слышал о таких случаях! Наверное, потому, что Судии уничтожали отравителя на месте. А что до Дасармана и советника… Хочешь сообщить в посольство?

— А еще миры не соприкасаются ребром, как мы думали. Это иллюзия. Частицы Хадрата рассеяны по Геолису и подчиняются приливам и отливам. Вчера в прилив мы нырнули в гидровоздух и вынырнули в Речном сквере.

Фелд замолчал. То ли его придавило парадоксальными новостями, то ли ждал, что еще расскажет Леферия.

— Я не знаю, куда мы впутались, но, по-моему, кража магии — только кусочек огромной головоломки из интриг, — сказала она. — Нас в их суть, конечно, не посвятят.

Как ни странно, Фелд усмехнулся.

— Интриги есть всегда. Глупо было бы ждать, что после столкновения миров в обоих будут исключительно мирно знакомиться с культурой и открывать посольства. Море новых возможностей, тучи желающих урвать свой интерес… Скажи лучше, вчера все прошло гладко?

— Ну да, — удивилась Леферия. — Иначе меня бы здесь не было, наверное. А почему ты спрашиваешь?

Она сняла котелок с плиты, водрузила на стол и критически обозрела содержимое. Густая паста. Теперь ее нужно или высушить естественным путем, или… Леферия потянулась за солевым стержнем.

— Потому что на нас все еще висит должок перед Судиями. Или мы платим безвозмездным добрым делом, или нас в любой момент постигнет досадная мелкая неудача. А запас неудач лучше исчерпать до того, как интриги выльются в бурю.

Леферию пробрала дрожь.

***

У Эфирных Судий не было обличья, не было тел, не было голосов. И тем не менее их присутствие рядом чувствовалось — как холодное или, наоборот, теплое дыхание, от которого не делалось холодно и не бросало в жар, но безотчетно хотелось закутаться поплотнее в жакет. И руки тянулись к бесплотному жакету, ведь люди в Эфире тоже становились бесплотными. Не люди — проекции. Руки тянулись к бесплотному жакету, и где-то в бесконечной дали, в адвокатской совещательной комнате, пальцы хватались за лацканы, пока сознание вступало в поединок с волей Судий.

Молило. Уговаривало. Требовало. Шло на компромисс.

Если адвокат оказывался достаточно целеустремленным, Судии выполняли его просьбу. Наверное, это их развлекало.

Быть адвокатом — значило иметь стальную выдержку и желать прощения для клиента сильнее, чем желал его сам клиент.

Так рассказывали.

Но сейчас Леферия смотрела на Судий и удивлялась, кому могла прийти в голову подобная чушь.

Судии выглядели, как обыкновенные люди. В легких костюмах, то ли хадратских, то ли геолисских, не разберешь: тонкие белые брюки, майки с рукавами — не ткань, а паутинка…Ведь бывает же в Геолисе тепло? Значит, и там могут одеваться легко… и здесь…

Судий было много — мужчины и женщины, смешливые и серьезные, сонные и веселые, недобрые и дружелюбные. Они смотрели на Леферию сквозь толщу воды, в которой танцевали, свиваясь в узоры, зеленые нити водорослей. И мелкие рыбки, конечно, как же без рыбок. И еще должны быть россыпи камешков и раковин на дне… и коралловые ветви… и подводные скалы…

Мир ткался на глазах. Судии смотрели.

Вода искажала их лица, играла со светом, тенью, самой реальностью, придавала зловещие, макабрические черты: изломанные брови, страдальческий и злобный взгляд, искривленный рот, животный оскал, улыбка, которая все тянулась и тянулась, пока не превращалась в зубастую щель пасти на второй голове урода… Рыбки танцевали на фоне месива из лиц — по кругу. Ровные узоры из безукоризненных кругов, сложенных сотнями крошечных телец.