Хозяин Острова (СИ) - "Элтэнно" - Страница 56

Мэйтэ говорила непринуждённо, но её глаза стали излишне серьёзными под конец фразы. Кроме того, она сунула дочери деньги и отправила девочку за мороженым. Лакомство продавалось метрах в тридцати от них и располагалось под тенью старого дерева. Олийвэ радостно взвизгнула и поспешила за покупкой, а потом и села там же на лавочку, уместив вазочку на колени и периодически посматривая на оставшихся разговаривать взрослых.

— В двенадцать я потерял мать, — нахмурился Остор, не понимая, зачем Мэйтэ понадобилось сводить разговор к такому неприятному воспоминанию.

Та нежно взяла его за здоровую руку и с лаской посмотрела в глаза.

— Не потерял. Она стала жрицей.

— Риэвиру было чуть больше двух лет, — медленно и зло выговаривая каждое слово, напомнил Владыка. — Он постоянно плакал, звал её, но не мог докричаться. И ты знаешь почему всё было именно так. Потому что она бросила нас.

— Она почувствовала призыв и выбрала долг. Предать или избрать зов пути — разные вещи.

— Для меня нет, Мэйтэ, — сухо сказал он в ответ на мягкие слова. А затем, резко выдёргивая свою ладонь из пальцев, дотронуться до которых ему столь давно хотелось, решил прояснить. — Для чего ты пришла сюда?

Остор не зря долгое время успешно занимался политикой. Он был очень проницательным человеком, и уже давно сделал вывод, что встреча с этой женщиной не была случайностью. Мэйтэ решила обратиться к нему по какому-то делу. И теперь он осознал, что её некая просьба стала бы ему совсем не по нраву.

— Меня навестил Макейр, — голос собеседницы стал куда-как более холоден. — И то, что он мне сказал, потребовало увидеть тебя. Прошлое вносит разногласия между Владыками, но так не должно быть. Вам нужно действовать сообща, а не оскорблять друг друга. Тем более из-за женщины, Остор.

— Ты мне по-прежнему дорога, но не это причина наших размолвок. Шейтенор получает то отношение, какое заслуживает… И если кто-то считает, что эмоции хоть как-то влияют на мои решения, то он крайне наивен!

— Действительно? Если в твоих словах есть хоть доля правды, то ты должен был измениться. Но я не верю в это. Скажи, разве ты прекратил обвинять всех в том, что они не соответствуют твоим ожиданиям? — она произнесла свои слова с некой жалобной мольбой.

— Я вообще не понимаю, о чём ты.

— Ты хотел, чтобы твоя мать осталась с тобой. Но она стала на путь жрицы, желая сохранить мир. Ей пришлось сделать нелёгкий выбор, а кое-кто до сих пор жалеет только себя! Я уверена, ты по-прежнему обвиняешь даже отца, да?!

Остор поджал губы до узкой черты. Ему едва исполнилось пятнадцать, когда он остался полным сиротой. Все забавы юности пришлось забыть, даже не познав толком. Забота о младшем брате стала целью, ради которой стоило жить. Не сказать, чтобы его семья бедствовала, а потому груз тягот не превратился в непомерную ношу. Однако он не стал переселяться под крышу родственников и не принял ничьей помощи. Гибель отца кардинально изменила всю его судьбу… А там не прошло и пары лет, как Мэйтэ — подруга его детства и возлюбленная, резко отдалилась, в конце концов отдав предпочтение какому-то деревенщине — Шейтенору.

— В чём отец виноват перед тобой?! В том, что ценой своей жизни оставил живым воина, впервые обнажившего меч в бою? Разве сейчас, когда ты сам возглавляешь отряд, в тебе нет чувства ответственности перед отцами и матерями?

— Меня больше интересует, в чём же сейчас обвиняешь меня ты, — Остор не принял эмоциональный тон беседы и остался верен собственному хладнокровию.

— В том, что ты никак не можешь отпускать людей и прощать их, — прошептала женщина крайне тихо, а, затем, уверенно и с некой фанатичной уверенностью добавила. — Когда любишь, то желаешь счастья. Так дай его мне! Я не появлялась в городе, боясь твоих упрёков. Я была уверена, что ты считаешь меня предательницей сродни своей матери. Что ты ненавидишь меня… Если бы мне только знать раньше, что это не так! Что ты тайком решил воевать с Шейтенором! Что это его ты винишь!

Остор продолжал молчать, а потому она продолжила:

— Ведь это не он стал разрушителем нашей детской привязанности. Это я осознала, что не люблю тебя! И только затем полюбила его.

— Рад, что ты наконец-то хоть как-то удосужилась пояснить отчего начала избегать меня, но не думай, что я всё это время жил мыслями о прошлом. Судя по всему, это ты никак собственную вину отпустить не можешь, раз через столько лет нашла меня и решила раскрыть сердце, — наконец спокойно сказал он и, плотно закрывая за собой калитку, вернулся в дом, как если бы и не собирался никуда из него уходить.

Мэйтэ в неподвижности ещё постояла с минуту. То ли женщина была шокирована сказанным и внезапным уходом, то ли верила, что собеседник ещё вернулся бы. Однако вскоре она потёрла кожу возле глаз, как если бы стирала слезинку, и пошла за дочкой, едва не сталкиваясь с Риэвиром лбами.

— Простите! Сплю на ходу! — извинился парень с привычными шутливыми интонациями и, дождавшись всепрощающей улыбки, открыл калитку, не так давно закрываемую братом.

Только тогда Мэйтэ осознала, с кем ей довелось встретиться. Она не узнала малыша, которому когда-то рассказывала сказки, ведь внешне тот мало походил на первую любовь её далёкой юности.

…Её дети тоже были разными. Сын пошёл в родню отца. А дочь копировала образ с неё самой.

— Я хочу ещё мороженого, мама! — показывая на пустую вазочку, попросила девочка.

— Хорошо, родная. Только в другом месте, ладно? Отсюда мне хочется уйти как можно скорее.

Между тем Остор швырнул портфель с документами на кресло и едва успел сделать пару нервных кругов по прихожей, как дверь раскрылась, и ему снова пришлось взять себя в руки.

— О! Здорово, что ты ещё не ушёл, — обрадовался Риэвир.

— Пришлось задержаться.

Он не стал придавать голосу обыденную сдержанность, понимая, что брат легко раскусил бы его. Просто постарался придать эмоциям иной смысл. И для объяснения причины собственного крайнего раздражения вытащил из портфеля папку:

— Дополнял отчёт по своей проблеме номер один!

Перебинтованная рука и растревоженные нервы сделали движения неуклюжими. Из папки на пол вывалились почти все листы.

— А я думал, что твоя проблема номер один это я, — попытался отшутиться парень, собирая страницы. — С каких пор потерял первенство?

— На тебя у меня ещё есть надежда, что мозги встанут на место, — едко заметил Остор и жестом потребовал собранную документацию обратно.

— Погоди…

— Что погоди? — жёстко перебил он. — Раз ты так рано вернулся, то я могу отчёт дополнять?

— Ну, так-то да…

— И что там с ней по итогу? Жива или мне очередные извинения родственникам писать?

— Жива, — пробубнил Риэвир, так и не отдавая бумаги. — Но может не надо сажать её под замок, а?

— Если бы я хотел её где запереть, то давно бы это сделал, — Остор попытался вырвать у брата документы, но тот сумел увернуться. — Однако ты представляешь, как это будет выглядеть для остального мира? Ладно бы в клинику. Но мы её уже объявили здоровой! А тюремное заключение политически аукнется по полной.

— Зачем тогда ты про вчерашнее посещение написал? — Риэвир указал пальцем на верхний лист в стопке бумаг, а затем попросил. — Может не надо всего этого, а? Она и так вся дёрганная. Ты же прекрасно понимаешь, что у неё сейчас ум за разум заходит. К чему ещё обвинения?

— Да с чего вы все взяли, что я всех виню и всем мщу?! — громко воскликнул Остор, со всей силы пиная кресло ногой. Тяжёлая мебель крякнула, отъезжая в сторону на добрый метр. — Это обычные факты и логика. Ей никто не разрешал Поднебесье посещать! Так что она должна быть хоть как-то наказана. Понимаешь?! Факты и логика!

Риэвир слегка наклонил голову набок, всматриваясь в брата, и уже было раскрыл рот, чтобы задать какой вопрос, как Остор всё же выхватил документы.

— Нет! Вы все считаете, что я только о себе думаю! Что никого не умею прощать!

— Э-э-э, — промычал парень, и Владыка прокричал ещё громче: