Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 73

— Никуда они не пойдут! Я ещё не закончил!.. — Плансон ринулся было к Коле.

Но Корнилов загородил ему дорогу.

— Вот, что Плансон. — жестко проговорил сказал Стас. — В городе убита семья. Четыре человека. Уверен, ты слышал. Убийство было обставлено в черно-белых цветах. И убийца имеет явную извращенную фантазию, с этими двумя цветами. И твоя студия здесь полностью отвечает безумцу помешанному на черном и белом.

— И не просто помешанному, — к ним вернулся Домбровский. — Судя по тому, что мы увидели тебя ещё и возбуждает вся эта обстановка. К одержимости черным и белым, примешивается явное сексуальное возбуждение. Плюс тебя видели свидетели, и будь уверен все они тебя опознают.

Коля чуть наклонился к Платону.

— Поэтому тебе лучше, как можно скорее ответить на наши вопросы.

Платон пару раз моргнул глазами.

Напор Коли его порядком смутил и сбил с толку.

Он ошарашенно посмотрел на Стаса, на Николая, и снова на Стаса.

Затем опустился в черный диван, запустил пальцы в волосы.

— Я никого не убивал… Я только фотографировал. Понимаете? Да я там был! Но я… Чёрт возьми! Одно дело любить искусство и совсем другое убивать… ради него!

— А ты бы смог? — спросил Стас.

— Что? — не понял Платон.

— Убить ради искусства. — сказал Коля.

Платон снова поглядел на них по очереди.

— Да вы что, совсем спятили?! Хотите на меня это повесить?!

— А что нам помешает?!

— Я этого не делал!

— Ты был там! В то же время, или не задолго до убийства! — повысил голос Стас.

Платон вздохнул, поджал губы. Начал стучать ногами по полу.

— Я никого не убивал. — снова зачастил он. — У меня время есть на фотографиях! Хотите я покажу?! Сейчас…

Он было ринулся вперёд, но Стас без труда оттолкнул его обратно на диван.

— А что ты делал возле горящего клуба «Горный путь»? — спросил Стас. — Не отнекивайся. Там ты тоже был. Не так ли? Что, тоже фотографировал?

— Да. — процедил Платон уже свирепея. — Фотографировал!

— Горящий дом с людьми? — со злым отвращением уточнил Николай.

— И что? Я что ли их поджог?! — вскричал Платон. — Я лишь снимал это! Создавал искусство!.. Да куда вам… понять…

— И то правда. — ядовито усмехнулся Стас. — Куда уж нам… Понять всю красоту боли и мучений сгорающих заживо людей.

— Зря иронизируете. — ответил Платон. — Гибель человека так же естественна и красива, как его жизнь. И чем больше человек испытывает эмоций… тем лучше.

Пару мгновений они молчали.

— Ах ты больной с**ин сын. — медленно проговорил впечатленный его словами Коля.

Но Платон лишь презрительно усмехнулся.

— Я же сказал: вам не понять.

Корнилов кивнул.

— Да. Тут ты прав. А как ты оказался возле клуба «Горный путь»?

— В к-каком см-мысле? — заикаясь проговорил Платон. — Это вы на что намекаете?

— Я намекаю, я спрашиваю. — ответил Стас. — Как ты нашёл клуб «Горный путь»?

Платон замолчал. Опустил взгляд. Замотал головой.

— Вы не можете меня допрашивать. — он поднял взгляд и на его лице расплылась нервная, торжествующая улыбка. — Вы не можете… Я не обязан отвечать на ваши вопросы! У вас нет оснований. И даже ордера на мой арест у вас тоже нету!

— А ты пока и не арестованный. — спокойно возразил Стас. — Просто ценный свидетель. Пока, что.

— Вот как? — хмыкнул Платон и несколько раз кивнув, резко встал с дивана. — А вот тогда присылайте официальную повестку! А мой адвокат потом ещё подумает, стоит ли мне к вам идти!

Он ринулся вперёд, стремясь обойти их.

Коля было хотел встать у него на пути, но Стас тронул его за плечо.

Домбровский вопросительно уставился на командира.

Взгляд его выражал яростное возмущение.

— То-то же. — ухмыльнулся Платон. — А теперь прошу выйти вон из моего дома… И имейте ввиду я это так не оставлю! Понятно вам?! Вы ещё у меня получите!..

— Что ты сказал?! — Коля бросился на него, но Стас снова удержал Домбровского.

А Платон испуганно так дернулся назад, что уронил один из своих манекенов. И тот, падая, повалил ещё два.

Манекены безжизненными куклами ударились об пол.

У одного из них отвалилась рука. У второго откатилась к стенке голова.

Платон оглядел упавшие манекены.

— Теперь ещё и порча имущества! — угрожающе произнёс он. — Вон из моего дома! Живо! Или я вызову полицию!..

Стас пару секунд глядел на него.

— Пошли. — он похлопал Колю по плечу.

Домбровский, не задавая вопросов пошел за ним.

Проходя мимо Платона он ожег его ненавистным взором. Тот ответ оскалил зубы в издевательской усмешке.

Стасу совсем ненадолго удалось запугать Плансона. Но Платон умел взять себя в руки.

И Корнилов отлично понимал, что допросить здесь и сейчас Платона не получится.

А к себе они его теперь без повестки отвезти не смогут. А повестка ещё та волокита и головняк. К тому же если у Платона хороший адвокат он найдёт триста причин, по которым его наниматель не сможет явиться для дачи показаний.

И самое главное, Ника не успела увидеть ничего из воспоминаний Платона.

Это была ошибка. Стас уже понимал, что промахнулся.

Не стоило лезть вниз, пугать и злить Плансона.

Он не сдержал эмоции и гордыню. И теперь следствие вынуждено будет потерять время в бюрократических и юридических прениях.

— Почему мы просто не можем одеть ему наручники и увезти к себе? — спросил Коля с негодованием. — Он же точно, что-то знает!

— Да, наверняка. — не стал отрицать Стас.

— Тогда, почему?

— У нас нет оснований.

— Как нет?! А свидетельства?

— Ну, и что, Коль? Это дает нам повод заподозрить его и официально вызвать на допрос. Всё. Не больше.

— Чёрт… И как теперь Ника… увидит его… прошлое?

— Не знаю. — честно ответил Стас. — Сейчас подумаем.

Платон, однако наверх мог и не подняться. А посылать к нему вниз Нику, Стас точно бы не стал ни за что на свете.

И потом, Плансон сейчас чего доброго действительно вызовет полицию.

Никакого вредя Стасу и Коле с Никой, это не принесет. Но, им однозначно придется уехать и присылать повестку. Как положено.

Как же всё-таки по-идиотски вышло!

Стас злился на собственную глупость и невыдержанность!

И всё же… Платона он надломил. Почти… Тот на некоторое время действительно испугался и начал быстро тараторить оправдание.

Но, слишком быстро взял себя в руки. Он оказался куда крепче, чем полагал Стас.

Когда они с Колей поднялись на самый верх, Стас не чувствовал ничего кроме злой досады на самого себя.

Он открыл дверь, они вышли к лестнице и гостиной.

— Ника. — позвал Стас.

Но ни в гостиной, ни рядом никого не было.

Нику, Ларису и ещё какую-то девушку, внешне очень похожую на Ларису, они обнаружили на кухне.

Девушка тихо плакала и качала на руках ребенка, что-то нежно ему шепча.

Она то и дело наклонялась к нему, касалась губами его лобика и улыбалась сквозь слёзы.

А Лариса, которая скорее всего была её матерью, что-то писала на листе бумаги.

— Лариса, большое спасибо вам за чай. — суховато сказал Стас. — Но, нам пора. Ника, пошли…

— А как же Платон? — Лазовская обратила на них с Колей дивный и зачаровывающий взор своих необычных искристо-синих глаз.

Стас качнул головой.

— Поговорим об этом в машине.

Лариса закончила писать и растерянно взглянула на Стаса.

В её серых глазах читалось испуганное недоумение.

Она смотрела то на Нику, то на Стаса.

— Вы… Вы уже уезжаете… Но…

Вероника вздохнула.

— Подпишите пожалуйста то, что вы написали Лариса. — попросила она женщину.

— Что?.. — растерянно переспросила та. — А… да… Конечно.

Лариса вывела аккуратную роспись под длинными рукописным текстом на листе бумаги.

Стас, чуть нахмурился, подошёл к столу.

— Что это… такое?

Он взглянул на Нику, вскинул брови.

— Это заявление об изнасиловании не совершеннолетней. — уголки губ Ники чуть дрогнули в безрадостной, скупой улыбке.