Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 66

Видела, как он улыбался ей. Так же, как и мне!

Он смотрел на неё… Так же, как и на меня!

Он… Он вёл себя с ней… Так же, как… со мной…

Он был таким же… Одинаковым… Один и в один… Без разницы….

Всё то же самое, что мне в нём так понравилось.

Мне показалось или нет, но в моем теле словно начала стремительно остывать кровь и сердце.

И вместе с тающим теплом, таял, гас, и погибал робкий, сияющий огонёк в застенках души.

Огонёк из сплетений чувств, грёз, мечты и не сбывшихся желаний.

Я тяжело сглотнула и с величайшим трудом ступила вперёд.

Ноги поразила ватная, тягостная слабость. Мне с трудом удавалось делать шаги.

А они… Мирон и эта… кобыла!

Прошли себе мимо, дальше, по своим делам.

Я почувствовала себя прохожим, которого только, что вышвырнули из дорого, уютного автомобиля, на глазах подобрали другого пассажира, и проехали мимо, издевательски обдав тебя волной дорожной грязи.

Я поплелась за ними. Я сама толком не знала зачем.

Может, чтобы просто посмотреть. Может быть, чтобы… Вдруг это всё же не Мирон, вдруг мне показалось.

Они дошли до входа в одно из многочисленных уютных кафе, напротив большого книжного магазина.

Здесь спутница Мирона достала сигарету и закурила.

У меня вырвался пугливый вздох, я прижала дрожащую ладонь к губам.

Я узнала её. Я слишком часто видела, как она закуривает.

Только она всегда так встряхивает свою зажигалку. И только у неё блестящая зажигалка с изумрудными ящерицами.

Когда темноволосая высокая девушка обернулась на проехавший мимо шумный мотоцикл, я увидела её лицо.

Лера! Лера! Это Лера! Это Лера там с Мироном!

Лера… Лера и Мирон… Они… Они…

Это было, как удар по затылку, пинок в живот и смачный, грязный плевок куда то очень глубоко, туда где жила любовь и дружба, и самые светлые воспоминания.

Я закрыла лицо ладонями, я подалась назад, отвернулась, спряталась за углом здания.

Я смотрела перед собой и мир рушился вокруг меня, асфальт улетал из-под ног.

Я не в силах сдержать слёзы, развернулась и не разбирая дороги, помчалась прочь.

Слезы размывали мир вокруг, соль слёз стекала по губам.

И жесткая, жестокая саднящая горечь остервенело душила горло и с ожесточением рвала на части кричащую душу.

Я споткнулась обо что-то упала, больно ударилась коленями.

Резкая боль в коленях грубо, скомкав отняла последние силы и вырвала наружу все чувства.

А владевшая мной боль сердца вырвалась из меня, выплеснулась слезами по щекам.

Я не могла остановиться.

Меня сотрясали рыдания, я стояла на коленях на асфальте и давилась горячими слезами.

Мой мир пылал, рушился, разваливался… погибал вокруг меня…

Я в слезах стояла на коленях, закрыв лицо руками и равнодушный город по-прежнему жил вокруг меня, не замечая, ни видя.

Прохожие шли мимо меня, рядом катились автомобили…

Всем было плевать… Я была одна, наедине с невыносимой настырной болью, режущей по живому, с кровью меня изнутри.

Я была одна…

Я не помнила, как я добралась до дома.

Я только помнила, как заплаканная украдкой пробралась в свою комнату, закрылась там, бросила сумку на кресло, упала на кровать.

Поджав колени, свернувшись калачиком, я тихо заплакала.

Протянув руку я стянула лежащий рядом клетчатый плед и закрылась им.

От мира. От боли. От Мирона. От всех…

СТАНИСЛАВ КОРНИЛОВ

Среда, 12 августа, примерно в то же время, что и события выше.

Стас сидела за столом генерала Савельева и излагал ему итоги последних событий.

Генерал слушал молча, поигрывая очками в правой руке.

Его ледяные, голубые глаза изучали Стаса.

— Таким образом, — закончил Стас. — У нас есть все основания подозревать Платона Плансона, как минимум в соучастии и в убийстве, и поджоге альпинистского клуба.

Генерал вздохнул, прокашлялся.

— Ну, что касается поджога, то дело то довольно старое Стас. И подробностей у нас по нему слишком мало на самом деле, чтобы кого-то там в чем-то обвинять…

— Простите, товарищ генерал. — Стас когда был категорически не согласен позволял себе перебивать Аспирина.

Тот это знал, и знал, что Корнилов не прерывает его просто так.

Они оба слишком хорошо и долго друг друга знали.

— Пожар в клубе «Горный путь», скорее всего напрямую связан с убийствами в черно-белом стиле.

— Думаешь этот Монохромный человек был в том клубе? — хмыкнул генерал.

— Кто? — Стас чуть нахмурил брови. — Что за кличка?

— Не слышал? — усмехнулся генерал. — В полиции его кто-то назвал, когда давал интервью гиенам из какой-то столичной газетёнки.

— И он назвал его «Монохромный человек»? — спросил Стас, не скрывая недовольства.

— Да, чтоб его. — кивнул генерал. — Теперь прилепится, можешь не сомневаться.

— Не сомневаюсь. — ледяным тоном ответил Стас. — Пресса любит давать клички разным ублюдкам.

— Потому, что народ любит эти клички. Впечатление острее, от новостей.

— Идиотизм… — выдохнул Стас.

— Поколение такое! — развёл руками Аспирин. — Но, ладно… Так ты думаешь, что наш психопат оттуда? Из альпинистского клуба?

— Он был там. — покачал головой Стас. — Не знаю среди поджигателей, или среди тех, кого подожгли, но я не сомневаюсь, что он был там.

— Давай будем, откровенны Стас. Ты так считаешь, потому, что Олег Гудков и Тихон Вербин связаны между собой.

— Они и еще несколько альпинистов сговорившись сожгли в клубе всех, кто был возражал против сотрудничества с наркоторговцами.

— И что ты предполагаешь? — вздохнул Антон Спиридонович. — Месть? Одиночка выжил в пожаре и мстит?

— А почему нет? — пожал плечами Стас. — Это многое бы объяснило.

— Хорошо, а Плансон? Причем тут он?

— Свидетели…

— Свидетели могут ошибаться, Стас. — Аспирин не сильно хлопнул ладонью по столу.

— Что, все? — выразительно с ударением спросил Корнилов.

Генерал недовольно поджал губы, вздохнул.

— Стас, чтобы арестовать Платона Плансона нам… нужны более веские доказательства, чем свидетельства перепуганных соседей и всяких урокоганов-нарколюбителей.

— Товарищ генерал, он же просто фотограф…

— Да нет, Стас, не просто! — повысил голос генерал. — Был бы просто… Я бы махнул рукой не глядя. А он не простой… Он эта… как её… Ме…

Антон Спиридонович нахмурил седеющие брови.

— Медиальная личность… вот…

Стас усмехнулся.

— Вы хотели сказать медийная?

— Во-во.

— И вы опасаетесь негодования его фанатов?

— Я опасаюсь негативного резонанса в общественности. Ты знаешь вообще, хотя бы с какими людьми он общается? Какой у него круг? Знаешь? Сплошь депутаты, бизнесмены, и, между прочим, всякие шишки из разных министерств. Слышал, его работами восхищается дочь замминистра Культуры.

— Господину замминистру явно следует лучше заниматься воспитанием дочери. — ответил на это Стас.

— Угу. Вот сам ему об этом и скажешь. — посулил генерал Савельев.

Стас лишь неопределенно пожал плечами.

— Так. — вздохнул генерал. — Ладно… Если так хочешь арестовать этого папарацци, то, чтобы я хотя бы лично был на сто процентов уверен…

Генерал осекся на пару мгновений, опустил взгляд на стол, скривил губы, и снова посмотрел на Стаса.

— Прости, я вынужден тебя просить, попросить помощи у кое-кого… Ты знаешь о ком я.

Лицо Стаса отвердело.

— Товарищ генерал, — проговорил Корнилов. — Она едва пережила Романтика.

— Стас, я понимаю, что она ребёнок, что ей тяжело…

— Не понимаете. — Стас отвернулся.

— Ладно. — вздохнул Аспирин. — Ты прав. Не понимаю. Но знаю, что она умеет. А потому, извини, но без её…

Он замолчал подыскивая слово.

— Консультации… Я не могу тебе позволить задержать личность, пользующуюся покровительством слишком многих влиятельных людей.

Стас негодующе качнул головой.

— Что ж у нас за страна такая? Если у кого-то есть какие-то связи, так нужно изворачиваться, чтобы арестовать. Просто по закону нельзя?