Монохромный человек (СИ) - Поспешная Юлия - Страница 24

Он говорил так, будто я виновна в каких-то его личных бедах. Словно я нарочно подставила его или причинила ещё какой-то умышленный вред.

— Я н-ничего не вам устраиваю, я вообще-то здесь просто… — отчаянно стараясь возмутиться, пролепетала я. — Я здесь просто…

Датский вдруг вцепился в мою правую руку. Его жесткие пальцы больно сдавили моё запястье. Он резко выкрутил мне руку.

Я пискливо взвизгнула от боли. На глазах выступили слёзы.

Немногочисленные посетители за столиками обернулись, но вмешиваться никто не стал.

Я понимала, вокруг нет никого кто мог бы мне помочь. А даже если бы и мог… Мало кто рискнул бы связываться с ГУСБ. Кому охота вообще вступать в противоречия правоохранительными органами?

К нашем столику, однако подошел официант, который обслуживал меня.

— Простите. — с холодной почтительностью проговорил он. — У вас всё в порядке?

Я отчаянно пыталась поймать его взгляд. Но он на меня даже не посмотрел.

Близнецы показали ему свои удостоверения.

— Беседа с трудным подростком из секты самоубийц. — ответила Ольга Датская, с фальшивой грустной улыбкой. — Вам не о чем беспокоиться.

Трудный подросток из секты самоубийц?! Вы серьёзно?!

Куда ты уходишь официант, подумала я встревоженно и сердито, посмотри, разве я похожа на трудного подростка?!

— Думаю, — проговорил Максим Датский, взглянув на сестру. — Будет лучше продолжить нашу беседу в более приватной обстановке.

— М-да. — глядя на меня с победным ехидством, проговорила Ольга Датская. — Определенно.

Я с встревоженным опасением посмотрела на них обоих. Я чувствовала, как во мне застывала пугающая уверенность, грядущих опасных неприятностей.

— Поехали, кроха. — Максим отодвинул мой лэптоп к своей сестре и взял меня за руку.

— Я н-никуда с в-вами поеду!.. — быстро покачала головой я. — Вы не имеете права…

Вместо ответа Максим Датский быстро отвесил мне хлесткую пощечину.

Я вскрикнула, отшатнулась. По коже на щеке распространилось жгущее ощущение, как от болезненного раздражения.

Ольга Датская резко наклонилась ко мне, заставив меня инстинктивно испуганно закрыться руками.

— Слушай, коза белобрысая! — прошипела Датская, схватив меня за руку. — Только дай мне повод! И я всё сделаю, чтобы твоего дядю-уголовника упекли куда ни будь в Кресты или Матросскую Тишину! А сама ты поедешь обратно в свою вонючую Польшу, к бабке с дедом и твоим бесчисленным дядьям, тёткам и прочим родственникам. Я слышала они о-очень любят и тебя, и твоего папашу и неизвестно где пропадающую мать!

Он наклонилась ко мне ещё ближе, свирепо глядя мне в глаза.

— Хочешь?! — выразительно вскинув брови, ядовито прошипела она. — И глазом моргнуть не успеешь!

Я слёзно скривившись, сжавшись, с боязливым смятением смотрела на неё.

Её угрозы вселили в меня пугающие сомнения. Передо мной мгновенно предстали реалистичные образы ареста дяди Сигизмунда.

И я не знала, врёт она или говорит правду. Я не знала, что они могут. Но я знала, что прошлое дяди Сигизмунда крепко связано с криминалом и незаконными перевозками.

У него в доме храниться оружие! И не какие-то травматические пистолеты или охотничьи ружья!

А ещё я… я отлично помнила свой год жизни без родителей, среди «любимых» родственников.

Мои тётушки и дядюшки, особенно тётка Барбара и дядя Анджей, очень быстро разрушили мои иллюзии относительно их отношения ко мне.

Очень быстро они свели моё положение к безвольной, бесправной, покорной… даже не рабыни. А домашнего животного!

Я помнила, что со мной делали. Я помнила с каким фанатичным остервенением меня избивала тётка Барбара, выкрикивая мерзости про моих родителей. Я отлично помнила и вряд ли забуду, как дядя Анджей прилюдно грозился… изнасиловать меня древком от старой швабры. Он бы с удовольствием привел в действие свои угрозы, если бы не вмешательство остальных родственников, посчитавших это «не достойным» для носители нашей фамилии.

Ещё я помнила, как их дети, мои троюродные (и ещё чёрт знает, какие) кузены, пытались заставить меня есть из собачьей миски.

Меня всё время пытались унизить, уязвить, сломать… Они пытались продемонстрировать мне что я здесь никто и ничто. Что я здесь даже не человек…

Они бы, наверное, и убили бы меня если бы могли.

Но это было не возможно. Всё дело в порядке наследования общего семейного капитала.

Бабушка и дедушка отписали свои доли моему отцу. А мой отец… в данный момент пребывает за решеткой. И таким образом, пока, что я наследница… довольно внушительной суммы и процентов семейного капитала. И отказаться (разумеется исключительно «добровольно») от наследства, я смогу лишь после своего двадцати одного года.

Таковы правила наследования в нашей семье.

Так, что угрозы Ольги Датской были более, чем реальны для меня.

Мне пришлось позволить увести себя из кафе, и добровольно сесть в их машину, белый Lincoln Navigator.

С той секунды, как я забралась внутрь обитого кожей серо-бежевого салона, меня не покидало мрачное чувство, что я отправилась на своеобразное жертвенное заклание.

И боюсь их кабинет или комната, где меня будут допрашивать может стать аллегорическим эшафотом для меня или для Стаса.

Или… для нас обоих.

Когда мы добрались до места, меня завели в маленькую комнату единственным столиком и серыми стенами, напоминающими собой фрагменты мокрого асфальта.

На стенах было звукоизоляционное покрытие.

Этот факт серьёзно настораживал.

Ольга Датская велела мне сесть на один из голубых пластиковых стульев.

Я послушно уселась.

Сама Ольга села напротив меня, рядом положила какую-то толстую папку.

Максим Датский остался стоять, скрестив руки на груди, и грозно, угрожающе нависая надо мной.

На меня давил его взгляд, серые стены, потолок и вся обстановка.

И близнецы Датские старательно усугубляли угнетающее впечатление.

— Так, — начала Ольга Датская открыв папку и листая содержимое. — Давай сразу договоримся. Я задаю вопросы, ты отвечаешь, потом Максим отвезёт тебя туда, где мы тебя взяли, и ты можешь проваливать, куда тебе вздумается. А будешь упираться…

Она испытующе посмотрела на меня, так словно желала удавить одним только взглядом.

— …Потом будешь с болью и сожалением вспоминать об этом. — сверкнув глазами прошептала она. — Поняла?

Я вздохнула. Опустила взор на стол. Равнодушно, с обреченными видом пожала плечами.

— Вы можете задавать любые вопросы. — тихо ответила я. — Вот только мои ответы, вряд ли вас обрадуют.

Ольга пару секунд смотрела на меня колющим, колючим, испытующим взглядом. Ненависть лихорадочными бликами дрожала в её фисташковых глазах.

— Лучше тебе отвечать правдиво, синеглазая ты моя. А то ведь пожалеть придется не только себя, но и дядюшку…

Для меня оставалось загадкой, почему они ведут со мной так, словно осуществляют какую-то кровную месть!

Разумеется, я знаю об их отношениях со Стасом, и понятное дело, что это не могло не коснуться меня.

Но, если подумать… Ведь ни Корнилов, ни я ничего плохого им никогда не делали!

Ни косвенно, ни специально, ни ненароком, ни предумышленно! Чего, кстати о них не скажешь…

— Итак, что от тебя нужно Корнилову? — прямо спросила Ольга Датская. — Что у вас за дела? Для чего вы встречаетесь?.. А?! Почему тебя не раз видели с ним на местах преступления? А?!

Тут она с прищуром, оглядела меня, и чуть склонив голову к плечу спросила:

— Между вам что-то было? Вы вступали в интимную связь?

— ЧТО?! — ахнула я, вскинувшись и с растерянным потрясением, обескураженно взглянула на Датскую

Она вообще в своём уме?!! Что она такое несёт?!! Как ей вообще такая мысль могла в голову забрести?!!

— Смотри, как залилась краской. — осклабился Максим Датский, насмешливо глядя на меня. — Нет, Оль… Мимо. Она бы может и не прочь была бы… Но у Корнилова слава принципиального мужика, с жестким моральным кодексом, железной волей и стойкой силой духа. Не стал бы он с малолеткой… К тому же у него дочка её возраста… Да и я слышал он любит свою жену. Даже не изменял вроде никогда.