Я Т М 2 (СИ) - Звездная Елена - Страница 13

«Сообщениям Исинхая» — я повторила эту фразу про себя трижды, прежде чем поняла – речь идет именно о сообщениях шефа. Видимо тех, которые он рассылал подконтрольным ведомствам, людям, и даже пиратам, то есть не о моих… слава нестабильной плазме.

— И? — поторопил с ответом Адзауро.

— Да, — тихо ответила, не в силах перестать смотреть в его глаза, — хочу.

Я понимала, что сегодня он спас меня, если не мою жизнь, то меня, и в то же время — я отчетливо осознавала, что едва ли что-либо сейчас сделает меня столь же счастливой, как отлет Адзауро. В данный конкретный момент, увидеть, как он улетает с этой проклятой планеты, действительно было моим единственным желанием.

— Надо же, ты, кажется, не лжешь… — язвительно протянул он, и убийственно добавил, — впрочем, с тобой никогда нельзя быть в этом уверенным.

И вдруг, резко подавшись ко мне, он вкрадчивым, пугающе вкрадчивым тоном произнес:

— Скажи, Кей, что ты видишь, глядя на себя в зеркало?

Наверное, для него все это было игрой, игрой в месть, которую так ценят на Ятори, превратив почти в культ, а для меня… каждое из его слов выворачивало душу наизнанку, рвало сердце на части, ломало меня на куски, только почему-то было такое ощущение, что я сама ломаю стекло своего спокойствия, раня руки, измазавшись кровью, уничтожая все чувства, что еще оставались во мне.

— Ложь, Чи, — очень тихо ответила ему, — я вижу там ложь.

Он вновь откинулся на спинку кресла, окатив ледяным презрением так, словно вылил ведро воды с острым расколотым льдом… или жидкого азота, я даже не знала, что больнее. Но было больно. И я не могла понять, что со мной. Что творится с моим собственным рассудком, что это за извращение моего сознания, заставляющее воспринимать каждое слово Адзауро, каждое его движение так остро, словно он режет меня лезвием бритвы. И вроде в первое мгновение не больно, но затем выступает кровь, и приходит боль… И какая-то часть сознания протестует, видимо гордость, боже, во мне оказывается, еще осталась гордость, и она протестует, заставляет сопротивляться, словно пытается остановить кровь… Но слишком много ран, слишком много крови, слишком много боли и я теряюсь в ней, я теряю в ней себя, я теряю в ней все…

— Улетай, — прошептала, все так же не в силах оторвать взгляда от его мерцающих ледяной ненавистью глаз, — пожалуйста.

Адзауро усмехнулся. Улыбка монстра на божественно идеальном лице, и ядовито поинтересовался:

— А что мне за это будет, Кей? Что ты готова мне отдать за то, чтобы я оставил тебя в покое, не растоптав твою гордость, честь, самоуважение и положение в обществе?! — на последних словах его голос перешел почти в рык.

И я отчетливо поняла, что есть пропасть, которую преодолеть невозможно. Наверное, я понимала это всегда, просто сейчас… даже понимать оказалось слишком больно.

И вдруг как удар под дых, холодный вопрос:

— Ты любишь его, Кей?

Я вздрогнула, непонимающе глядя на Адзауро. Он усмехнулся и пояснил:

— Нет, я не об этом куске дерьма, — он даже взглядом не стал указывать на генерала, — я о том, ради кого ты согласилась лечь даже вот под этот кусок дерьма, — и красивые губы исказила усмешка, острием бритвы резанувшая по моим и так оголенным нервам.

Наверное, мне стоило сказать, что указанный «кусок» имеет предпочтения иного характера, и вряд ли согласился бы на интим, даже если бы я его оседлала, не говоря уже о том, чтобы под него лечь, но вопрос был… был глубже. Адзауро в принципе умел задавать правильные вопросы.

Очень правильные вопросы.

— Не трогай Исинхая, — очень тихо сказала я.

И больно мне уже не было. Это за себя бывает больно, а за тех, кто дорог только страшно. Страшно настолько, что ты перестаешь чувствовать свою боль, перестаешь чувствовать себя, и все о чем можешь думать – только бы он был жив.

— Многозначительный… ответ, — и Адзауро отвернулся, обрывая и этот разговор, и поднятую им же тему.

— Чи, — позвала я.

Акиро лишь дернул головой, приказывая заткнуться, и приказ был своевременный — генерал Энекс пришел в себя.

— О, — он потер шею, — что-то я задремал, как-то.

Мы не прокомментировали, ни я, ни Акиро.

Хотелось плакать. Хотелось кричать. Хотелось вырубить Чи, так же как он вырубил генерала и убрать его с этой планеты, хотелось…

— Ты могла бы поблагодарить, — все так же глядя в окно и вновь сделавшись высокомерным и надменным, на яторийском произнес Адзауро.

— Я поблагодарю. Когда ты улетишь, — ответила ему на его же языке.

Красивые губы тронула ледяная насмешка и он спросил, все так же глядя в окно:

— Ночь со мной?

Сердце болезненно сжалось, но…

— Если ты этого хочешь.

Он повернулся так стремительно и быстро, как хищник, готовый вцепиться в свою добычу и даже генералу Энексу стало ясно, что происходит что-то странное.

— Вы знакомы? — спросил он. — Что это за язык?

Отвечать ему никто не спешил. Адзауро пристально смотрел на меня, сжигая и замораживая одновременно, я не знаю, как у него это получалось… но Чи рвал реальность, сминал ее без жалости и сожалений, превращал даже простой взгляд в оружие, кромсающее душу…

— Я развратен, Кей, — произнес он, пригвоздив меня полным ненависти взглядом до такой степени, что я ощутила себя бабочкой, которую сотней булавок приковали к стене, да еще и стеклом придавили сверху. — В сексе я искушен настолько, что это может стать проблемой для таких как ты, Кей, способных лишь разбрасываться пустыми обещаниями, ложными иллюзиями, намеками и только намеками. Да, ты в этом виртуозна, должен признать, впрочем,… я видел все твои выступления на состязаниях по Спортивному обольщению, я правильно перевел название?

Молча кивнула.

Чи усмехнулся, в очередной раз окатив презрением, и добил:

— За выступление перед императором, тебе полагается не золотая – бриллиантовая медаль. И он готов тебе вручить ее. Лично. Собственно, в этом и состоит суть моей… работы.

Мне вдруг показалось, что флайт пошатнулся.

В голове зашумело, руки вмиг стали ледяными, сердце сжалось, отчаянно забилось и снова сжалось. Я… я не могла поверить. Не могла осознать. Не могла даже представить… Я…

— Кей, — Адзауро отслеживал каждую мою эмоцию, более чем наслаждаясь всей палитрой моего ужаса, — ты же не думала, что я прилетел исключительно из-за мести? Это было бы крайне неразумно с моей стороны, не находишь?

И он усмехнулся, наблюдая, как краски окончательно покидают мое все стремительнее бледнеющее лицо.

— К слову, — продолжил Адзауро, — император развратен. Более чем. Он искушен до кончиков пальцев. Но, тебе не стоит беспокоиться об этом, Кей, поверь, за время полета на Ятори я обучу тебя… не только позволять мужчине питать ложные иллюзии, но и удовлетворять все… потребности.

И во мне что-то умерло.

Разбилось, разлетелось на тысячи осколков, сломалось…

Или это сломалась я?

— Иди нахрен! – пристально глядя в его черные глаза, отчеканила я даже не на Яторийском, на своем родном языке.

И усмешка Адзауро превратилась в многообещающую мало чего хорошего лично мне ухмылку.

— На хрен, пойдешь ты, малышка, — на гаэрском ответил он мне. И на яторийском добавил: — И я даже могу тебе указать, конкретно на какой.

И мой самоконтроль полетел ко всем дохлым дерсенгам!

Откинувшись на сиденье, я сложила руки на груди, закинула ногу на ногу и пристально посмотрела на Адзауро.

Он усмехнулся и поинтересовался:

— Знаешь, что означает твоя поза?

— Знаю, — как я вообще могла подумать, что питаю чувства к этому монстру?! — Моя поза означает, что у тебя проблемы, крошка. Так значит ты здесь по приказу императора? Знаешь, — теперь улыбнулась я, — полагаю, раз вы оба настолько… искушенные, у вас есть превосходный шанс познать все грани разврата в объятиях друг друга!

Черные глаза монстра предупреждающе прищурились. Еще не угроза, но уже практически на грани.

— И – да, — продолжила я, — я действительно умею создавать иллюзии и раздавать ложные обещания… я делаю это профессионально, крошка Чи. Подумай об этом прежде, чем пытаться подсунуть меня своему правителю. Ведь вполне может быть, что моим первым «капризом» станет твоя смерть… Или, к примеру, так, чисто абстрактно – уничтожение твоего клана. Всего рода. Всех. Готов еще раз наблюдать, как умирают все твои близкие?