Просто друзья (СИ) - "PaperDoll" - Страница 1

Когда я впервые увидел мою милую упрямую Джо, она отдаленно напомнила мне Нэнси Кэмпбелл, о которой я было уже позабыл. Они были такими разными, да и к тому же саму Джо я тогда ещё совершенно не знал, но отчего-то вспомнил о чёртовой Нэнси, что было в первый и в последний раз.

Я начал дружить с Нэнси, когда нам обоим было, наверное, по лет пять, не больше. Я был слишком молчалив в обществе гадких избалованных задиристых детей, из-за чего они не весьма радушно принимали меня. Родителей это пугало. Особенно маму. Дела не стали лучше, когда я стал ввязываться в драки, провоцированные теми, кому моя молчаливость давила на нервы. И только Нэнси никогда меня не донимала. Она сама ведь тоже была не из числа разговорчивых.

Мы с Нэнси проводили много времени вместе. Порой приходил к мысли о том, что любил её, но вряд ли это считывается, когда тебе всего пять. Тем не менее, тогда я был почти в этом убежден. Мы вместе катались на велосипедах, доезжая до границ небольшого города, куда нам строго-настрого запрещали езжать, или проводили дни напролет у озера, вылавливая оттуда рыбу, а затем выбрасывая обратно. Иногда она начинала смеяться ни с того, ни с сего, и я никогда не понимал этого её смеха. В растерянности ухмылялся, не спрашивая объяснений. Она их жуть как не любила. Вечно строила из себя загадку, для разгадки которой я был откровенно говоря туповат. Я и не пытался её никогда понять. В то время это не казалось таким уж и важным. Помимо этого Нэнси любила яблоки и называть меня «дураком». Остальное о ней смутно помню.

По большей мере, Нэнси таскалась за мной, хоть и делала вид, что было иначе. Она приходила ко мне домой, подписывала глупые открытки, изредка звонила. Я всегда оставался единственным гостем на её дне рождении, а она всегда без приглашения заявлялась на мой. Мне нравилось проводить с Нэнси время, хоть порой она и казалась мне странной. И всё же идеальной для меня она оставалась исключительно такой.

Её убили, едва ей успело исполниться девять. В беспечном городе обнаружился маньяк-педофил, и Нэнси не была его первой жертвой. Я много узнал о нем позднее, например то, что на его счету было около пятнадцати невинных жизней. Нэнси оказалась последней.

Я чувствовал вину за произошедшее, потому что в тот момент меня не было рядом. Мы всей семьей на некоторое время уехали из города, а, когда вернулись, убийцу уже поймали. Её смерть стала для меня большим ударом. Наверное, я стал молчаливее обычного, приступы агрессии стали проявляться намного чаще. Я не совладал собой. Мог расплакаться посреди урока или бросить камнем в соседское окно. К слову, мама отвела меня на приемы к психотерапевту, что длились больше года, и к её глубочайшему разочарованию ничем не помогли.

Немного позже я виделся с убийцей, которым оказался школьный сторож, которого никто никогда не замечал. Я спросил у него, почему он сделал это, потому что мне, правда, было интересно. В моем голосе не звучали трагические ноты скорби, что уничтожила мою жизнь раз и навсегда, потому что смириться мне всё же удалось, надежно спрятав тихий холод под кожу на долгие года. И ответ его был избавлен излишне пафосной философии, которой любят злоупотреблять придурки вроде него — с ровно подстриженными глупыми усами, охотящиеся за юбками маленьких недоразвитых девочек. Мужчина пожал плечами.

— Такова моя природа, — ответил он. — Вот такой у меня есть изъян, — тогда он начал умолять меня прийти ещё раз, слишком ему одиноко там было, а я, не сказав и слова больше, резко подхватился с места и ушел. Мерзким всё же он был типом. И, тем не менее, он ни о чем не сожалел.

Кроме моей семьи никто не знал о Нэнси. Она не была моим скелетом в шкафу, чудищем под кроватью, я просто больше не хотел вспоминать о ней, вычеркнув из своей жизни, будто её никогда и не существовало. Так было проще. Нэнси не делала меня уязвимым, как и что-либо больше.

Так вот вспомнил я о Нэнси неожиданно для самого себя. Просто посмотрел на Джо, половина лица которой скрылась в тени приглушенного света грязного паба, и подумал о Нэнси, с которой у неё не было ничего общего. Не было в Джо молчаливого упрямства наперекор равнодушному к ней миру, резкости в речи, живости духа в глазах. По крайней мере, такой она мне показалась впервые.

И внешне нельзя было найти сходства. У Нэнси были рыжие волосы, что она каждое лето подстригала вопреки запрету матери, карамельные глаза и круглое лицо, небрежно разрисованное веснушками. Джо была красивее, а потому, как по мне, опаснее Нэнси. Я не знал ещё того, что сама Джо не подозревала о силе своей внешней миловидности, что заставила меня заткнуться посреди речи и смотреть на неё, точно умалишенный.

Она ведь всего-то появилась на горизонте моего узкого мировоззрения. Пришла, запыхавшаяся из-за спешки, в милом белом платьице, разрисованном кислыми лимонами. Бледные щеки совсем раскраснелись, хоть и на кожаной куртке горчичного цвета были заметны капли дождя. Села безмолвно рядом, будто не замечая того, как я проводил изучающим взглядом каждое её легкое движение.

Я не знал, кого стоило ждать, когда Найджел внезапно признался в том, что помимо меня, пригласил ещё и девушку. Я был безразличен к тому, кем она была, так как не весьма охотно согласился на эту встречу. Только Найджел был моим единственным другом, и он уезжал, поэтому выбора у меня особо и не было.

Разговор у нас вязался не очень занятный. Говорили и молчали по очереди. Было немного неловко, невзирая на то, что мы были друзьями вот уже почти три года. В конце концов, я начал рассказывать о приключение, случившемся со мной накануне, что было не таким уж невероятным или интересным, но Найджел, похоже, пребывал в восторге от рассказа. Он много спрашивал, смеялся и повторял слова за мной, как чёртов попугай, что немного раздражало, но, в конце концов, это был его последний день в этом чёртовом городе.

Друзей у парня было не намного больше, чем у меня. Наверное, иначе он и не примкнул бы ко мне. Многого я о нем не знал, потому что учились мы в разных школах, и встречались лишь изредка на скейт-площадке, откуда часто возвращались избитыми тупимы скейтерами, вечно норовящих выпендрится перед девчонками с низкими самооценками и жизненными стандартами. Говоря о расизме часто предполагается надругательство над правами афро-американцев, но Найджел был белее белого, или, иначе говоря, альбиносом, из-за чего подвергался нападкам. Я же всего единожды вступился за него, влез в чёртову драку, как затем это вошло в привычку.

Если бы я мог выбрать себе друга, мой выбор вряд ли бы упал на Найджела. Парнем он, конечно, был неплохим, и всё же умел выводить изредка из себя. И первое, за что я его ненавидел, это чёртова разговорчивость, что обычно и приводила нас обеих туда, где нам не хотелось бы оказаться. Похоже, моё молчание ни разу его не смущало, так как он болтал много и ни о чем, не смущаемый тем, что я совсем его не слушал. Похоже, моя угрюмая компания была его единственным утешением, а потому мне было его жаль. Поэтому, невзирая на назойливость парня и моё некоторое неумение управляться со скейтом, я приходил на чёртову площадку, время от времени, чувствуя и себя менее отрешенным от общества.

Если бы я только знал, что его досуг занимало и приятное времяпровождение с моей милой Джо, я бы сбросил груз общения с ним всецело на неё, даже не догадываясь о том, как стойко эта миниатюрная девушка смогла бы выдержать бремя общения со мной, человеком, не отличавшемся особой жизнерадостностью. И тогда я бы никогда не познакомился с ней, даже не заметил, несмотря на то, что жили мы всё это время на разных концах одной улицы.

— Прости, не хотела тебя перебивать, — вместе со звонким нервным смешком произнесла девушка, заправляя тонкими пальцами пряди влажных волос. Когда я продолжил пялиться на неё, с интересом изучая прелестные детали, она неуверенно взглянула на парня, рядом с которым расположилась. Найджела, знакомого с нами обоими, ситуация лишь забавляла.