Акт возмездия - Михайлов Максим - Страница 35

– Кто тебе здесь, акабы, мальчик? – обиженно прогудел тем временем Колесниченко. – Ща в автобус заведем, потом неделю ссать кровью будешь!

– Ой, напугал! Дяденька, только не бейте! – заблажил дурным голосом скин, глумливо улыбаясь.

– Все, хорош базарить. Ну-ка мухой отошли к стеночке, мордой в кирпичи и ручки на них же!

– А в чем, собственно дело, командир? – рассудительно спросил, стоявший впереди бритый парень до сих пор не вступавший в дискуссию. – Идем спокойно, никого не трогаем… Чего ты к нам привязался?

Остальные одобрительно загудели, поддерживая, сдвинулись вперед, сбиваясь плотной кучкой. В тихих пока голосах явно сквозила еще до конца неоформленная, но уже вполне реальная угроза. Железяка видел даже со спины, как напряглись, расслабившиеся было спецы, готовясь к броску. Колесниченко, однако, пока разговаривал мирно.

– Не там гуляете, пацаны. Тут у нас операция, так что не повезло. Придется предъявить документы и вывернуть карманы.

– И бумажка от прокурора под названием ордер у тебя, дядя, имеется? – широко улыбнулся все тот же бритый, по-видимому, игравший в компании роль вожака.

– И без бумажки нормально будет, ишь развели тут бюрократию!

Скины вновь возмущенно заропотали, но вожак унял их одним движением руки.

– Так обыск без ордера, это нарушение закона, дяденька, мы ведь и в прокуратуру пожаловаться можем…

Улыбка скина была сладкой до приторности, но Колесниченко умудрился в ответ улыбнуться еще доброжелательнее.

– А я вас обыскивать и не собираюсь. Сами покажете, вы ведь законопослушные граждане, так что рады будете помочь милиции в ее тяжелом труде…

– Вот уж точно! Гляжу, употели вы от тяжести! – хохотнул кто-то в задних рядах.

Реплика была встречена дружным издевательским смехом. Уже почти дошедший до места действия Железяка потер зачесавшийся лоб, нет, не так все… Не ведут себя так спокойно и вызывающе те, кого неожиданно принимают менты, да еще не простые, а милицейский спецназ. Не так, что-то, не так…

– Ладно, дядя, только ради тебя, – вожак, продолжая глумливо ухмыляться, сделал шаг в сторону, прижимаясь к стене дома и демонстративно выворачивая карманы пятнистых штанов. – Видал! Слоник! Хочешь, еще хобот покажу?!

Остальные скины гогоча последовали его примеру.

"Бестолку! Пустой номер, ничего у них на карманах запрещенного нет, и предъявить им нечего, за бритые бошки у нас пока не сажают, – Железяка от досады хрустнул зубами. – Знали они, что мы тут ждать будем. Это явный развод! Вот только в чем его суть? Эх, кабы знать! Не просто же поглумиться над акабами они сюда пришли! Так что же за всем этим кроется? Что эти ублюдки задумали?!"

Спецы, тоже сообразившие уже, что в этот раз что-то не срослось, лениво охлопывали демонстративно задиравших руки вверх юнцов. Не старались что-то обнаружить, просто отбывали номер. Колесниченко проверял у досмотренных документы, которые никто (вот ведь странность!) не забыл дома, не оставил в другой куртке и не отдал где-то в залог. Все дисциплинированно предъявили паспорта, а некоторые и студенческие билеты, не придерешься.

– А куда движемся такой толпой, молодые люди? – сделал последнюю вялую попытку подошедший из-за спин спецов Железяка.

– На концерт, дяденька, – мило улыбнулся вожак.

– Что за концерт?

– Классической музыки… Реквием, и все такое… Сейчас начнется…

Железяка покивал понимающе головой, отходя в сторону, и тут в скрытом наушнике на тонком проводке, вставленном в правое ухо, кроме обычных звуков царящей в метро в час пик сутолоки и суеты, прорезалось что-то новое.

– Ну, здравствуй, ара. Надеюсь, к дуэли готов? – произнес тихий спокойный голос.

– Мать твою!

Кажется, Железяка выкрикнул это вслух, потому что стоящий рядом спец дернулся и удивленно поглядел в его сторону. Но объяснять ему что-то, уже не было времени, капитан что было сил, рванул обратно к метро. Он бежал так, как давно уже не бегал, расталкивая на ходу спешащих в том же направлении людей, сбивая замешкавшихся с ног и перепрыгивая через них. Бежал, хотя понимал уже, что не успеет… Просто не может успеть…

– Во! Начался концерт… – с ухмылкой прокомментировал, забирая свой паспорт из рук обалдевшего Колесниченко, вожак скинхедов. – А реквием чуть позже будет… Когда этот добежит…

– Поговори еще у меня! – дежурно огрызнулся спецназовец.

Карен чувствовал, как накатившая на него слабость, все сильнее овладевает телом. Голова кружилась, во рту невесть от чего появился тошнотный железистый привкус, а перед глазами заметались яркой вьюгой радужные мошки. Еще один взгляд на часы, до назначенного времени тридцать секунд. Надо как-то их пережить, их и еще пятнадцать минут ожидания опоздавшего, положенных по старой доброй студенческой традиции. Незаметный в обычной жизни ничтожный временной отрезок сейчас казался вечностью. Нужно было куда-нибудь присесть. Вот хоть пусть на мраморный постамент, на котором стоит памятник. Холодный и жесткий полированный мрамор, показался усталому телу ничуть не хуже, чему мягкое удобное кресло. Даже полегчало как-то, хотя голова продолжала гореть, поднимавшимся изнутри жаром. Что же это такое? Грипп? Знаменитая весенняя простуда? Скорей бы уже все закончилось. Тогда можно будет, наконец, поехать домой, напиться горячего чая и завернувшись в теплое одеяло завалиться в постель. Лежать, ни о чем не думать, и не вставать до завтрашнего утра. Целую вечность просто лежать. Какое неземное блаженство!

Завыл, засвистел истошно, гася инерцией набранную в тоннеле скорость очередной поезд. Воздух завибрировал, ударил в лицо тугим ветром. Воздух не хотел, чтобы Карен продолжал сидеть здесь, предупреждал о чем-то, настойчиво толкал в грудь. Уходи отсюда, беги, пока можешь… Грант лишь отмахнулся рукой от настойчивого порыва, провел медленно растопыренной пятерней по лицу, словно стирая с него налипшую паутину. Сжал крепко кулак, давя воображаемую мерзость, и отбросил ее от себя далеко в сторону. Нехитрый прием восточных даосских практик, однако, если потренироваться, то действует безотказно. Вот и сейчас в голове немедленно прояснилось, мысли обрели, наконец, связную четкость. Интересно, сколько там времени, сколько еще ему торчать у этого нелепого памятника. Карен поднял голову, стараясь разглядеть мерцающее над черным зевом тоннеля световое табло.

Поднял, и уперся в спокойный изучающий взгляд серых глаз. Холодно вдруг стало от этого взгляда Карену, холодно и пусто, будто шел себе, шел с закрытыми глазами, и вдруг подняв веки, обнаружил, что стоит на краю пропасти, заглядывая в ее темную зовущую глубину. И дна не видно, только белесый пар клубится далеко, далеко внизу…

Он хотел что-то сказать, может быть даже крикнуть, позвать на помощь друзей, которые и были-то всего в нескольких десятках шагов. Вон Ваха, вон Рашид и Султан… Разговаривают, смеются весело, пялятся на скользящих мимо "борщих" в откровенных мини-юбках… Неужели не видят, что происходит? Неужели не видят разверзшейся вдруг перед их братом бездны? Голос не подчинился Карену, вместо крика с губ сорвалось лишь сиплое шипенье, перехваченное внезапным спазмом смертельного ужаса, пересохшее горло отказывалось служить.

Стоящий перед ним молодой парень удовлетворенно улыбнулся самым уголком рта, по достоинству оценив произведенный его появлением эффект. Он был один, но и этого больше чем достаточно, понял донельзя обострившимся животным чутьем Карен. Этот парень не человек, это сама Смерть, решившая вдруг по неведомому капризу принять человеческий облик. Холодная, уверенная в себе, легко сметающая любые препятствия на своем пути. И бесполезно уже кричать, сопротивляться или бежать… Все уже решено, ставка сыграна и в этот раз ему выпало беспощадное, не подлежащее никакому исправлению зеро.

– Ну, здравствуй, ара. Надеюсь, к дуэли готов? – бледные губы парня едва шевелились, выталкивая слова, и Карен скорее прочел их по этим еле различимым движениям, чем услышал в окружающем гуле.