Всё о приключениях Электроника (Повести) - Велтистов Евгений Серафимович - Страница 11

Оставалось придумать имя. Помощник Пумпонов на правах старшего сказал: «Должно быть в нем что-то современное и что-то старинное, древнегреческое». Думали, гадали, как вдруг кто-то сказал: «Электроник». Хорошая находка! И отдана дань уважения родителям Электроника, и по-древнегречески звучит красиво: электрон — это янтарь. Так и решили.

Рассказ прервал мягкий гудок. Включился голубой экран на стене. Профессор и Светловидов бросились к видеотелефону. Они увидели дежурного милиции.

— Ваш Электроник натворил дел в парке культуры, — строго сказал дежурный, хотя глаза его были веселыми. — Показывал с эстрады фокусы и проглотил с десяток часов, кошельков, авторучек. Вот заявление некоторых потерпевших.

— Я так и знал, что эта выдумка Пумпонова к добру не приведет… — простонал профессор.

— Мальчик найден? — нетерпеливо спросил Светловидов.

— Мальчик исчез, перескочив через двухметровый забор. Вот вещественное доказательство, которое имеется у многих потерпевших. — Дежурный развернул во весь экран платок с веселой мордочкой и монограммой «Электроник». — Я дал указание всем постам, — продолжал дежурный, — задержать мальчика и немедленно направить его в больницу. Лично я, — добавил дежурный, — не совсем понимаю, как можно проглотить такое количество предметов.

— Прошу немедленно вызвать нас, когда поступят сведения, — сказал Светловидов. — Спасибо.

Профессор ходил по комнате, сцепив руки за спиной.

— Что такое? — бормотал он, ни к кому, собственно, не обращаясь. — Легкомысленность этого Пумпонова всегда ставит меня в глупейшее положение. Вместо серьезной работы получается клоунада, фарс!

Светловидов неожиданно развеселился. Интересно бы сейчас увидеть Электроника, посмотреть на его фокусы.

— Какие, однако, способности у вашего мальчика! — шутливо сказал он. — Пожалуй, вместе с красным лисом они могли бы выступать в цирке.

— Ну знаете ли… — загорячился Громов. — Вы еще не выслушали и половины, а уже делаете выводы!

— Не волнуйтесь, — засмеялся Светловидов. — Я не сомневаюсь, что все эти проглоченные вещи можно вернуть потерпевшим.

— Конечно, конечно… Там есть такой маленький ящичек, он легко открывается. Все будет возвращено владельцам.

— Я думаю, его скоро найдут, — сказал Александр Сергеевич. — Эта забавная история еще больше подогрела мое любопытство. Прошу вас, добрый Гель Иванович, возьмите свою трубку и продолжайте. Если бы я не слышал эту историю от вас, я бы счел все за шутку.

— Чтобы не выглядеть и в ваших глазах шарлатаном, — улыбнулся профессор, — придется закончить историю.

Он сел в кресло напротив Светловидова, запахнул домашнюю куртку, раскурил трубку. Светловидов опять заметил лукавый огонек в его глазах, вспыхнувший почти одновременно со спичкой, и решил, что профессор обрел свое обычное шутливое настроение.

— Прежде всего, — продолжал Громов, — мы обнаружили, что наш Электроник круглый дурак. Да-да, он ровным счетом ничего не знал. Мы заранее проверили читающее устройство и выяснили, что оно сможет узнавать разные образы. Пумпонов тренировал прибор, различающий звуки человеческой речи: он пищал, свистел, говорил басом, лепетал, как ребенок, прикидывался женщиной и в конце концов научил прибор реагировать на разные голоса. Память Электроника была способна классифицировать слова слышимой речи и со временем должна была составлять самостоятельные суждения. Короче говоря, в нем были предусмотрены все механизмы, которые могли вести отбор и усвоение полезной информации. Но пока что он ничего не знал… Впрочем, я слишком придирчив, — поправил себя Громов. — Память любого ребенка подобна ученической тетради: чистая бумага, на которой надо записать полезные сведения. Если вспомнить, что маленький человек задает в день почти пятьсот вопросов родителям, станет ясно, как он заполняет эту чистую бумагу… Мы поблагодарили природу за ее изобретение и с легкой душой заимствовали простой метод приобретения знаний. Нет, честно говоря, на душе у нас было не так легко: на нас обрушилась лавина работы. В обыденной жизни мы просто не задумывались, какое множество вещей и понятий окружает нас. А ведь все их надо было показать и растолковать Электронику…

Светловидов знал, какая это трудная задача — научить машину самостоятельно мыслить, составлять себе программу действий. Слушая профессора, он живо представил всю картину школьной жизни Электроника. Урок первый: как узнавать и отличать друг от друга разные образы? Что такое буква «А»? Это целый маленький мир. Как объяснить машине, что буква «А» — соединенные вверху две палки с перекладиной посредине; и кружок с палкой справа — тоже буква «А»? И вот каждая буква пишется разными почерками сто раз. Потом ученый показывает Электронику двадцать букв и объясняет: «Это „А“». Остальные восемьдесят он сам должен назвать.

Как и любой ученик, Электроник получал двойки. Никто его, конечно, не ругал за плохие ответы. Но всякий раз, когда ученик ошибался, профессор нажимал кнопку и внутри Электроника — в одной из схем машины — ослаблялась та связь, которая передала неправильную информацию. В другой раз сигнал бежал по верному пути, и Электроник уже не ошибался. Он был очень старательным учеником.

После алфавита и цифр — картинки. Мужские, детские, женские лица, животные, автомобили, домашняя обстановка, школьные принадлежности… Тысячи и тысячи понятий запоминал ученик. Это не значит, что в его памяти укладывался точный, почти фотографический образ какого-то определенного дома или автомобиля. Если бы это было так, Электроник не узнал бы никакого другого дома, никакого другого автомобиля. Он запоминал какие-то общие, важнейшие черты разных образов и мог уже отличить ребенка от мужчины. Примерно так действует и память людей. Мы никогда не запоминаем фотографически точно, во всех деталях даже близкого друга — наш мозг не перегружает себя. Но зато не спутаем его ни с кем другим, а после долгой разлуки обязательно узнаем…

— Я не утомил вас, Александр Сергеевич? — спросил профессор.

— Наоборот, я боюсь, что из милиции позвонят слишком быстро и вы не закончите рассказ.

— Ну, насколько я их понял, сильный заряд в аккумуляторах еще не кончился. Еще придется за ним побегать. А я тем временем перейду к третьему уроку Электроника — чтению. Вы, очевидно, представляете, сколько скрывается за одним этим словом: чтение фраз, классификация слов в группы, постоянное уточнение границ этих групп, выяснение разных значений одного и того же слова, штудирование словарей, проникновение в смысл фраз, законченных мыслей, абзацев. Методы осмысления текста, которыми пользовался Электроник, удивили бы лингвистов, но факт остается фактом: он с огромной скоростью читал книги одну за другой. Я только успевал их подбирать.

Справедливость позволяет мне сказать, что Электроник оказался весьма сообразительным. Очень скоро мне пришлось отказаться от наказаний и перейти к простому разъяснению ошибок. Правда, это требовало большего терпения, чем простое нажатие кнопки. Но успехи Электроника вдохновили бы любого учителя. Он охотно углублялся в теоремы, молниеносно вел подсчеты и даже сравнительно легко учил наизусть стихотворения. Мы уже беседовали на разные темы, при этом Электроник высказывал двоякого рода суждения: одни он заимствовал у авторитетных лиц, другие составил сам.

И вот первые шаги по комнате. Мы подготовили Электроника к этому событию, записав на пленку биотоки с мышц человека и заложив их в его память. Как известно, электрические сигналы, которые командуют мышцами одного человека, можно передать мышцам другого, и он будет делать то же самое. Так и с Электроником. Чужие биотоки навязывали мышцам мальчика нужные движения.

И снова начались дни мучений: Электроник учился ходить и натыкался на все предметы. Он чуть не угробил себя, пока не привык к пространству.