Вселенная шай-ти (СИ) - Котикова Мария Вячеславовна - Страница 45

Машехра, сидящая в ‘пчеле’ Фенха на заднем сидении, при их появлении еще крепче прижала к себе маленькую дрожащую шей-ти. Альтши походила на большеглазого олененка, немного неуклюжего, но очень трогательного.

- Аль поедет с нами. Ее отпустили под нашу ответственность, как мою дальнюю родственницу. Семья… собираться будет дольше.

Соня кивнула, обозначив, что поняла объяснение Фенха, и забралась в кабину.

- Соня…

- Машехра, я сказала Фенху, скажу и тебе: я не верю, что Ашай мертв. И обсуждать это, пока не окончены раскопки, мы не станем.

- А они не будут сейчас никого откапывать.

Голос маленькой шей-ти прозвучал неожиданно громко. Альтши сидела, обняв Машехру, и бездумно смотрела в одну точку: двигаться у нее попросту не было сил.

- Потому что ты не чувствуешь Тай-до-но?

- Да… - сглотнув ком в горле, ответила Альтши. - Когда свет не чувствует свою тьму, то по одному из старых законов… не ищут. Никого. Потому что и так все понятно. Тела могут и подождать, помощь надо оказывать живым. А вы… не слышите?

И столько в этом вопросе таилось отчаянной надежды, что все все-таки ошибаются, что это просто сон, иллюзия, стечение обстоятельств, когда можно и не услышать. И землянка, странная похоже-непохожая на них инопланетянка, может услышать, как они…

Соня отрицательно покачала головой:

- Я вообще никого и никогда не слышала, Альтши, - Соня решила: пусть уж лучше Альтши говорит с ней, пока за окном проносятся мили и мили пейзажей, которые даже не разглядеть. Фенх летел, выжимая из своего ти-ди всю возможную скорость. Столкнуться с кем-то он не боялся: им выделили пустой коридор. На этой высоте обычно летали только военные корабли. Соне об этом однажды вечером Ашай рассказал.

- Никогда?

- Мой народ глух к чувствам других. Для вас это была бы самая большая печаль. А для нас ваш дар, наверное, великое горе. Ваша способность… она очень страшная, - в меру своих языковых познаний подбирая слова, попыталась объяснить Соня. - Я бы даже сказала, безнадежная. Особенно сейчас.

- Почему? - задала вопрос Машехра. - Ведь это хорошо, когда ты слышишь свою пару и остальных и всегда знаешь, когда преступил границу или, наоборот, доставил радость.

Соня улыбнулась одними губами.

- Наверное. Но для меня ваша способность - не панацея. А свое отношение я могу выразить делами, словами, прикосновениями, наконец! Мало ли способов, если захотеть!

- Но что ты можешь сделать сейчас? Тебе же не прикоснуться, не сказать ничего!

- Может быть. Но, - обняв колени, тихо заговорила Соня, - моя прабабушка прождала вестей от своего мужа десять лет. Долгих молчаливых десять лет - без письма, без звука или намека. Его все считали мертвым: родители, друзья, семья - и только она верила. Вопреки всем чужим словам. И он вернулся к ней. Именно к ней, а не к кому-то еще. По-моему, это важнее любой эмпатии.

Это была хорошая память. И прабабушкины руки, морщинистые, шершавые, но такие нежные, ее голос, рассказывающий сначала сказки, а потом жизнь - Соня не способна будет забыть никогда. У нее многое случилось, у прабабушки, за прожитый век. Всего и не упомнить. И пусть ее считали немного чудаковатой - ну какой здравомыслящий человек будет верить в домовых и леших? - но именно к ней всегда шли за советом соседи, ласковым словом и утешением. Обычная жизненная мудрость стоила в этих случаях много больше любого красного диплома.

В земле уж три года прабабушка. С прадедушкой встретилась, это Соня могла сказать точно. Сначала она его ждала, а потом он ее.

Теперь уж не разлучатся.

Соня была рада за них. И сама себе пообещала, что если что…

Но девочка заставила себя не заканчивать. Ей показалось: сделай так, и не станет у нее больше счастья. Не дождется ее Ашай.

- И ты, друг Ашая, предлагаешь мне - что? - поинтересовалась Соня у Фенха очень мягко. Так кошка, бывает, ходит, наступая пушистой лапой на густой ковер. - Предать? Отступить от собственных обещаний?

Она не стала ждать ответа.

- Вы перестаете верить, когда ваша связь обрывается, а мы, люди, нет.

Слова прозвучали жестко, как пощечина, но Альтши выпрямилась рядом с Машехрой, словно в нее кто силы влил. Она все еще была бледна до прозрачности, сидела, закусив губы и сцепив в замок на коленях руки, но из глаз у нее исчезло затравленное выражение, уступив место решимости.

Соня решила, что это хорошо.

Никогда нельзя сдаваться и переставать пытаться что-то изменить.

Даже когда начало казаться, что от тебя уже ничего не зависит.

- Ты верь, Альтши, - сжала маленькие ладошки в своих руках Соня. - Может, это единственное, что держит твою тьму в это мгновение. Верь. И если тебя не услышит сейчас он, то это сделают другие.

Машехра через силы улыбнулась, вслушавшись в чувства такой чуждой им инопланетянки, Фенх усмехнулся, а Альтши серьезно кивнула.

Соня закрыла глаза - во сне легче переждать дорогу. А заснуть ей сегодня помогут.

Темная шерсть лезла в глаза, огромные лапы отмеряли под ногами километры. На небе рожками вверх висел молодой месяц, и ей показалось, что она сможет на него запрыгнуть, если очень постарается.

Невдалеке, под корягой старого дерева, спрятались маленькие зайцы, к северу по берегу реки прошло стадо оленей, а за спиной осталась барсучья нора.

Ей было хорошо и свободно, и хотелось петь. И она запела воем, доставшимся от предков-волков, слишком далеких, чтобы остаться похожей на них.

Темные глаза-бусинки, подвижный мокрый нос, чующий сотни запахов и историй, мохнатый хвост и спутанная шерсть.

Пряный аромат скошенного сена, ночных цветов и сырой земли. И высокого холодного неба в вышине с мотыльками-звездочками.

Прыжок сквозь овраг - и, припав к земле, она проползла на пузе под колючими еловыми ветками, обошла по большой дуге капкан и снова помчалась вперед!

Впереди мелькнул рыжий солнечный хвост и острые уши.

Бег на грани сил, до ломоты в суставах, наперегонки со сном и ветром. Она вздохнула и…

- Соня, просыпайся, - прикоснулся к плечу девочки Фенх, - мы приехали…

- Я не сплю, - выпрямляясь и растирая лицо ладонями, отозвалась Соня. - Уже не сплю.

От долгого нахождения в одной позе тело заныло, заболела шея. Компанию ей норовила составить еще и поясница, но Соня от них отмахнулась: собственные болячки в этот раз подождут. Даже если ее прямо здесь и сейчас скрутит радикулит.

Они шли по коридору - пластик, местный металл черного цвета и стекло - почти боевым строем: впереди Фенх и Машехра, за ними Соня и Альтши. Маленькая шей-ти вцепилась Соне в руку и, судя по всему, выпускать не собиралась.

Чужие взгляды жгли в спину - в лицо никто не решился посмотреть, но и на дороге не встал, не попытался завернуть в сторону их маленькое шествие.

- Соня, - окликнул девочку Фенх, не оборачиваясь, - Я вынужден попросить тебя при любом раскладе держать свои эмоции в руках. Я не знаю, как отреагируют окружающие на всплеск и…

- Проблемы не нужны никому, - закончила за него Соня. - Я понимаю.

- Я… прости.

- Мне не за что тебя прощать.

Фенх впереди ссутулился, и Машехра взяла его под локоть: крепко, сильно, не сбиваясь с общего военного шага.

Поворот, поездка на лифте - и они оказались на дне глубокой воронки, стены которой были увиты лестницами, платформами и стартовыми площадками для капсул. То тут, то там молчаливыми стражами замерли машины. Что-то где-то загудело, протяжно и гулко, отражаясь внутри Сони неприятным тянущим напряжением: копи сейчас смотрели на нее пустыми глазницами туннелей, расцвеченных прозрачно-голубыми и алыми огнями, - и только один из них прикрылся камнями, как повязкой на больное место.

Им нужно было идти именно туда.

У заваливших проход камней переговаривалась небольшая группа: десяток военных да пара врачей. Никто никуда не собирался бежать и что-то делать: Тай-до-рю и Тай-до-но здесь уже похоронили.