На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 30

Отправив ее отдыхать, Пелагея поднялась по хрустальной, лунной и еще неведомо какой лестнице, пошуровала на чердаке и добыла лоскутное одеяло из верблюжьего пуха. Оно было сшито из квадратиков всех возможных расцветок. А на квадратиках красовались белые зигзаги, волнистые линии, крапинки и звездочки, похожие на звезды в глазах кота Обормота. Укроешься таким одеялом — позабудешь все горести одним махом.

После купания Майя почувствовала дикую усталость и без задних ног завалилась спать. Ее поместили в комнату с бесконечностью вместо северной стены. Спели для порядка колыбельную (первую колыбельную в ее жизни) и чмокнули в лоб. Именно так должен был бы кончаться каждый ее день. Но вышло иначе. Дед забрал ее у родителей, потому как те, по его мнению, не умели воспитывать. Он оказался слишком строг, не в меру требователен. А потом запил, начал обманывать и влезать в долги. Стоило на горизонте замаячить кредиторам, Яровед срывался с места и уезжал вместе с внучкой первым же поездом. Так они и скитались по всему Вааратону.

Сегодня, несмотря на встречу с Мердой, Майя впервые была счастлива.

Пересвет подождал, пока ее уложат, поглядел вокруг и, заявив, что ночь — самое время для творчества, принял многозначительный вид.

— Пойду поработаю над отрывком, — важно сказал он. Теперь это была его любимая фраза.

Марта, засыпая, только хмыкнула. Когда сон вступил в свои права, ей привиделись блуждающие огни. Один за другим они проникали в тело сквозь ноздри, уши, рот, делая ее огромной, как гора. Она превращала камни в крошку всего лишь нажатием пальца. Подошвами сандалий давила экипажи, как мышей. И водила ладонями над крышами городских построек, словно так могла определить, где поселился подлец, продавший в рабство ее семью. Его квартира среди сотен других квартир отыскалась на удивление легко. Но сорвав крышу с кукольного домика, Марта содрогнулась от отвращения. Внутри копошились мелкие букашки с перепончатыми крыльями. Раздавить их, всех до последней! Она осуществляет свое намерение с приходом незваной зари. И видение растворяется, как растворяются в глубинах сознания ничего не значащие сны.

Несмотря на потрясение, девочка проспала до обеда, так что Пелагея уже начала волноваться, не случилось ли чего. Но Майя пулей выбежала из тайной комнаты, едва почуяв запах борща. Пока она спускалась по лестнице, Теора смотрела на нее во все глаза. Девочка двигалась слишком уж угловато. Она, как филин, вжимала голову в плечи и боялась встречаться взглядом с людьми. Чего не скажешь о котах. В гостиной дорогу ей нагло преградил кот Обормот и решил отточить свои навыки гипноза. Но не тут-то было. Пелагея схватила его за шкирку и под протестующее шипение выбросила во двор.

— Всё равно прыгал через меня с пяти утра, — отшутилась она. — Давно пора проветриться.

Майя выглядела вялой и подавленной. Как будто не ее вчера откармливали блинчиками и купали в родниковой воде.

— Присаживайся, — пригласила Марта, похлопав рукой по скамейке. Девочка двинулась было к ней, но потом передумала. Худоба, короткая черная стрижка и острый подбородок сообщали Марте некоторую строгость. Почти так же выглядела хозяйка, чей пёс превратил тряпичную куклу в ошмётки.

— Да что скамейка! — обворожительно улыбнулся Киприан. — То ли дело диван!

Улыбка эта появлялась у него невзначай по любому поводу и пронимала Марту до мурашек, как холодный, но многообещающий апрельский ветер.

Майя с готовностью уселась рядом с Киприаном, однако по-прежнему молчала.

— Так как тебя звать? — Приблизилась к ней Юлиана. От Юлианы веяло страстью к путешествиям и разным новомодным штуковинам, которые создают в городе инженеры-механики. — Как-как? Майя? Очень красивое имя! — одобрила она. — А где твои родители? Или, может, бабушки, дедушки?

При слове «дедушки» нижняя губа у Майи задрожала. Дёрнулись плечи, на щеках проступили красные пятна. И девочка ударилась в слёзы.

— Ну вот, что ты наделала? — с мягкой укоризной сказал Киприан.

Здесь Пересвет ввернул бы, что без веской причины маленькие девочки не разгуливают по улице ночью и что у нее наверняка нелады в семье. Но Пересвет ушел в дом печати и обещал быть не раньше семи вечера.

Майя между тем судорожно глотала воздух, захлебывалась слезами и останавливаться, судя по всему, не собиралась.

— Горе ж ты луковое! — воскликнула Юлиана и в два прыжка очутилась у летающей кровати. На приделанном к изножью крюке висела сумочка, где хранились незаменимые вещи. Например, разноцветные гольфы Киприана, которые однажды вернули его к жизни. Незаметно спрятав гольфы в карман юбки, Юлиана ринулась в прихожую и приволокла оттуда складную ширму. Марта с Пелагеей переглянулись: что она задумала?

— Пуговицы! — потребовала Юлиана. — Четыре штуки!

Пелагея помчалась за пуговицами, как будто от них зависела ее судьба.

— Иголку! — раздался из-за ширмы звонкий командный голос. За иглой побежала Марта.

— Нитки! — Катушку ниток принёс в зубах Пирог. Он так энергично вилял хвостом, словно сейчас из ниток, иглы и пуговиц вот-вот получится связка вкуснейших сосисок. Но получилось кое-что другое.

— А теперь замрите! — объявила Юлиана. — Представление начинается!

Из-за ширмы выскочила разноцветная глазастая змеюка и заговорила человечьим голосом.

— Ну-ка, кто тут у нас сырость развёл? — пискляво осведомилась она. — Ага! Майя, болотная царевна!

Девочка при появлении змеюки забыла, как плакать, и едва не разучилась дышать. Челюсть отвисла сама собой. Рядом с куда более комичным видом сидел Киприан.

— А чего, спрашивается, устраивать болото, когда руки-ноги на месте? — вопросила змеюка. Она изогнулась и поползла налево. — У меня-то ни рук, ни ног. Даже глаза ненастоящие.

Последнее признание стоило змеюке одного выпавшего глаза. Пуговица отвалилась, упала в «зрительский зал» и некоторое время в полной тишине катилась по полу, прежде чем Кекс не прихлопнул ее лапой.

Тут Марту и Пелагею одновременно скосил припадок хохота. Они схватились за животы и сползли под стол.

— Эй! Это же мои счастливые гольфы! — крикнул Киприан, когда вторая змеюка вылезла из норы погреться на солнышке. Заприметив первую, она приняла оборонительную позицию и простуженно сообщила:

— Пограничная зона! Покажите ваши документы!

Чтобы озвучить второго персонажа, Юлиана специально зажала нос.

— Я одноглазый пират! Какие могут быть документы?! — возразила полосатая змеюка под номером один.

Теора залилась смехом — тонким и чистым, как звон колокольчика. Похоже, ее тень тоже веселилась от души. Только Майя была белее бумаги и боялась шелохнуться, словно на спектакль за ней явился мрачный жнец с косой. Неожиданно Киприан сорвался с места. Метнулся в сторону пурпурно-рыжим ветром и спрятался за ширмой. Напротив полосатого «пограничника» и одноглазого «пирата» из глубин вынырнул чужак в серой пижаме. Разноцветные герои Юлианы покосились на него с крайним недоверием.

— Документы, документы! — сварливо сказал «пират». — Вот, кого нужно проверять!

— Не проверять, — коварно поправил «пограничник». — Давай защекочем его до полусмерти!

Услыхав, что уготовано ему злым роком, серый чужак принялся улепетывать. Но змеюки настигли его с широко разинутыми ртами. В этот миг Майю прорвало. Она еще никогда так громко не смеялась и не топала ногами. Этап разморозки был успешно пройден.

Пелагея впустила кота, который с истошными воплями скрёбся в дверь. Налила ему в миску топлёного молока и позвала друзей к столу. Ее до сих пор время от времени сотрясал беззвучный смех, поэтому борщ из черпака расплескался по скатерти. Майе досталось на пять капель меньше, чем было рассчитано. Киприан налил себе сам. Юлиана поворотила от борща нос и заявила, что дождется вареной картошки. А Теора так и вовсе сказала, что грубая пища ей ни к чему и что отныне она будет питаться исключительно небом. Пелагея пожала плечами. Небом — так небом. Но вот вопрос, долго ли на небесной диете протянешь?