Ловушка на зверя (СИ) - Каблукова Екатерина - Страница 27

Елисавета Петровна сказала что-то и оба мужчины рассмеялись.

— Не она, так Марфа заметит, — упрямо возразила Настя, все еще наблюдая за императрицей. — Ты же знаешь, что она меня винит во всех своих бедах!

— Марфу Саверьевну государыня в имение отправила. В опале она, — пояснил Григорий, увлекая Настю к кустам сирени. — Остальные за тобой следить не будут. Так что не беспокойся. К тому же мы здесь станем: и видно всех, и спокойно.

Место Гвардеец и впрямь выбрал отличное: теперь Насте было видно и происходящее на сцене, и саму Елисавету Петровну, в тоже время основная часть придворных толпилась позади шатра, словно избегая кустов, под которыми находились тайные жених с невестой.

— Интересно почему никто не прознал про это место? — спросила девушка у преображенца.

Тот хитро улыбнулся.

— Чуть дальше пост стоит. Я и наказал караульным всех отсюда отгонять…

Настя в ответ лишь ахнула:

— Гриша… Как можно!

Белов беззвучно рассмеялся, наслаждаясь изумлением невесты.

— Только так и можно, во дворце кто успел, тот и съел! — он осторожно положил ладонь на тонкую талию девушки, привлекая к себе, вдохнул уже ставший знакомым запах мяты.

— А если про твой приказ прознают? — Настасья все еще волновалась.

— Да кто? — преображенец махнул рукой. — Здесь все только и горазды, что ногами шаркать да должности выпрашивать.

— Семеновцы те же.

— Эти могут, — беспечно отозвался Белов. — Только у семеновцев самих рыльце в пушку: они ж обычно в парке караул несут! Я их третьего дня их солдат с картами на посту застукал. На девку играли… Ох, разборки были! Долгорукому тогда досталось!

— А ему-то за что? Он тоже играл?

— Михаил Иванович в другие игры играть любит, — отмахнулся Григорий, слегка нахмурившись. — Просто солдаты его были. Высекли их конечно, чтоб остальным неповадно было. А Долгорукого граф Шувалов до-о-олго отчитывал… Лично. Дыбой грозил.

Настя покачала головой. Дворцовые нравы для нее были все еще не понятны. Девушка всей душой желала оказаться в своем имении, где жизнь бы текла привычным для нее укладом.

Григорий, расценив задумчивое молчание как покорность, притянул невесту еще ближе, намереваясь продолжить то, что происходило днем, но Настя вдруг спросила:

— А государыня знает про то, что в караулах происходит?

— Граф Шувалов наверняка сказывал… — фыркнул Белов. — Только ей-то что? Служба своим чередом идет, а кто что в кустах делает…

Последние слова были ошибкой. Григорий понял этот, как только Настя вздрогнула и решительно высвободилась из объятий. Отойдя на два шага, она повернулась и строго посмотрела на жениха.

Эта девичья стыдливость заставила Белова вновь улыбнуться. Зверь внутри заскулил, но терпеливо лег, положив морду на лапы. Ведунья стоила того, чтобы подождать.

Не встретив сопротивления или уговоров, девушка замерла. Гордость требовала уйти, но в то же время Григорий не сделал ничего дурного, кроме как провел невесту на достаточно неплохое место, чтобы она смогла сполна насладиться представлением.

Настя нерешительно взглянула на Белова. Тот сделал вид, что увлечен происходящим на сцене, хотя, девушка была в этом уверена, пристально следил за ней.

Затянувшееся молчание действовало на нервы. Настя все стояла, так и не зная, как правильно поступить. До неё то и дело доносились взрывы смеха, сопровождавшие реплики актеров.

Так ничего и не решив, девушка сделала несколько шагов по направлению к шатру императрицы, выходя с травы на гравиевую дорожку. Григорий тенью последовал за ней, намереваясь проводить.

— Гриша! — незнакомая Насте женщина вышла из толпы и направилась к гвардейцу. — Вот ты где, а я тебя ищу…

Караульный шагнул из кустов, загораживая ей вход, но та с улыбкой посмотрела на солдата:

— Будет тебе, Васильич, али не признал?

Тот смутился и кинул вопросительный взгляд на командира.

— Пропусти, — разрешил Белов.

Настя заметила, что преображенец весь как-то подобрался, вытянулся и одернул мундир, словно желал не то произвести приятное впечатление на даму, не то доказать что-то.

Это было достаточно странно, поскольку подошедшая была значительно старше Белова. Настя с любопытством рассматривала её: невысокая, лоб весь в морщинах, волосы скрыты под напудренным париком, наверняка седые. Платье на женщине было дорогим, с обилием кружев, прикрывавшем сухую старческую кожу. Голубые глаза незнакомки с укором смотрела на преображенца.

— С каких это пор мне чтоб к тебе пройти дозволение требуется? — спокойно спросила женщина, протягивая Белову руку, которую тот почтительно поцеловал.

— Время такое, посты усилены, — пояснил Григорий. — Приказ государыни.

— А почему посты в парке, вы же во дворце обычно? — продолжала допытываться дама.

— Нынче семеновцы там, — Григорий скривился, точно надкусил кислое яблоко.

— Даже так? — женщина показала головой. — Может тогда отец прав, и тебе действительно пора заканчивать со службой?

Григорий с укором взглянул на нее:

— Матушка, хоть вы не начинайте!

Настя вздрогнула и в панике вновь оглянулась на кусты, испытывая постыдное желание скрыться, пока мать Григория её не заприметила. Но, к несчастью, гвардеец как раз преграждал путь к спасительной сирени. Девушке только и оставалось, как стоять в тени раскидистого дерева, в надежде что увлеченная разговором мать жениха не обратит на Настю внимания. Но надеждам не суждено было сбыться. Госпожа Белова задумчиво взглянула на девушку и вновь обернулась к сыну.

— Вижу, ничто не меняется… — в матери голосе слышалась обреченность. — Уже и невеста тебе государыней назначена, а ты все по кустам с фрейлинами…

Григорий выдохнул, подошел к Насте и решительно взял девушку за руку, подвел к матери.

— Хотел завтра, но… Збышева Анастасия Платоновна. По милости божьей и по велению государыни нашей — моя невеста. Прошу любить и жаловать. Настя, матушка моя, Евдокия Андреевна.

Настя присела в заученном реверансе, надеясь, что дрожащие ноги не подкосятся до того, чтобы рухнуть под ноги будущей свекрови.

— Невеста? — голос Евдокии Андреевны стал просто ледяным. — Вижу, сестра твоя была права, и девица вполне достойная…

— Ты сейчас о Софье? — с ехидцей поинтересовался преображенец. — Да, она Настю мою знает, и всегда к ней приветлива!

— Так ты и Софьюшку в свои авантюры втравил? — ахнула мать. — Мало ей в жизни горя было, еще и твои амуры покрывать!

— При чем тут амуры? — взвился Григорий. — Да и мои дела с сестрой вас с отцом давно не касаются!

— Касаются, коли честь рода Беловых затронута!

— И как же она затронута? — поинтересовался преображенец

— Как я понимаю, именно об этой девице я сегодня слышала, что она — внебрачная дочь Елисаветы Петровны? — слова были сказаны с презрением.

Настя отвернулась и прикусила губу, не желая начинать знакомство с ссоры. Впрочем, это было неминуемо.

— Это всего лишь сплетни! — Григорий чуть сильнее сжал руку невесты, призывая не вмешиваться. — Распускаемые дочерью твоей дражайшей подруги.

— С чего бы Марфе распускать слухи? — изумилась Евдокия Андреевна.

— У нее и спроси! Правда, она в опале сейчас, в имение сослана, но тут недалече, если изволишь, завтра вполне к ней можешь съездить!

— Хочешь, чтобы я уехала? — мать применила свой излюбленный прием и скорбно вздохнула.

Она всегда так делала, когда желала подчинения от сына. Еще недавно Григорий бы наверняка возразил или уверил, что ничего подобного и думать не смел, но сейчас на кону стояла его собственная судьба.

— Днем ты вольна поступать, как пожелаешь, но к вечеру изволь вместе с отцом к Софье приехать. Мы с Настей там будем. Там обо всем и поговорим.

— Не о чем нам, Гриша, говорить. Опозорил ты нас, — снова скорбный вздох.

Евдокия Андреевна поднесла к глазам кружевной платок, вытирая выступившие на глазах слезы. Преображенец скрипнул зубами. Звериные глаза яростно сверкнули.