Время для стали (СИ) - Петриков Денис Юрьевич - Страница 11

***

— Всё хорошо, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо… — напевал рядом высокий немолодой голос и звучал голос по-доброму.

Открыв глаза, Виктор застонал и пошевелился, отчего кровать, на которой он лежал, жалобно заскрипела.

— Ага, — обрадовался напевавший до этого голос, — наш «прекрасный рыцарь» очнулся, — заключил он.

Виктор, поборов желание дотронуться до пылающего болью поломанного носа, повернулся в сторону голоса. Говорил высокий суховатый мужчина лет сорока пяти, с пролысиной и в очках, из-за стёкол которых на лежавшего на кровати молодого человека смотрели добрые насмешливые глаза. Одет мужчина был странно, а именно в засаленный рабочий халат, в каких ходят мастера во всяких несильно чистых цехах.

— Нос я вам молодой человек сделал как новый, даже легкое искривление межпазуховой перегородки убрал. Как я погляжу, носы Хмурый ломает не хуже моего больничного фельдшера, — подойдя к стоящему у окна столу, на ходу произнёс мужчина, после чего отодвинул от стола стул и расслабленно на него уселся.

— Где я? — собравшись с мыслями, спросил Виктор.

На это другой голос, весёлый и низкий, хмыкнул:

— Ха, да за ответ на этот вопрос я бы отдал ключи от своей новенькой копейки!

Осторожно изогнув голову, молодой человек посмотрел в сторону голоса. У боковой стены стояли две железные кровати с лежавшими на них полосатыми ватными матрасами. На одной из кроватей лежал приземистый круглолицый мужичок. На второй же, болтая ногами и поглядывая на проснувшегося Виктора, сидела недавняя девушка в «белом» платье.

— А ты бы что отдал Док? Сколько, по-твоему, стоит ответ на вопрос, что за срань божия здесь происходит? — обратился круглолицый к сидящему на стуле «сухому».

Названый «доком» на это лишь тяжело вздохнул.

Виктор, из сказанного понявший, что ответа на свой вопрос он не получит, приподнялся и свесив ноги со скрипящей как не смазанная дверь кровати, произнёс:

— Тут это, хмырь был какой-то безумный, он её изнасиловать пытался, — кивнул молодой человек на девушку.

— Мы к курсе, — помрачнел лежавший на кровати круглолицый. — Но, как ты наверно заметил, попытка не удалась…

— Да и не могла удаться, ибо все мы здесь существа в каком-то смысле бесполые, — задумчиво дополнил Док.

Виктор, голова которого слегка прояснилась, на сказанное непонимающе помотал головой.

— Пить хочешь? — вместо разъяснений, спросил Док.

— Да не отказался бы, — прислушавшись к своему внутреннему состоянию, сразу же ответил Виктор.

«Состояние», лишь только на него соизволили обратить внимание, немедленно сообщило, что стенки желудка находятся в опасной близости друг от друга.

— Ну, пошли, только без резких движений: у тебя ко всему лёгкое сотрясение мозга, но здесь такие мелочи быстро проходят, как и нос дня за три заживёт, — вставая со стула, произнес Док.

Круглолицый, с хрустом потянувшись, лениво поднялся с кровати и принялся надевать засаленные, с дырками на носках тапочки. Девушка же спрыгнула на пол легко и весело. Вот у кого похоже всё замечательно…

«Как там дед говорил: «Счастлив не тот, кто много хочет, а тот, кому мало надо», — глядя на голубоглазое создание, отчего-то подумал Виктор.

Встав с кровати, он понял, что рано посчитал себя «бодрячком»: ноги подкашивались, а тело предательски штормило.

Круглолицый крепыш, на вид мужчина лет сорока — сорока пяти, ловко взял «пациента» под локоть.

«Это тоже кирпичное здание, только этаж второй», — оглядев облупившиеся, выкрашенные синей краской стены, подумал молодой человек.

Странная компания спустилась по короткой лестнице на первый этаж и направилась как раз в ту комнату, в которой совсем недавно произошли неприятные события. Войдя внутрь, Виктор чуть не вскрикнул: за столом, мрачно глядя на дно металлической чашки, сидел вчерашний, а может и сегодняшний «бык» и он же неудавшийся насильник. Подняв на Виктора тяжёлый взгляд, мужик нахмурился и виновато опустил глаза.

— Вы, я подозреваю, уже знакомы, — подводя молодого человека к стулу, кивнул на «быка» круглолицый, — но всё же наберусь смелости вас представить. Это Хмурый, — усадив Виктора на стул, кивнул на «быка» мужчина.

— Привет, — буркнул хриплым голосом Хмурый и коротко махнул Виктору рукой.

— Чтобы в твоей голове не крутилось ненужных мыслей, — продолжал круглолицый, — сообщаю, вчера Хмурый был сильно не в себе, точнее даже, очень сильно. Но в целом человек он терпимый, пусть и тяжёлый.

— Данного, чинившего твой нос индивида, — продолжил он, кивнув на высокого мужчину в засаленном халате, — зовут Петр Сергеевич, но, дабы упростить себе жизнь, мы называем его просто Док. Вон ту замечательную девушку, что забилась в уголок подальше от Хмурого, зовут Машенька. Машенька, как и Хмурый, слегка не в себе, да и как её величают на самом деле, мы не знаем, она о себе не рассказывает. Но так как до этого здесь имелось «три медведя», которые мы, то решено было звать Машеньку — Машенькой. Ферштейн? — подмигнул круглолицый Виктору.

— Ах да, я забыл представить тебе самого замечательного человека из присутствующих — себя. Меня зовут Геннадий, приятно познакомиться, — и мужчина протянул молодому человеку свою здоровенную мозолистую ладонь.

— Виктор, — принимая рукопожатие, ответил молодой человек.

Док зачем-то положил на стол извлечённый из шкафа кирпич. После, рядом, были приставлены ещё два кирпича. Наблюдая за процессом, Виктор подумал было, что Док, как и Хмурый с Машенькой, тоже слегка не в себе, но нет. Выстроив конструкцию в виде перевёрнутой буквы «П», Док положил на первый кирпич несколько больших белых таблеток и зажёг их вытащенной из деревянного коробка спичкой (ну ничего себе раритет), после чего примостил сверху потускневший алюминиевый чайник.

Закончив с чайником, мужчина принялся расставлять перед сидящими эмалированные металлические чашки. Далее на столе появилась бумажная коробка с надписью «сахар», железная банка на которой большими буквами значилось чай и куда-то шли тронутые ржавчинной верблюды. Завершила чайную церемонию алюминиевая кастрюля, доверху наполненная упакованными в целлофан спартанского вида печенюшками. Таблетки и печенюшки молодой человек узнал — то было сухое горючее и галеты из сух-пайков. Только выглядели они слегка несовременными, да какой слегка — ранний палеолит, не меньше.

— Так вот… — закончив с приготовлениями, уселся за стол Док.

— Вот-вот, — хмыкнув, добавил круглолицый Гена.

— Хрень полная, а не вот, — проворчал до кучи Хмурый.

Машенька вскочила со стоявшего в углу стула, как сорока выхватила из кастрюли пачку с галетами и вернулась с добычей в угол.

Молчали несколько минут, благо тягостную тишину разбавляла работа маленьких белых зубок.

Мужчины поглядывали на Виктора, словно взвешивая, что тому рассказывать стоит, а чего лучше пока придержать.

— Ты в каком году умер? — прервав тишину, наконец спросил у Виктора Гена.

Здесь молодого человека не-то что бы накрыло, но всё же очень нехорошо ёкнуло. Ещё он понял, что слишком сильно привык к миру полного погружения, отчего текущую, во всех смыслах аномальную ситуацию, воспринимает вероятно, как некую новую «игру». Однако паники не вышло: прагматичный разум резонно сообщил, что, если уж панической истерики не случилось до этого, нечего впадать в неё и сейчас, да и момент вроде как важный.

— 2056 год, — прервав новую порцию молчания, произнёс Виктор.

Гена присвистнул, Хмурый буркнул что-то нечленораздельное и вроде даже матерное, Машенька закинула в рот последнюю печенюшку.

Док произнёс:

— Да ты у нас гость из будущего…

— Ага, как Алиса Селезнёвая, — дополнил Гена.

— Что за Алиса? — спросил Виктор.

— Э… Неужели настолько хреновое будущее? Ты хоть Пушкина знаешь? — возмутился Гена.

— Это тот, который лампочки выкручивает? — нашёл в себе силы пошутить Виктор.

— Ага, именно он, — закивал Гена.

— Так, ладно, — прервал отступление Док, — к делу, — строго продолжил он. — Я военный хирург, умер во время разгрома Квантунской оккупационной армии в 1945 году. Геннадий — 1984 год, ЧП на производстве. Наш хмурый товарищ на данную тему не распространяется, но иногда мы накатываем по сто грамм с горя… В общем, из его бормотания следует, что Хмурый браконьер и помер он по пьяни, накормив своим распухшим трупом пиявок году так в 1991.