Три кота на чердаке, или служанка в проклятом доме (СИ) - Чернышова Алиса - Страница 30

"Ты ничего не знаешь о демонах и их свободе," — сказал мне Мастер, и тогда я, конечно, ничего не поняла. Куда уж мне? Могла ли я вообразить, что все настолько просто и глупо до гениальности? Ведь на самом деле нет и быть не может для таких, как Тари, никаких оков — никогда, ни при каких условиях. Их проклятье — неспособность поверить в собственную свободу, их темницы — в их же головах, их цепи — не какая-то там чужая воля, а всего лишь они сами. Они думают, что бунтуют и борются с верховным богом, но правда в том, что их клетка давно открыта, просто никто и не пытается выйти — они-то уверены, что двери не существует.

И кто из нас тут дурак, Тари?

Я усмехнулась и раскинула руки, оставив за границей сознания его грохочущий голос, выкрикивающий проклятья, молитвы и мольбы. Моя чаша, забытая, полустертая из памяти, взлетела в воздух, позволяя снова рассмотреть себя и вспомнить. Я взглянула на вязь символов — не могла вспомнить это заклятье, придётся читать гравировку — и безудержно захохотала.

"У тебя есть все, что тебе нужно," — сказал Мастер.

"И имя ей — тайна," — были слова Легиона.

И какая же я глупая! Под стать тебе, Тари. Это же очевидно: будь я богиней, ветром, кошкой или служанкой, сколько бы ни было перерождений и масок, улыбок и снов, вражды и сомнений — все может измениться, останешься только ты.

Потому что…

Глядя, как чернокрылая фигура бессильно бьётся о границы круга, киваю своему Жрецу (бедняга Незрячий, но кто виноват, что у его бога столь извращенное чувство юмора?). И он покорно шагает вперёд, и берёт в руки клинок — вот ведь забавно порой исполняются человеческие мечты!

Миг до удара, нечеловеческий яростный вой в ушах, но я лишь усмехаюсь и, пока горло ещё цело, читаю начертанные в чаше много веков назад слова:

— Любовь — это я!

И Сердце Степи замирает, двери межмирья распахиваются — чтобы вновь вернуться на круги своя. Я этого уже не увижу, но Сердце теперь будет биться чаще и ровнее, обновленное и сильное, вновь.

Прости, Риа. Занимая твоё место, я обещала, что проживу жизнь за тебя — но не получилось. Так бывает.

— А что это за звуки, вот там? — спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада.

— А это чудеса, — равнодушно пояснил Чеширский Кот.

— И. И что же они там делают? — поинтересовалась девочка, неминуемо краснея.

— Как и положено, — Кот зевнул. — Случаются…

«Алиса в стране чудес»

— Ну, здравствуй. Давненько ты не заглядывала!

— Всё дела, знаете ли. Но в этот раз я, возможно, надолго.

Предвечная отвлеклась от созерцания птиц, кружащих в вышине, и посмотрела с некоторым любопытством, как колдун — на невесть с чего заговоривший о мировом равновесии бельевой шкаф. Полагаю, я казалась Ей неким забавным курьёзом — и, положа руку на сердце, это мнение имело право на жизнь.

Выглядела Она в этот раз, как маленькая девочка с трогательно торчащими косичками и усыпанным веснушками носом-картошкой. Думается, приняла облик недавней гостьи, которая больше других тронула и развлекла разговором — на моей памяти это существо только так и выбирало обличья.

Осматриваюсь, радуясь знакомому пейзажу: туману, прячущему горизонт со всех сторон, дороге, уводящей куда-то вдаль, серой высоченной траве, колышущейся от неощутимого ветра, деревянному домику и небрежно сколоченной скамейке возле него, на которой мы восседаем рядом, а Она ещё и ножками в красных туфельках в воздухе помахивает.

— Почему я всякий раз вспоминаю о Вас, только оказавшись здесь? — не могу удержаться от глупого вопроса, — Почему нельзя помнить? Неведение — это порой очень неприятно.

— Неведение — это порой очень необходимо, и этот случай — как раз из таких. Хороша же я буду, если вы все время от времени будете радостно совершать самоубийства только для того, чтобы выпить со мной чашечку чая! Дичайшая получилась бы ерунда, и бессмысленная к тому же — я получше других умею ждать назначенного времени.

— Понимаю, наверное… Но все равно жаль, что никто из живых не помнит этой красоты.

— Есть исключения — те, кто легко приходят сюда и даже избирают эти дороги местом встреч. Но эта судьба не по тебе, сама ведь знаешь.

— Жаль…

— Будешь?

Задумчиво рассматриваю появившуюся в руках пузатую глиняную чашку, наполненную чуть светящимся изнутри чаем.

— С удовольствием! Ещё и готовить в этот раз его не надо. Представляете, в этой жизни я была служанкой! Тот ещё необычный опыт.

— Ну, не все же богиней, верно? Нужно менять кожу, иначе совсем скучное существование получается. Я вот сама порой на осколки разбиваюсь, а после отпускаю их проживать жизни — чем больше, тем лучше. И стараюсь так, чтобы и ярко, и больно, и как можно больше масок, чувств, сомнений, чтобы, когда они снова станут частью меня, осознать, что жива. А без таких вот развлечений давно бы утратила человеческую форму, а мне этого допускать никак нельзя: снова раскинусь, сожру несколько созвездий — досадно будет.

— Э… да, весьма, — бормочу, а сама думаю: вот бы кого с Мастером познакомить, точно общий язык отыскали бы.

— С этим безответственным непризнанным гением, любителем оригинальных задумок и неисповедимых путей? Ещё бы нам друг друга не знать, я почти со всеми из их братии знакома. То есть, с ними встречались разные мои воплощения, конечно, но они-то все равно я, и я — они!

Да, глупо было думать, что мои мыслишки для Неё — секрет. А вот эти все воплощения и прочее умом хоть и могу попытаться вообразить, но все равно — куда уж мне!

— Не глупи, — Она даже фыркает очень по-девчёночьи, совсем в соответствии с новым обличьем, — Ты же знаешь, что тоже — лишь частичка большего, к которому когда-нибудь вернёшься.

— Не сейчас?

— Можешь и сейчас, если подустала от суеты этих так называемых "живых". Но все же я бы не советовала спешить: ты всегда успеешь сюда попасть, а вот непрожитую жизнь не вернёшь, если уж потратил на ерунду. А таким разбрасываться нельзя — слишком высоки ставки, сама знаешь.

Молчим, пьём чай, смотрим на птиц. Мне легко и спокойно на душе, но все же думаю невольно — как они там все? Успел ли Тари уже полетать, коль уж его крылья свободны, и действительно ли его природа изменилась? Не ушла ли Ноэль? В порядке ли Акэль, не оказалась ли цена за победу над скархлом излишне высока? А Легион — не убили ли его, часом? А птицы все кружат в вышине, прекрасные и далекие, и тревоги уходят понемногу, оставляя лёгкость и уют. Какой смысл волноваться, коль уже попала сюда?

— Ты отдыхай, — говорит Она, — А то за тобой там уже идут — не дадут тут надолго задержаться, как у вас двоих заведено.

Удивляюсь и хочу уже спросить, кто, зачем и куда, если мне и здесь так хорошо, но умолкаю, потому что вдруг понимаю — Тари. Да и много чего ещё вспоминаю, если честно, о наших жизнях и воплощениях, о дружбе, вражде и любви. Мы-то с ним и богами были не всегда — кем только ни были, если разобраться… А в самом начале — просто рядовыми жителями другого мира, везучими или не слишком — уж как посмотреть. Наши соотечественники боялись ссылки, а нам было все равно, лишь бы вместе. И веселье, и горе, и любовь, и ненависть мы всегда друг другу неплохо умели организовать. А что ещё нужно для счастья?

— Мне пора, наверное, — говорю Ей с сожалением, — Пойду, как всегда, навстречу.

— Да уж, стоит, а то он в этот раз как-то до неприличия зол — у меня от таких переживаний даже трава нервничает, непорядок. Обычно ко мне приходят спокойными и отрешёнными, но с вашим крылато-рогатым племенем вечно что-то да не так. А уж у этого мальчишки, кажется, после тысячелетия в Бездне совершенно испортился характер. Просто беда! Если бы моё настроение можно было бы испоганить такой мелочной ерундой, эти красавцы, и твой Мастер в том числе, ежедневно недосчитывались бы парочки галактик! Но я же держу себя в руках, правда?