Исповедь Люцифера (шестая скрижаль завета) - де Куатьэ Анхель - Страница 18

• Предыдущая
• 18/22
• Следующая

У Саши начиналась истерика. Внутри все дрожало. Сердце стучало как сумасшедшее. Нервы были на пределе. Безумие в ней, безумие вокруг нее. Чехарда чувств, глупость окружавших ее людей, и ощущение подступающего отчаяния. Все это месиво пульсировало у Саши в душе, словно гигантская помпа.

*******

Едва закончив разговор с Юрием Анатольевичем и пообещав ему всемерные помощь и содействие, Саша бросилась искать телефон. Ни из одного кабинета сделать свой звонок она не могла. Нужно было найти место, откуда служащие зоны звонят своим родным. К счастью, задача решилась просто — этот «переговорный пункт» находился прямо рядом со столовой, куда Сашу сопроводили на обед. Дрожащей рукой Саша набрала номер:

— Алло! Алло! Валентина Петровна, миленькая, здравствуйте! Соедините меня с Николаем Ивановичем. Да, это срочно! Случилось. Да.

Через минуту Николай Иванович взял трубку:

— Саша, что у тебя?!

— Николай Иванович, выручайте! Мне нужна бумага...

Саша просила Николая Ивановича добиться появления бумаги, временно отстраняющей от работы сотрудника одной спецслужбы «X». И обязывающую ее — Сашу — принять на себя заключенного учреждения ПСТ 87/6 № 63-22. Саша попыталась объяснить причины, но Николай Иванович прервал ее:

— Что значит «принять на себя»? — до этого лишь встревоженный голос Николая Ивановича вдруг стал злым.

— Под мою ответственность, — обмерев,

ответила Саша.

— Ты в своем уме, Сашка?! Ты понимаешь, о чем ты просишь?! Я так и думал! Думал, что чем-то таким дело и кончится!

— Это вопрос жизни и смерти...

— Да какого рожна он тебе сдался?! Ты совсем что ли сдурела?! Пусть делают с ним, что хотят! — кричал в трубку Николай Иванович.

— Это вопрос моей жизни и смерти, папа.

«Папа» вырвалось у Саши как-то само собой. Она никогда не называла так Николая Ивановича, а теперь вдруг назвала.

На том конце провода воцарилась гробовая тишина.

— Жди, — ответил Николай Иванович через минуту.

В трубке раздались гудки.

*******

Саша вернулась в свою комнатенку, чтобы перевести дыхание. Сжавшись комочком на кровати, она попыталась сосредоточиться. Нужно что-то решать, нужно что-то делать. Но что?! Может, плюнуть на все, затаиться и пусть оно себе идет как идет. Нет, этого она не выдержит. Действовать!

Господи, как же она его любит! Проклятье, проклятье! И вдруг в ее сознании снова всплывают образы. Саша опять вспомнила своего учителя. Вспомнила, как он рассказывал о любви...

«Любовь — это испытание. Она испытывает дух человека. Да, если вы достаточно разумны, если вы способны опираться на свое сознание, вы можете совладать со страстью. Но что дальше? Обозлиться на весь белый свет, поставить на себе крест и спрятаться? В монастырь? В глушь? В Саратов?

Нет, если вы по-настоящему любите человека, нужно пройти весь этот путь до конца, а не бежать прочь, поджав хвост, при первых взрывах петард. Просто идите вперед, делайте то, что должны делать, то, что подсказывает вам сердце. И ничего не бойтесь. Да, любовь — это испытание. Но испытание, которое делает вас сильными».

Саша тогда удивилась: «А чего боятся, если ты любишь? Когда любишь, наоборот, ничего не страшно».

«Это правда, — ответил ее учитель. — Но если все идет не так, как ты ожидаешь? Разве это не напугает тебя? Или если ты сталкиваешься с чем-то, что никак не можешь понять? Разве это не вызовет у тебя сомнений?

И наконец, если ты не видишь ничего кроме своей любви? Разве не станешь ты держаться за нее, как за спасательный круг? В таком состоянии влюбленные забывают, что обеими ногами они все еще стоят на земле и им просто некуда падать.

Паника — вот чувство, которое сопровождает любовь, потому что любовь — это встреча с неизвестным. Неизвестным Другим, неизвестным самим собой. Любить страшно. А испугаться любви — значит предать».

Саша задумалась: «Ничего не видишь, кроме своей любви?..»

«Да, — ее учитель кивнул головой и снова начал говорить о своих любимых экспериментах. — Если запустить животное в лабиринт, оно испугается и бросится искать выход. По лабиринтам бегают мыши, кролики, собаки.

И даже люди, Саша, только у них особенные лабиринты — это лабиринты чувств. Сначала ты в них, словно слепец, — ничего не знаешь. Но постепенно узнаешь себя, и тебя уже трудно удивить. Ты заранее знаешь, где выход. Но иногда...»

«Что иногда?..» — спросила Саша.

«Но иногда, — грустно улыбнулся ее учитель. — Иногда ты можешь потеряться».

«Потеряться? — удивилась Саша. — Потому что это лабиринт?»

«Правильно, именно поэтому, — подтвердил учитель. — Но где любовь, там и Бог, Саша. А Бог всегда над лабиринтом. И если ты запутался, вспомни о том, что лабиринт находится в чем-то большем. Всегда есть что-то большее. "Нужно только суметь это увидеть».

Сашины глаза были закрыты. Она увидела себя в большой, просторной квартире. Все в ней очень красиво, изящно и стильно. Ей навстречу выходит 63-22.

— Ты пришла, Лита? — спрашивает он, появляясь из гостиной.

— Да, пришла, — отвечает Саша и смотрит ему в глаза.

*******

Она смотрит ему в глаза и ей стыдно. Ей стыдно за то, что она здесь. Ей стыдно за то, что она пользуется его добротой и отзывчивостью. Он не любит ее. Так случается. Но он разрешает ей быть с ним. Он позволяет себя любить. Трагедия, сотканная из лоскутков счастья.

— Я прошу только об одном, будь честным со мной, — говорит Саша.

— Я выполню любую твою просьбу.

Это правда — он выполняет любую ее просьбу. Только он ее не любит. Уважает, ценит, дорожит, бережет, заботится о ней, но не любит.

— Ты ведь не любишь меня, правда? — ее язык не слушается, не хочет этого говорить.

— Правда, я не люблю тебя. Прости.

Видно, что ему больно, он не хочет ее ранить. Он открыт и честен, как всегда, как она хотела. Разве было бы лучше, если бы он лгал? Нет. Она бы все равно поняла, но чувствовала бы себя грязной. Ему больно говорить это. Но он говорит, чтобы она не чувствовала себя грязной. Он делает то, что она сама у него попросила.

— И если этого нет, то не будет никогда?.. — Саша с трудом сдерживает подступающие слезы.

— Никогда.

Господи, зачем ей эта правда?! Нет, лучше быть зверушкой, которая ничего не понимает и рада любой ласке. Какая разница, почему тебя ласкают. Это приятно. Наслаждайся, получай удовольствие. Почему она принуждена думать?! Кто взвалил на нее этот крест?!

— Тебе плохо от того, что ты живешь со мной? — Саша чувствует, как слеза бежит у нее по щеке.

— Мне плохо от того, что тебе плохо.

Ему плохо от того, что ей плохо. Это так. Раньше она хотя бы радовалась ему. Теперь она не может и этого. Она любит с горечью. И в этой страшной смеси ей принадлежит любовь, а ему — только горечь.

— Мне не плохо, — соврала Саша. — Я люблю тебя...

— Это неправда, — он сказал это так, словно бы смотрел ей в душу.

— Да, это неправда, — Саша утерла слезы. — Мне плохо. Верно, я жду, что ты все-таки полюбишь меня. Когда-нибудь. Хоть чуть-чуть. Это неправильно. Я знаю. Я как бы обязываю тебя, а это дурно, скверно. Нельзя обременять того, кого любишь.

Саша смотрит в пол, в сторону. Она согласилась бы сейчас смотреть на солнце, выжигая глаза, но только не на него. Она все понимает, ей стыдно, она сгорает со стыда. Но мечта... Эта жестокая, эта нелепая, эта манящая и одновременно умерщвляющая ее мечта.

Отсканировано : http://www.gifik.narod.ru/ :: Вордовская версия http://ki-moscow.narod.ru/

— А если ты узнаешь, что я не могу этого сделать? Совсем. Никогда.

Он хочет образумить ее, лишить надежды. Он хочет вернуть ей жизнь. Он пытается спасти ее душу. Так хирург отрезает гноящуюся конечность, чтобы оставить человека в живых, И Саша бы образумилась, сделала этот прыжок из опаляющего огня в вечную мерзлоту. Но она не хочет такой жизни — жизни без него.

• Предыдущая
• 18/22
• Следующая