Кожное лекарство (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 38

Добровольцы окружили здание школы, держа мушкеты наготове.

— Если любой из этих чилийских ублюдков попытается выскользнуть, — процедил Кобб, — стреляйте.

Здесь, в небольшом городке под названием Дель Барра, Кобб и его люди выследили местный партизанский отряд. Здесь они жили, здесь их лечили и оперировали.

Это был даже скорее не городок, а деревня: несколько продуваемых ветрами и выбеленных солнцем лачуг, старая испанская церквушка и школа.

В подвале церкви добровольцы обнаружили винтовки и боеприпасы, оружие и форму, снятую с убитых американцев. На большей части одежды до сих пор виднелись пятна крови.

Священник попытался отказаться показать им подвал.

И Кобб перерезал ему глотку.

А потом они подпалили здание школы; оно горело в этой жаркой, засушливой степи, а солнце таяло, как монета из желтого воска в безоблачном небе над головой.

Пот катился градом по лицу Кобба, оставляя за собой тонкие чистые полоски кожи. Обведённые красной краской глаза, напоминавшие врата ада, не мигая смотрели на пламя.

Кончиком языка Кобб слизал соль с губ.

Он слышал доносящиеся изнутри крики и вопли.

Пламя уже охватило одну сторону здания школы и жадно лизало другую. А внутри… внутри были старики, женщины и дети. Они стучали в двери и молили их выпустить.

Внезапно раздался дикий рёв, и всё здание школы оказалось охвачено огнём в считанные секунды. Дерево было сухим, как трут, и горело превосходно. В воздухе клубился дым, завиваясь причудливыми воронками. Везде воняло обуглившимся деревом, опаленными волосами и горелой плотью.

Крики и удары стихли.

— Думаю, все поджарились, — сплюнул Джонс, почёсывая промежность.

Внезапно из горящего здания вырвались несколько фигур, объятых пламенем. Они спотыкались, безумно размахивая руками. Это могло бы быть смешно, если бы не было так мерзко.

Добровольцы разошлись в стороны, выпуская горящих людей наружу.

За первыми фигурами последовали другие. Люди были готовы на всё, чтобы только избежать адского пламени.

Добровольцы выстрелили, перезарядили и снова выстрелили.

Последняя фигура прибежала странной, дёргающейся походкой; пламя лизало её мерцающими перьями. В руках у неё что-то было.

Кобб заметил, что это была мать, несущая своего ребёнка.

Кобб вскинул руку.

Его люди перестали стрелять.

Женщина прошла три-четыре метра и рухнула дымящейся кучей.

Кобб наблюдал за ней, пока огонь не погас, и она не превратилась в сломанный, почерневший манекен, а её плоть не рассыпалась пеплом.

Мать и ребёнок оказались зажарены вместе.

Исходящий от них дым был горячим и зловонным.

Не прошло и часа, как добровольцы сидели возле пожарища, пили мескаль и жевали лепешки, добытые из подвала.

Здание школы рухнуло само по себе, превратившись в груду сажи и почерневших балок. От него ничего не осталось.

Через некоторое время добровольцы сожгли церковь и взорвали подвал, пока в деревне Дель Барра не осталось ничего, кроме тлеющих углей, дыма и запаха смерти.

Такой они её и оставили.

* * *

Но, естественно, война должна была когда-нибудь закончиться.

После Монтеррея и Камарго, Буэна-Висты и Вера-Крус, Серро-Гордо и Пало-Альто мексиканцы — разбитые, изнурённые и уставшие от резни — подписали мирный договор Гвадалупе-Идальго, и война подошла к концу.

Американцы вернулись обратно в Техас и Нью-Мексико.

Некоторые были счастливы, что всё закончилось. Другие отправились на поиски следующей битвы.

Джеймс Ли Кобб тоже что-то искал… Но не был уверен, что именно.

— 5-

Задолго до Американо-Мексиканской войны мексиканские власти начали платить частным армиям, чтобы те выслеживали и убивали мародерствующие племена индейцев — особенно апачей и команчей, — которые совершали набеги на мексиканские города и деревни.

Индейцы промышляли по другую сторону границы Штатов — убивали мужчин, похищали женщин, крали скот и лошадей, да и всё, что попадётся под руку.

Мексиканская армия просто не могла бороться с этими налётчиками, поэтому были приняты законы об «охотниках за скальпами». За каждый снятый скальп, как за «квитанцию», платили по сто песо. А для энтузиастов своего дела совокупная награда выходила весьма существенной.

Можно было бы предположить, что такой отталкивающий бизнес не будет иметь множество последователей… Но всё было как раз наоборот. После паники 1837 года[1] появилось много желающих быстрой наживы.

И они не были особенно разборчивы в том, что должны сделать для получения выплат.

Во время Американо-Мексиканской войны индейские набеги несколько уменьшились. Главным образом потому, что американские солдаты проводили своё свободное время, выслеживая банды ренегатов.

Но когда войне пришёл конец, набеги вновь участились. Команчи и апачи убили сотни мексиканцев, украли тысячи голов скота и похитили несметное количество женщин и детей. В большинстве мексиканских штатов, а особенно в Чиуауа и Соноре, награды за скальпы увеличились в несколько раз. Теперь цена составляла двести американских долларов за одну «квитанцию».

Джеймс Ли Кобб, как и многие другие солдаты, внезапно обнаружил, что работает на то самое правительство, отставки которого он добивался, сражаясь на войне. Всё регулировалось комитетами и инспекторами.

Мексиканские власти для предотвращения мошенничества установили новые правила: теперь скальп обязательно нужно было сдавать с теменной частью и с обоими ушами. Это не позволяла охотникам за наживой растягивать скальпы и разрезать один на несколько частей, получая прибыль за каждый кусок.

Кобб работал с командой, состоящей из него самого, двух бывших техасских рейнджеров и трёх индейцев шауни, которые были экспертами в снятии скальпов.

Они охотились на апачей, команчей и даже на индейцев сери. Они снимали скальпы с мужчин, женщин и детей, не щадя никого.

Поскольку работать было легче со свежеубитым телом — живые почему-то яростно сопротивлялись снятию скальпа — Кобб и его парни обычно всаживали в них несколько пуль.

Прямой выстрел в сердце упрощал всем жизнь. Когда жертва падала, как подкошенная, можно было сразу приниматься за дело, а не ждать, пока они истекут кровью от множества несмертельных ран. Ведь охота за скальпами — это такой же бизнес, как и любой другой, а время — деньги.

Конечно, чтобы сэкономить время, можно было перерезать им горло или заколоть ножом.

На женщин и детей можно было накинуть лассо, как на скот, а потом, когда они в панике начинают носиться из стороны в сторону, пристрелить.

«Свалить с ног и освежевать», как любил поговаривать Кобб.

Для мужчин-храбрецов требовался другой подход.

Иногда Кобб и его парни устраивали тщательно подготовленные засады на охотничьи отряды, и тогда стрельба из винтовки на дальнее расстояние была незаменима.

Шауни прекрасно обращались со скальпами. Они надрезали кожу вокруг темени, а затем, упёршись ногами в плечи жертвы, сдёргивали кожу одним куском. Они могли бы освежевать десяток индейцев в рекордно короткий срок.

Конечно, Кобб и техасцы тоже не ленились работать.

После снятия скальпы выдерживали в солёной воде и затем высушивали на столбах, чтобы сохранить их в приличном виде до момента «обналичивания».

Однажды в Дуранго охотники Кобба убили отряд из тридцати храбрецов, застрелив их в лощине из винтовок. После того, как они их «свалили и освежевали», они отправились в лагерь индейцев и убили ещё не менее шестидесяти женщин и детей.

Хотя, по правде говоря, они провели большую часть дня, обыскивая кусты в поисках сбежавших.

В итоге, бизнес по охоте за скальпами разжёг ненависть и враждебность со стороны индейских племён. Они начали программу кровавых расправ. Именно это в большей степени заставило Кобба и его людей начать охоту на мирные племена, такие как пимы и юмы на территории Аризоны.