Хороший день для настоящей свадьбы (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 50

Он предал меня. Использовал меня. Лгал мне.

Мне следовало прислушаться к своим инстинктам тем вечером в казино. Он был слишком скользким, слишком лощеным для Джеймса Бонда. Но я по глупости купилась на его чушь, потому что была очарована его красотой.

Я сажусь на кровать, уговаривая себя, что мне следует успокоиться. Два часа — это очень долго, время тянется медленно. Не стоит так торопиться, я буду полностью готова к самолету. Я вытаскиваю все из чемоданов и аккуратно укладываю все обратно. Смотрю на часы. Прошло двадцать минут. Еще десять минут я выжидаю в своей комнате, прежде чем подумываю спуститься вниз и попросить кого-нибудь отвезти меня на летное поле.

Мне хочется попрощаться с бабушкой, но знаю, что не смогу, не заплакав и не рассказав весь обман Алекса, но не могу этого сделать. Бабушка будет грустить, что я уехала, не попрощавшись, но Алекс — непревзойденный лжец, поэтому придумает что-нибудь типа того, что мне срочно пришлось уехать, чтобы ухаживать за больной родственницей или что-то в этом роде. Мы больше никогда с ней не встретимся, и я надеюсь, что она найдет в себе силы простить меня.

Я выжидаю еще пять минут, но дверь в мою комнату открывается и появляется Алекс. Он кидает взгляд на мои чемоданы, потом на меня, я замечаю, как напряжен его подбородок, словно он с трудом сдерживается. Мне хочется подойти к нему, обнять, сказать, что я не брошу его, если он этого хочет, и останусь.

Но нет.

Ненавижу лжецов. Даже таких великолепных, как он.

Поэтому отвожу взгляд, стараясь не встречаться с ним глазами.

40

Алекс

Я застываю как вкопанный, когда вижу ее собранные чемоданы на кровати. Она отворачивается от меня, и мне кажется что-то внутри у меня ломается. Оказывается, увидеть ее собранные чемоданы в сто раз хуже, чем я думал. Хотя понимаю, что она должна уехать отсюда. После того, что случилось сегодня и после того, как она узнала о пункте в завещании, я не виню ее за желание уехать. Синди обладает достоинством и гордостью. Я бы тоже захотел уехать, если бы был на ее месте.

— Давай я помогу тебе отнести чемоданы вниз, — слышу я свой голос, который звучит даже странно для меня.

Я подхожу к ней, она не отступает, но не делает никаких попыток приблизиться, поэтому мне приходится остановиться, сдерживаясь, чтобы не дотронуться до нее.

Она смотрит мне открыто в глаза, вижу, всю боль в ее глазах. Я не хочу причинять ей боль, но боль, которую я вижу в ее глазах, дает мне надежду. Я все еще смогу достучаться до нее. Она окончательно не отвернулась от меня. Ещё нет.

— Нет необходимости. Уверена, что кто-нибудь из прислуги поможет мне с чемоданами.

Я ожидал такого ответа. Тупо смотрю на нее, чувствуя себя таким потерянным.

Замечаю, что она начинает злиться.

— Что ты скажешь бабушке?

— А что ты хочешь, чтобы я ей сказал? — Спрашиваю я с дрожью в голосе. В какой полный бардак превратился мой план. Я недооценил Петру. Не продумал все до конца. Совершил ошибку. А мне следовало быть более внимательным ко всему и всем. Слишком огромные деньги поставлены на карту.

— Пожалуйста, — шепчет она, — скажи бабушке, что я сожалею, что мне пришлось уехать, но было очень приятно с ней познакомиться.

Затем она обходит меня, пытаясь вытащить свой чемодан с кровати. От тяжести она спотыкается, я протягиваю руку, ухватив ее за запястье, и несмотря на то, что мое сердце кровоточит, я все равно чувствую искры, промелькнувшие между нами. И она тоже их чувствует, потому что задерживает дыхание, прежде чем отдернуть свою руку.

— Не смей прикасаться ко мне, — бросает она.

— Я все исправлю, обещаю, — шепчу я.

Она фыркает смехом.

— Исправишь? Как, черт возьми, ты собираешься все исправить? — кричит она. Затем резко замолкает, делает глубокий вдох, прежде чем продолжить более спокойным голосом. — Мне не нужно, чтобы ты появлялся в моей жизни и все исправлял. У тебя здесь дел по горло. В любом случае, я взрослая женщина и не нуждаюсь ни в твоей заботе, ни в чьей-то еще. А теперь, если ты не возражаешь, я хотела бы спуститься вниз и попросить, чтобы кто-нибудь отнес мои чемоданы.

Она уходит, прихрамывая, и я отпускаю ее. Я смотрю ей в след, как она медленно идет. Она не оглядывается, и я чувствую, что все мое будущее словно разорвали и раскромсали. Как будто единственный свет, оставшийся в моей жизни, погас. Но я все же верю, у меня есть очень маленькая надежда, что у нас все еще может быть счастливый конец.

Я подхожу к лестнице и смотрю, как она хватается за перила, медленно спускаясь вниз. Как только она благополучно оказывается внизу, я звоню водителю, чтобы он подогнал машину. Затем возвращаюсь в ее комнату и забираю два ее чемодана.

Я отношу их вниз, встав рядом с ней посреди фойе. Она явно пытается первого появившуюся прислугу попросить ей помочь с чемоданами. Но увидев меня с ее багажем, поджимает губы.

— Машина ожидает тебя у входа.

Она прикусывает нижнюю губу, подбородок дрожит, мне кажется, что она вот-вот расплачется, но все же сдерживается. Водитель забирает у меня ее чемоданы, укладывая в багажник, она так торопится побыстрее оказаться в машине, что чуть не падает спотыкаясь. Я ничего не могу с собой поделать, подхватываю ее.

— Я сказала, не трогай меня, — говорит она сквозь стиснутые зубы.

Не обращая внимания на ее слова, я помогаю ей забраться на заднее сиденье и закрываю дверь. Она даже не смотрит в мою сторону, уставившись перед собой, ее лицо раскраснелось, она старается скрыть свои эмоции.

Я наблюдаю, как отъезжает машина. Потом оборачиваюсь и замечаю в окне бабушку. Она с грустью смотрит на меня, качая головой, я тоже качаю в ответ головой. В этот момент не могу сдержать слез.

Потом возвращаюсь к себе в комнату, опустившись на кровать. Петра мастерски разыграла свои карты. Я осматриваю свою спальню. Она кажется опустевшей, будто присутствие Синди наполняло ее светом, а теперь он исчез, ничто в этом мире больше не имеет смысла. Я поднимаю одеяло, прижимая его к лицу, вдыхая запах Синди.

— Я верну тебя, Синди Форрестер, даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни, — шепчу я в сладкий аромат одеяла.

41

Синди

Прошла неделя с тех пор, как я улетела из России. С тех пор, как я улетела от Алекса. Мой полет домой был невыносимо грустным и одиноким, но все прошло гладко. Все прошло без сучка и задоринки. Я тут же позвонила Стар, как только поднялась на борт, она встречала меня в аэропорту, как и обещала. Ей достаточно было бросить взгляд на мое заплаканное лицо, как она тут отправилась со мной в ближайший супермаркет. Купила три бутылки вина, и мы пошли ко мне. Мы болтали и пили до самого утра. Я рыдала, рассказывая ей все. Она поддерживала как могла, так и не сказав, что предупреждала меня, за что я была ей очень благодарна.

Потом появилась Роза, когда ушла Стар, и я снова разрыдалась.

На следующее утро, около семи утра, я наконец рухнула в постель, сказав, что мне станет лучше после сна. Мало того, что у меня было худшее похмелье в моей жизни, но я была так же печальна и так же опустошена, когда проснулась. И я чертовски сильно тосковала по Алексу.

Роза приготовила мне роскошный завтрак и налила бокал вина.

— Опохмелиться, — заявила она. Я почувствовала себя после бокала вина немного лучше.

Я понимала, что он будет продолжать играть в свою игру с бабушкой, поэтому не ждала его увидеть на работе в первые два дня. Думаю, что он остался в России. Но время проходило, и он должен был вернуться домой, я стала ждать его в казино. С одной стороны, я ждала его появления, так как сильно скучала по нему, с другой — боялась, несмотря на свои чувства, боялась, что, глядя на него буду думать только о том, как по-королевски он меня облапошил вместе с его бабушкой.