Танцы минус (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 4

Звонит мой телефон. А вот и он! Удивительная у моего папы все-таки интуиция. Всегда знает, когда именно ему нужно мне позвонить, чтобы поддержать, или вот как сейчас своими немудреными способами поднять мне настроение.

— Машка-какашка!

Улыбаюсь.

— Сам такой.

— Я не Машка, я друго-о-ой. Спеть?

— Спой.

Отказываться бесполезно. Все равно ведь споет.

Критикую:

— Старо!

— Зато про родные места! Ладно, тогда слушай еще:

Смеюсь. Ну как с ним быть?

— А как твой пионер Егор Стрельников? Тоже здоров?

— Ага. Только того гляди развод и девичья фамилия у нас приключатся.

— Да брось, Маш. Ты что это?

— Пап, я не одна. Можно, потом позвоню тебе?

— Ну, давай…

Ксюха смотрит с любопытством.

— Отец?

Вздыхаю.

— Ну да.

— Издалека?

— Да бог знает. Он у меня — перекати поле. Раз в месяц дислокацию меняет.

— Военный?

— Нет, — смеюсь. — Но красивый и здоровенный.

— Ладно, — Ксюха даже немного обижается. — Не хочешь, не говори. Так что там с твоими танцами? Покажешь свои таланты?

— Да мне не в чем…

— А что надо?

— Ну что-то, что не будет сковывать движения.

Ксюха убегает наверх, а потом спускается и тащит черное трико.

— Это Анька оставила. Мы с ней одно время йогой здесь занимались. Потом она забеременела и бросила, балда. А вот трико осталось. Тебе подойдет.

Точно, подойдет. Мы с Анной, женой Федьки Кондратьева, одной комплекции и ростом схожи. Ухожу в ванную, возвращаюсь уже переодевшись и неловко замираю.

— А на ноги?

— Я привыкла босиком.

— Какая музыка нужна?

— Что-нибудь быстрое и ритмичное. С барабанами.

— Быстрое и ритмичное…

Ксюха перебирает диски.

— Одна попса… О! Вот под эту ездить люблю. Хороший ритм.

Запускает. Слушаю. Да ритмуха крепкая.

— Подойдет?

Киваю. Смотрит изучающе.

— Может, теперь-то стаканчик рванешь? Для расслабона.

— Нет. Так заметно, что волнуюсь? Я соберусь. Сейчас, только немного кровь разгоню по жилам…

Закрываю глаза, поворачиваюсь к Ксюхе спиной. Глубокий вздох, не менее глубокий выдох… Несколько неторопливых, тянущихся, перетекающих из одного в другое движений из ушу. Затем резко встаю на цыпочки, поднимая руки. Потом поднимаю ногу вверх и вбок. Прижимаю ее руками к плечу. Опускаю. Теперь вторую. Шпагат продольный. Перевожу его в поперечный. Из него встаю на руки и уже стоя на руках, опять медленно развожу ноги. Мягко перекатываюсь вперед и вновь поднимаю свое тело в стойку на вытянутых руках. Сальто назад, и я уже стою, разведя руки в стороны. Акробатика. Все это просто разминка, чтобы мышцы немного разогрелись. Истинный танец не в акробатике, он в душе, он в ритмах, которые, как утверждает папа, живут в моей крови, доставшись в наследство от мамы…

Слышу, как Ксюха, увидев мою разминку, хмыкает удивленно, но глаз так и не открываю.

— Запускай. Попробую… Никогда под такое не танцевала.

Ксюха, видимо, нажимает кнопку на пульте, музыка начинается чуть медленнее, чем я привыкла, но потом набирает темп. А дальше просто живу ей, двигаюсь вместе с ней, перетекая с ее переливами. Мое сердце бьется в ритме барабанов. Мое дыхание — дыхание труб, которые поют так сладко, моя страсть закипает вместе с гитарным соло и начинает биться в такт всей мелодии, распространяясь вокруг меня нервными мощными волнами… Их я чувствую тоже. Глаза за все время танца так ни разу и не открываю. Мне не надо. Я вижу свой танец и так, изнутри. Это важнее — то, что изнутри.

Музыка умирает. Резко. Мне даже больно от этой ее смерти. С трудом разлепляю ресницы. Ксения сидит на диване. Глаза распахнуты, рот приоткрыт, на щеках румянец, руки крепко прижаты к груди. Да и вся она напряжена так, словно танцевала вместе со мной.

— Маш… — Ксения переводит дыхание. — Маш! Это что такое было-то?

Улыбаюсь. Даже устала. Выложилась. Давно столько внутренней энергии в один короткий танец не вкладывала. Внезапно краем глаза вижу шевеление в открытых дверях, которые ведут в сад. Кондратьев. В глазах откровенная дикая мужская сила… Видно, тоже зацепил его мой танец…

— Ксень…

Откашливается, прогоняя из голоса незваную хрипоту. Ксюха удивленно вскидывает голову — тоже прозевала момент его появления.

— Серега зовет. Там Викуська проснулась.

— Да… Уже иду… Ты видел? Видел, как Машка танцует?

Он кивает.

— Это… Это фантастика какая-то! — крутит головой, не находя достойных слов. — Ладно. Я побегу, Маш. Ты тут… Короче, чувствуй себя как дома. Я Викуську покормлю и приду.

Они уходят. Я же снова иду в душ. После танца с меня так и течет… И спина тянет как больной зуб. Зато мне легче. Намного легче. Танец как всегда принес в мою душу гармонию. Когда выхожу уже одетая в свою обычную одежду, меня ждет Федор. Оглядываюсь — Ксении нет. А ему-то что от меня надо?

— Хочу поговорить с тобой.

Киваю и настороженно всматриваюсь в его сосредоточенное лицо. О чем будет разговор? О нас с Егором? Вряд ли. Мужики на такие темы говорить, как правило, не любят. Да и потом Егор ему — друг, а я кто?

— Сегодня муж твой здесь был.

Значит все-таки о Егоре… Не угадала.

— Я знаю, Федь, и даже слышала часть вашего разговора. Так что… Не трудись. Камнем на его шее не стану. Ксюха вот разрешила здесь пожить, пока работу найду…

Смотрит задумчиво, потом крутит своей бритой башкой.

— Больно решительно ты быка за рога берешь, ну да не мое это дело… Про то, что сказала — вам с Егором решать, а я не о том говорить хотел.

— А о чем же?

— О деньгах.

— Со мной и о деньгах? — даже смеюсь.

— Вот именно. С тобой и о деньгах. Слушал сегодня Егора про то, что ты у него деньги на свое дело просила, а он отказал, и еще тогда подумал, что не прав он. А тут посмотрел, как ты танцуешь и понял, что он не то что не прав, а просто идиот какой-то. Он что никогда не видел, как ты умеешь делать это?

— Видел пару раз…

— Тогда точно идиот. Тебе на сцену надо, а не школу организовывать.

— Не могу, Федь. У меня ведь позвоночник сломан. Титановые скобки в спине. Говорят, попозже снимут, а пока…

— Не знал… Ты молодец, Маш. Из такого выбраться, восстановиться… Молодец. Я вон после простого ранения в ногу сколько в себя приходил, а тут спина…

— Мне повезло тогда.

— Э-э-э, душа-девица! Везет только тем, кто сам везет. Так вот, я и подумал…

Но о чем он подумал, узнать не успеваю — у Федьки начинает звонить телефон. Он от неожиданности даже вздрагивает.

— Чертова машинка! Да. Кондратьев у аппарата…

Стоит, слушает, и лицо его все больше вытягивается.

— Маш. Там, у Сереги какая-то фигня…

— Что-то с Викусей?!

— Нет, слава богу. Но… Короче говоря, там объявилась какая-то итальянская девица, которая утверждает, что она родная сестра Серджо Ванцетти.

— А это значит, что твой друг Сергей Коршунов в большой опасности.

Повисает нехорошая пауза.

Глаза у Федьки суживаются и становятся, прямо скажем, неприятными. Усмехаюсь.

— Не волнуйся, если до сих пор не проболталась, и дальше молчать буду.

— Откуда сведения?

— От верблюда! Откуда, откуда? Глаза есть, мозг тоже имеется. Времени рядом с вами провожу много, компанию вашу знаю давно и хорошо, да и Ксюха как-то немного проболталась. Увлеклась, сказала, рассказывая о нем «корш…», потом очень быстро поправилась — «корсиканец», но он ведь не с Корсики. Он — Сергей Коршунов, которого вы все привыкли называть просто Коршун. И я хорошо это помню…