Обрученная с врагом (СИ) - Петровичева Лариса - Страница 17

— На пол! Всем на пол, работает инквизиция!

Какая-то часть сознания спокойно фиксировала поступающие данные: зал по вечернему времени полон, официант, дурачок, вместо того, чтобы резво нырнуть под стойку, замер от ужаса, и кружки с пивом на подносике в его руках нервно трясутся, а убитый любитель свежего мясца уже сполз на пол. Должно быть, он и не предполагал, что умрет именно так. А другая, темная и нерациональная, прокручивала прошлое.

Мартин шагнул в гостиную, и Белла обернулась на него и хищно оскалилась. Ровные белые зубы увеличились в размерах раза этак в три, рот и щеки покрывала кровь. «Мы ведь вчера вечером…» — подумал Мартин, и мысль оборвалась. Он сделал еще один шаг.

Ведьма вскочила на стол, и последняя тарталетка нанизалась на каблук, словно на шпажку для закусок. Присев, ведьма принялась разворачиваться то в одну сторону, то в другую, и по ее когда-то привлекательному лицу пробегали мелкие судороги. Мартин подумал, что она ищет добычу. Кто-то визжал на одной ноте, долго и нервно — хватало же воздуха в легких. Официант с пивом стоял, как парализованный, смотрел на шипящую ведьму, и на его лице проступало то выражение, которое Мартин видел у людей за несколько мгновений до смерти.

Он бросил печать, чтобы парализовать ведьму, и в этот момент блондинка прыгнула и нанесла удар. Растопыренные пальцы ее правой руки потемнели от чужой крови, а официант выпустил-таки поднос и осел на пол, зажимая петли выпадающих кишок.

«Полторы секунды, — подумал Мартин. — Полторы секунды на все».

Теперь ведьма сидела на стойке и по-прежнему шипела. Левый глаз закатился под веко и таращился мутным бельмом, правый нервно шарил по залу, наткнулся на Мартина, соскользнул и вернулся.

— Ии-ххааа! — тоненько прошипела ведьма, и Мартин бросил еще одну печать.

— Ии-хха! — повторила ведьма и тряхнула головой. Печать угодила ей в лоб и должна была практически полностью отключить сознание, но ведьме, похоже, это доставило лишь мелкие неприятности.

— Белла… — негромко окликнул Мартин, и что-то внутри отозвалось: Беллы тут больше нет. Это чудовище.

Мама была мертва. Белла умерла тоже. Он остался совсем один.

Бросок зачарованного кинжала был молниеносным — как и прыжок ведьмы. Лезвие черкнуло ее по щеке, отхватило часть уха и вонзилось в деревянный щит над стойкой, мгновенно рассыпавшийся пеплом. Правая половина лица ведьмы почернела.

Уровень Окулус был явным и каким-то неправильным. Мартин почувствовал, что по груди и животу стекает кровь, а ведьма, оттолкнувшись от него, резво побежала по стене огромным пауком. Юбка задралась, и Мартин увидел, что бедра ведьмы покрываются чем-то похожим на плотную грубую чешую.

— Ии-хха!

Мартина качнуло. Ведьма пробежала по потолку в центр зала.

Ее должны были остановить печати — и не остановили. Кинжал должен был убить ее — но не убил.

И Эльза, которая вошла в зал, стряхивая какую-то пылинку с рукава, растерянно замерла и покачнулась, увидев бойню. Широко раскрытые глаза, локон, выпавший из прически, то же самое выражение лица, что и у официанта…

Кто-то снова завизжал.

Ведьма и Мартин бросились одновременно. Эльза качнулась, медленно заваливаясь на спину, ведьма зашипела, и Мартин почувствовал…

…кожа Беллы была ледяной. Он словно схватился за снежную глыбу, моментально застыл и телом, и чувствами, и именно это позволило Мартину сжать руки — так, что в шее Беллы что-то хрупнуло, и голова мотнулась в сторону, отделяясь от тела. Почему-то это было легко. Очень легко.

— Мартин..! — донеслось откуда-то издалека. — Мартин!

Что-то теплое капнуло на его щеку. Эльза плакала, и Мартин почему-то видел потолок, люстру с обломанным рожком, лицо Эльзы. Бледная и растрепанная, она сидела рядом, гладила его по щекам и заливалась слезами. На виске девчонки красовалась свежая ссадина.

— Мартин, не умирай… — он не слышал ее, просто прочел по губам: не умирай. Кто-то вызывал полицию и скорую, кто-то плакал, кто-то шумно исторгал из себя съеденное: вонь от сгоревшей ведьмы была действительно тошнотворной. Значит, облако Шенье, самое опасное боевое заклинание, все-таки расправилось с блондинкой.

Грудь и живот жгло. Мартин представил, как ведьма выпустила ему кишки и переломала ребра, подумал, что умирает, и не испытал абсолютно никаких эмоций по этому поводу. Все это уже не имело значения.

Эльза плакала.

***

— …совершенно однозначно послужит толчком для усиления контроля над ведьмами и ужесточением правил регистрации.

На панели телевизора на стене мелькали кадры с камер наблюдения. Вот ведьма запрыгивает на стол и легким, почти небрежным движением сворачивает шею своему оторопевшему любовнику. Вот она выпускает кишки официанту, а Мартин швыряет в нее печати — яркие проблески зеленого. Зрелище жуткое и не забитое серыми пикселями, недаром ведущая попросила убрать от экранов детей и впечатлительных взрослых.

— Мартин Хольцбрунн, временный исполняющий обязанности министра по делам ведьм, сейчас находится в реанимации. Врачи описывают его состояние как стабильно тяжелое, — сквозь профессиональное спокойствие в голосе ведущей пробивалась искренняя горечь. На экране появилась бригада «скорой помощи», каталка и Мартин, который к этому моменту успел потерять сознание. Мелькнула и Эльза. Сейчас, увидев себя на экране, Эльза удивилась тому, насколько бледным и опустошенным было ее лицо.

Когда Мартин пробормотал что-то неразборчивое и закрыл глаза, то Эльза сначала обнаружила, что трясет его за грудки и хлопает по щекам, пытаясь привести в сознание, потом увидела, что он весь покрыт кровью, а уже потом поняла, что Мартин спасал ее.

Казалось бы, зачем? Одна ведьма кинулась, чтобы убить другую. Можно было просто подождать и избавить себя от серьезных проблем в лице Эльзы. Но Эпсилон и инквизитор покатились по полу, они рвали друг друга на шмотья…

Эльза прикрыла глаза. Здесь, в холле королевской клиники святого Павла, было тихо. Дежурная сестра сидела за столом и негромко стучала по клавиатуре, заполняя карты, холл тонул в ночном сумраке, и Эльзе казалось, что время остановилось.

— Госпожа Грюнн…

Она вскочила со стула так, словно ее вытянули плетью по спине. Врач в темно-зеленом халате казался привидением. Глядя в его лицо, Эльза на мгновение обрадовалась. Должно быть, он пришел сказать, что Мартин умер, не приходя в сознание, а значит, у Эльзы больше нет проблем. Она больше не связана страхом, не живет со своим врагом под одной крышей, все хорошо…

Потом ее затопил стыд.

— Он пришел в себя, — сказал врач. — Пойдемте в палату, но ненадолго.

Мартин лежал на огромной койке и почему-то выглядел довольным, несмотря на повязки, капельницы и пищащие мониторы. Должно быть, радовался тому, что жив, несмотря на переломанные ребра и сотрясение мозга. Эльза присела на край койки и, помедлив, взяла его за руку. Она не понимала, почему ей так хочется разреветься от счастья.

— Вот и сходили в кино, — прошелестел голос, в котором Эльза с трудом опознала голос Мартина. — Интересный вечер, правда?

Эльза все-таки не удержалась, и слезинка капнула на голубую ткань одеяла.

— Зря мы туда пошли… — откликнулась она. — Как ты, Мартин?

Мартин усмехнулся, но было видно, что каждое слово и движение причиняет ему боль.

— Не зря, — промолвил он. — Был бы там сейчас полный зал мясного фарша… Я ничего, нормально. Не беспокойся.

Эльза провела ладонями по щекам. Она и не собиралась беспокоиться — да вот только сердце почему-то колотится так, словно хочет выскочить и убежать.

— Ты держись, пожалуйста, — попросила Эльза. Чужая рука в ее ладонях была горячей и тяжелой. — И спасибо тебе. Если бы не ты… — она хотела было вернуть его цитату про мясной фарш, но горло стиснуло спазмом, и голос сел. Мартин понимающе улыбнулся.

— Это моя работа, девушек от монстров спасать, — еле слышно ответил он. — Иди домой, Эльза, тебе нужно отдохнуть. Завтра будет тяжелый день.