Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ) - Чеп Инна - Страница 19

Рука у Матвея была теплая-теплая. И даже когда Анна спрятала ладони под пальто, ее кожа чувствовала жар чужой ладони. Может, она не права? И души здесь не холодные, а просто замерзшие? И если их кто-то обнимет и немножко отогреет теплом своего сердца…

— О, папина дочка!

Анна, занятая собственными мыслями, растерянно осмотрелась. Столовая была заполнена едва на половину. Матвей успел исчезнуть в неизвестном направлении, за "мужским" столом сидели только недовольный, сонный Павел и Фома, успевший уже где-то добыть кусок сыра. За "девичьим" собралось народа больше, но не так много, чтобы Анна не смогла выбрать себе место, подальше от Вредины.

— От истины не спрячешься, — заявила зло Вера ей в спину, и демонстративно вернулась к поеданию завтрака.

Скрипнули двери, пропуская внутрь главу пансионата Лилию Белину, шедшую под руку с зеленоглазым незнакомцем, тем самым проверяющим из столицы. Аня согнулась над тарелкой, пытаясь не встречаться с гостем глазами. Однако ей хватило и одного, первоначального взгляда, чтобы помимо воли отметить, что вошедшие выглядят очень эффектной, гармоничной парой. За спиной кто-то, пришедший видимо к такому же заключению, грустно вздохнул.

Глава пансионата на завтрак не осталась — показала гостю столовую, познакомила с некоторыми наставниками и увела к хозяйственным помещениям. Едва за ними закрылась дверь, как Аня подскочила, схватила со стола сыр, хлеб и кусок творожной выпечки и покинула комнату. Вера процедила ей в спину что-то злое, но Аня ее реплику не расслышала, и переспрашивать, естественно не стала. Демонстративное молчание — тоже не плохой ответ на чужие придирки.

— Ты куда?

Бер поспешно застегнула плащ и обернулась. Павел стоял совсем рядом и рассматривал ее с нескрываемым любопытством. Изрядно озадаченная его явным интересом к ее персоне, Анна отступила назад.

— Гулять, — призналась она честно, пряча в карман плаща сыр. Павел перевел взгляд на ее руку и насмешливо фыркнул.

— Псину приваживаешь?

Ане его интонации не понравились. Казалось, он осуждает ее и смеется над ней одновременно.

— Какая разница? Это мое личное дело!

Вышло чересчур запальчиво. С этаким вызовом. Однако Павел в ответ только грустно улыбнулся.

— Дура, — сообщил он собеседнице совершенно спокойным голосом. — К зверю зачем ходишь? Людей мало?

Аня не ответила. Что она могла ему сказать? Что с животными спокойнее, чем с людьми? Собака или лошадь не будут над ней смеяться, не станут уверять в том, во что верить она отказывалась всем своим сердцем…

— Мало, — согласилась Анна. Упырь чуть наклонился вперед, всматриваясь в ее лицо. Аня вжалась в стену. Что ему надо? Что он там высматривает? Лишь бы цепочку медальона не заметил!

— Отойди, пожалуйста.

Парень недоверчиво прищурился, на шаг назад все же сделал. Еще раз окинул ее оценивающим взглядом, а потом вдруг расслабился и царственно махнул на нее рукой.

— Ну и иди. Все равно псину сегодня не найдешь, — сообщил он ей, таинственно улыбнувшись, и вернулся в столовую. Девушка решительно шагнула к входной двери. Верить этому парню у нее не было никакого желания.

Но Феди действительно нигде не было. Часть сыра Аня скормила сидящему на крыльце полосатому котенку, кусок творожного пирога — встреченному у хозяйственных построек коню, которого зачем-то впрягал в телегу недовольный конюх. На анин вопрос, куда они едут, слуга только нецензурно выразился и предложил ей идти куда-нибудь подальше. Немного испуганная резким и злым тоном собеседника, Анна последовала его совету и направилась к научному флигелю.

Дверь была открыта. Нараспашку. Бер тихонечко кашлянула, замерев на пороге, но никто ее не окликнул. Девушка, нервно озираясь, вошла внутрь.

Прихожая была заляпана грязью и какими-то цветными пятнами тягучей консистенции. Две двери из четырех были приоткрыты — из-за одной слышались приглушенные голоса, мужской и женский, за другой Ане померещился тихий скулеж.

Федя???

Бер шагнула было вперед, но тут же остановилась и внимательно огляделась. Что делать? Ее по головке не погладят за проникновение на запретную территорию. Но что если там плохо ее псу? Она не хочет, чтобы странный парень Чер закопал и ее Федю! Девушка на полшажка скользнула вперед и внимательно прислушалась к чужим голосам. Увлечены спором, кажется. Она посмотрела в зарешеченное окно. Никого. Аня глубоко вдохнула, сжала нервно кулаки и наконец шагнула в приоткрытую дверь.

Комната была маленькой, судя по всему, проходной, из мебели здесь стоял один табурет, шкаф с запирающимися на ключ дверцами и узкая кушетка, на которой лежала незнакомая Ане девушка. Руки ее были забинтованы от локтей до кончиков пальцев, волосы заляпаны чем-то темным, а мутный взгляд больного человека бесцельно переплывал с одной точки в пространстве на другую. Иногда незнакомка прикрывала глаза и тоненько поскуливала, то ли потому что у нее что-то болело, то ли потому что в бреду ей виделось нечто страшное.

Аня попятилась. Что происходит? Неужели все-таки началась эпидемия, а наставники все скрывают? Может ли быть так, что места в больничном крыле на всех уже не хватает? Знает ли проверяющий, что здесь твориться? Какие у него полномочия — разрешить проблему или скрыть ее от посторонних глаз? Что с Михеем? Жив ли он вообще?

Анна, испуганная и озадаченная увиденным, уже собиралась бежать прочь от научного флигеля, но последняя мысль ее несколько отрезвила. Ужас немного притупился от осознания, что где-то рядом находиться…знакомый? друг? просто хороший человек, которого она не согласна бросить в беде? Неужели она настолько труслива, что не попробует ему помочь?

Анна шагнула назад. Разговор в соседней комнате затих. Вцепившись дрожащими пальцами в подол платья, пансионерка на подгибающихся ногах дошла до двери, ведущей из маленькой тесной комнаты в глубь флигеля, и слабо ее толкнула.

Тишина. Хорошо смазанные петли не издали не звука. Аня налегла на дверь сильнее.

Длинный коридор, освещаемый факелами. Несколько дверей с номерами. Между ними стоят небольшие столики, иногда их заменяют трехногие табуреты. На одной из поверхностей блестят колбы, на второй горой наложены книги — запах типографской краски Аня почувствовала даже с другого конца коридора, на третьей… Бер шагнула вперед, присматриваясь…

Кишки лежали отдельно, голова — отдельно, и только зачем-то отрубленный хвост был брошен поперек распотрошенного кошачьего тела…

Мелькающие мимо краски пасмурного дня слились в единую грязную палитру…

Она очнулась только когда упала и кубарем прокатилась пару метров. Живот скрутило. Отсутствие завтрака не спасло — вода и желудочный сок решительно ринулись наружу. Вытерев рот листвой, Аня отползала от получившейся лужи спиной вперед, пока не уперлась ногами в дерево. Тогда девушка села на землю, развернулась к шершавому стволу, обняла его и горько разрыдалась.

Помогло. Через какое-то время слезы кончились, голос охрип, а тошнотворный привкус во рту стал ощущаться сильнее. Сразу захотелось воды. Анна увидела в этом эгоистичность своей натуры — рядом болеют и умирают люди, неизвестные потрошат животных, наверно, в попытке найти лекарство от страшной болезни, а она видите ли желает пить… Однако поделать с собственным телом девушка ничего не могла — воды хотелось все сильнее, внутренности болели так, словно она бежала несколько часов подряд, попутно сбивая все встречающиеся на ее пути преграды, а в голове поселился темный холодный туман, мешающий ясно мыслить. Все ее существо наполнило опустошение и мрачная обреченность, и, пожалуй, желание прополоскать рот было в этот момент для нее единственным, хоть и довольно навязчивым.

У колодца никого не было. Аня долго отплевывала воду, набирала новое ведро и опять плевалась. Когда руки уже отказывались тащить ведро наверх, девушка наконец отпустила ручку журавля и села на землю, прислонившись спиной к колодцу. Кажется, она впервые не чувствовала здесь холода. Ее тело вообще отказывалось что-либо чувствовать, даже боль от ушибов и усталость…