Малышка с секретом (СИ) - Абанина Анастасия - Страница 33

— Да, чего стряслось? — раздалось из хлодника.

— Я сказать, кое-чего тебе хотела… — снова крикнула я.

— Щас, обожди маленько… — ответила матушка.

Через пару минут она вышла из хлодника с корзиной репы в руках, видимо с зимы осталась, сейчас то ее взять не откуда, не выросла пока. — подумала я.

— Чего сказать то доча? — улыбаясь, спросила женщина.

— Да вот, на счет Чернавы, я недавно у колодца слышала, как она сплетни про нас распускала, а раньше тебе говорить не хотела, чтоб ты не расстраивалась…. Как бы она нам праздник Боянкин не испортила, сидит сейчас в горнице и нос морщит будто у нас там сдох кто… — переживая за матушку, сказала я.

— Ох, горлинка моя, знаю я, что не любит она меня. Я б и не позвала ее, но она же старосты нашего жена, и к ней многие прислушиваются, сейчас не позовешь, а потом все село про тебя гадости разносить будет, а так она хотя бы под присмотром нашим. Вот ты же мне подсобишь, приглядеть за ней, как бы она чего не выкинула, а то я сегодня со всеми этими приготовлениями точно не успею — устало и обеспокоенно попросила меня матушка.

— Ладно. — ответила я, поглаживая матушкину руку, чтоб хоть так утешить.

Матушка вернулась в избу, а я решила посидеть немного под деревом и сделать зарядку, а то с утра как-то совсем не вышло и теперь полно чужих людей, не буду же я при них растяжки делать…

Я прошла через двор к своей любимой яблоне, сейчас под ней уже вовсю росла сочная, мягкая, зелененькая травка похожая на ворсистый ковер. Присев прямо на траву, я занялась гимнастикой: поприседала, по сгибала и разгибала суставы и сделала растяжку. Закончив, поднялась и отправилась домой, войдя в избу, увидела все тех же женщин уже, чистящих репу, матушка поставила один из котелков с кашей в печь. Сегодня у нас разновидностей каш будет множество, на любой вкус и цвет, подойдя к печке, я уселась на лавку возле нее и принялась разглядывать занятых работой женщин. За столом велся неспешный разговор:

— Что Марьяна, скоро и твоя девонька подрастет… Будет и в твоей избе праздник… Кого-звать-то будешь?

— Да всех… — ответила, беззаботно пожимая плечами, женщина по имени Марьяна.

Эту молодую женщину, я до этого уже видела и, по-моему, даже слышала, что ее зовут Марьяной, только матушка не особо общалась с местными тетками, видимо все-таки то, что она дочь боярина сильно влияло на ее круг общения. И дело не в том, что матушка считает, будто окружающие женщины ее недостойны, а сами женщины не дают, ни себе, ни ей шанса узнать друг друга лучше. Повесили ярлык «Боярской дочки» и обсуждают за спиной. Матушка конечно не очень стремится, развеять их сомнения… Но вот в такие моменты, мне кажется, любой женщине очень хочется, иметь полный дом подруг или просто гостей, чтобы праздник действительно был праздником, а обычным днем. Тяжело, когда нет хороших друзей и настолько близких людей, чтобы было приятно, часто проводить с ними время. Тетка Варвара сама себя убрала из списка близких, потому что недолюбливает отца. Хотя, он в принципе ни в чем не виноват, ведь решения принимала, на тот момент, матушка, а дед, отец материн, просто не стал препятствовать. Интересно было бы увидеть его реакцию тогда, наверное, он человек, с определенной широтой взглядов на браки разных сословий. Жаль, что мне не доведется с ним познакомиться….

Я слышала как-то в разговоре, что он умер пару лет назад, в довольно почтенном для местных стариков, возрасте. Думаю, он бы, хотя бы немного, понял меня, конечно если к детям относился не предвзято…

— Так, а которое лето ей уже?

— Десятое… — односложно отвечала Марьяна, сосредоточившись на чистке репы.

— Ну может следующим… — проговорила незнакомая мне женщина.

— Да кто ж знает? У всех всегда по-разному… Вот у матери моей крови рано пришли, ажн в девятое лето, а я до тринадцатого ждала… а вот у Живкиной дочки, вообще на пятнадцатое… и не угадаешь, когда боги в тебя силу вольют. — говорила заинтересованно Чернава.

— Это да… — сказала незнакомка.

Я устав, за ними наблюдать, решила отдохнуть и соскочив с лавки, отправилась к своей постели, взобравшись на свою лавку, улеглась поудобнее и дождавшись вернувшуюся матушку, под бубнеж женщин задремала.

Проснулась примерно через час, по моим прикидкам, усевшись на своей кровати, осмотрелась вокруг. В избе уже все было приготовлено и женщины украшали горницу ветками какого-то цветущего растения, развешивая их по стенам, на печку и полки с посудой. На полу вдоль печи была насыпана молодая, зеленая трава, обеденный стол был сдвинут за печку, а лавки, стоявшие обычно рядом с ним, были поставлены в длину друг за другом, представляя собой длинную деревянную дорожку. Женщины украшали все молча, но очень торопились, видимо, время для обряда уже подошло.

С улицы послышалось какое-то веселое пение, будто кто-то распевал частушки под окном. Дверь в сени открылась и на пороге показалась матушка, ведущая под руку, укрытую с головой, большим, расшитым отрезом ткани, Боянку. Пение женщин стало отчетливее и находящие в горнице, подхватив последние слова поющих на улице, запели вместе с входящими женщинами и девушками, сопровождающими Боянку с матушкой. Все улыбались и радостно подпевали жене кузнеца Душане и Цветанке, у которых оказались очень мелодичные и звонкие голоса. В избе была атмосфера счастья и предвкушения чего-то необычного, которой зарядилась и я. Встав на своей лавке, я улыбаясь смотрела на взволнованных матушку с сестрой, с которой, мама, только что, сдернула ткань. Боянка оглядела присутствующих, резко прекративших петь и обратилась ко всем со словами:

— Благоти вам, пришедшие на таинство мне посвященное. Прошу сегодня прадедов и Богов Всемогущих! Одарите меня силою, новую жизнь, могущую создати. — говорила Боянка, кланяясь в стороны света.

Закончив, она подпрыгнула на стоящие неподалеку лавки, что стояли вряд и пошла по ним в мою сторону, а затем обратно к двери. Матушка свернув ткань, что до того покрывала голову сестры, так, чтоб образовать кольцо, вместе с теткой Квасеной, пошла вдоль лавок, по которым шагала Боянка, уговаривая девочку:

— Вскочи, дитятко, вскочи, милое. — говорила просяще матушка, следуя за дочерью.

Сама Боянка, видимо по обычаю, сердито вышагивая туда-сюда по лавкам, отвечала:

— Хочу — вскочу, не хочу — не вскочу!

Окружающие, это действо, гости весело смеялись и хлопали в ладоши, подбадривая матушку.

— Вскочи, дитятко, вскочи, милое. — снова и снова просила мама, улыбаясь.

— Хочу — вскочу, не хочу — не вскочу! — весело отвечала Боянка.

В какой-то момент, в избе будто звякнули колокольчики и ярче чем дневной, что проникал сквозь окно, вспыхнул свет. Все замерли, прикрыв от вспышки глаза, а Боянка впрыгнула в кольцо поневы, которую держали тетка с матушкой. Гости проморгавшись, радостно захлопали в ладоши и стали смеяться еще громче, обнимая друг друга и матушку с Боянкой. Счастливая тетка Квасена подошла к моей лавке и подхватила меня на руки. Она радостно улыбаясь, принялась трясти, ничего не понимающую в произошедшем, меня. Я оставив выяснение, случившегося на моих глазах чуда, на потом, радостно смеялась вместе со всеми. Женщины снова запели частушки и стали выходить на улицу во двор. Когда тетка, со мной на руках, вышла за всеми из избы и прошла за калитку на улицу, где стояли накрытые праздничным обедом столы, я увидела, как все присутствующие по очереди подходят к большой корзине, в которой были плетеные из того же цветущего растения и трав венки, и взяв по одному, уходят в сторону реки туда, где расположены идолы богов. Мы с теткой, дождавшись нашей очереди и взяв по венку, пошли следом за всеми. Добравшись до берега реки, женщины кидали в нее свои венки и подходили к идолу Богини Фатты, кланялись ему и шли назад в деревню праздновать. Кинув свои венки в реку, мы тоже отправились на праздник.

Когда мы вернулись в деревню, многие уже сидели на лавках у стола и ели. Некоторые женщины распевали частушки, которых я никогда раньше не слышала, другие просто разговаривали между собой и вообще, всюду вокруг, окружающие веселились и отмечали Боянкино взросление. Меня нашла матушка и поблагодарив тетку за то, что приглядела за мной, забрала с собой на лавку рядом с Боянкой. Мы ели, слушали песни, веселились до самого вечера, когда домой уже стали возвращаться мужчины, не только нашей, но и других деревенских семей. Когда подъехала телега с батькой и братьями, матушка поблагодарила всех, кто пришел на праздник и унесла меня домой. Там собрав все необходимое для вечернего купания, матушка отвела меня в баню, где быстренько искупала. После, мы вместе вернулись в избу, где, уже клюющую носом меня, мама принялась укладывать на ночь. Уставшая, но счастливая, я легла на лавку, и матушка нежно меня поцеловав, ушла обратно на улицу. Еще какое-то время, я прислушивалась к веселому шуму, доносившемуся снаружи и незаметно для себя провалилась в сон.